Часть 1. Время террора1. ВведениеМоя судьба -
обыкновенная история русского ученого, специалиста, - общая судьба вообще
культурных людей в СССР. Какой бы тяжкой ни казалась моя личная судьба, она
легче судьбы большинства: мне пришлось меньше вытерпеть на допросе и
"следствии"; мой приговор - пять лет каторжных работ, значительно
легче обычного - расстрела или десяти лет. Многие люди, которые подвергались
пыткам и казни, были старше меня и имели гораздо большее значение в науке, чем
я. Вина у нас была одна: превосходство культуры, которое нам не могли простить
большевики. Я говорю о себе только потому, что другие говорить не могут: молча
должны они умирать от пули чекиста, идти в ссылку без надежды вернуться и также
молча умирать.
Я бежал с каторги,
рискуя жизнью жены и сына. Без оружия, без теплой одежды, в ужасной обуви,
почти без пищи. Мы пересекли морской залив в дырявой лодке, заплатанной моими
руками. Прошли сотни верст. Без компаса и карты, далеко за полярным кругом,
дикими горами, лесами и страшными болотами.
Судьба помогла мне
бежать, и она накладывает на меня долг говорить от лица тех, кто погиб молча.
Каторжане, их жены и дети, вдовы и сироты убитых "вредителей", верят
в то, что их страшная судьба возможна только потому, что мир не знает, что творится
там.
Никто не верит, что
культурное христианское человечество может сознательно допустить такую
чудовищную беспримерную жестокость и даже не пытаться ее прекратить.
Пусть наивна вера
русского человека в мировую справедливость, но мой долг исполнить общее, часто
предсмертное, желание этих несчастных, чтобы люди знали правду об их ужасной
участи.
В этих записках
ничего не выдумано, я отвечаю за каждое написанное мною слово и изображенный
факт. Я не везде мог привести настоящие имена (это в каждом отдельном случае
оговорено), и иногда был вынужден маскировать действующих лиц и факты, не
изменяя дела по существу, но все те, кого я описываю, - живые люди, и все, до
мельчайших подробностей, верно.
Читая эти записки,
помните, что тысячи русских ученых и специалистов, как и я, брошенные в тюрьмы
и на каторгу, и сейчас сидят в тех же вшивых камерах ГПУ, в холодных клоповных
бараках концентрационных лагерей, голодные и раздетые, надрываясь над
бессмысленной, принудительной работой. Помните, что и сейчас в СССР идут такие
же "вредительские" процессы, что людей пытками вынуждают к
"добровольным" признаниям и "чистосердечному" раскаянию,
что часть их ждет расстрела, томясь в камерах смертников, часть - ссылки в
безнадежную каторгу.
|