Глава 1. Сырьевые ресурсы1.2. Ресурсы федеральные - доходы криминальныеСреди проблем, связанных с российским рыболовством и требующих незамедлительного решения, на первом месте, безусловно, стоит проблема распределения квот и сопряженная с ней проблема платности рыбных ресурсов. Можно утверждать, что без разумного решения этих проблем не удастся справиться ни с коррупцией, ни с отраслевым криминалом.
Между тем, в стране фактически введена платность рыбных ресурсов для отечественных рыбаков, что уже привело к росту цен на рыбную продукцию. В мире нет аналогов таких экономических решений. Даже в наиболее либеральной экономике США квоты для отечественных рыбаков бесплатны. И это разумно. Квоты это ведь еще не рыба и не продукция.
В России же плата вводится только за попытку поймать рыбу. Если поймал - окупил затраты на квоты. А если нет?...
Но дело здесь в другом. Меры, которые на самом деле необходимо предпринимать для пополнения казны, пресечения коррупции и криминала, достаточно просты и не должны быть связаны с глобальной платностью ресурсов. Более того, глобальная платность как раз и призвана отвлечь внимание общества от проблемы платности не просто ресурсов, а особо ценных промысловых объектов. А власть говорит: платно все! Такая вот одноразмерная справедливость для всех. При этом одни погибают из-за отсутствия ресурсов, другие вынуждены заниматься браконьерством, третьи, тесно связанные с отраслевой и региональной властями - их меньшинство, - как и ранее, процветают.
Известно, что поиск денег - дело трудное, особенно когда их не очень стремятся показывать. Более того, прячут. Тогда власть и прибегает к всеобщим поборам - платности всех ресурсов. Для своих это не накладно.
Для понимания сути проблемы, обратим внимание на один из денежных источников, из которого сегодня наполняются карманы крайне ограниченного, избранного чиновниками круга лиц и предприятий.
Настойчиво протаскивая в проекте закона о рыболовстве идею всеобщей платности рыбных ресурсов, Госкомрыболовство, по сути дела, пытается нас убедить, что все объекты промысла одинаковы.
Дело же обстоит совсем не так. Есть объекты промысла, имеющие низкую стоимость и рентабельность, но есть и такие, цены на которые в десятки раз выше себестоимости, - высокорентабельные.
Введение всеобщей платности, за которую ратуют чиновники рыбного ведомства и министерства экономического развития и торговли, как раз и призвано завуалировать необходимость и разумность введения высокой платы за промысел особо ценных объектов промысла. К таким объектам промысла следует отнести крабов, морских ежей и их икру, трепангов, осетровых, отдельные виды креветки и некоторые другие виды.
Логика здесь проста: себестоимость крабов для добывающих предприятий может быть даже ниже, чем, скажем, при промысле минтая или камбалы, имеющих низкую продажную цену. Рыночная же цена крабов весьма высока. Так 10 000 долларов за тонну - обычная (но не предельная) цена за рубежом. И это совсем не фантазия автора.
Для примера можно привести имеющиеся данные Магаданского управления Министерства безопасности (так в начале 90-х годов называлось ФСБ) о том, что еще в 1990 г. (очень важно, что было в советское время!) советско-японское предприятие "Охотск-Суйсан" реализовало японцам свежего краба-стригуна по цене 1,02 млн. йен за тонну, т. е. в 2,8 раза дороже, чем было предусмотрено контрактом внешнеторгового монополиста отрасли "Соврыбфлота". Что как раз и соответствовало примерно 10 000 долларов США. Заметим, что речь идет о достаточно дешевом виде крабов - стригуне. Кроме того, за истекшие годы цены существенно выросли.
Вообще отношение к нашим ресурсам у чиновников всегда было плевое. Так. ввиду "непродуманного" составления "Соврыбфлотом" (любимое детище бывшего министра рыбного хозяйства СССР и зампреда в последнем советском правительстве В.М.Каменцева) контракта № 98-13/4 в 1988 г. на поставку японской фирме минтая, из 30 тыс. тонн - 9 тыс. тонн оказались выброшенными за борт, поскольку рыба не соответствовала размерному ряду. Как выяснилось позже, японцы оплачивают лишь минтай размером свыше 35 см, а промысловая мера наших рыболовецких судов, сдающих рыбу на базы, - 30 см.
В июне 1990 г. в г. Москве между все тем же ВАО "Соврыбфлот" и японской фирмой "Ниппон Суйсан Кайся, ЛТД" был заключен контракт № 98-90/1/4 на продажу краба, добываемого судами ПО "Магаданрыбпрома" (МРП).
Условия контракта, составленного без учета существующих цен на внутреннем рынке Японии и возможностей самого МРП, позволили японским партнерам получить выручку в размере 2548,6 млн. йен, что в 10 раз превышало сумму, выплаченную российской стороне. Эти примеры в очередной раз показывают, что ситуация в советское время мало чем отличалась от сегодняшней. Просто воровало меньшее количество чиновников.
Но вернемся к крабам. Не вызывает сомнений, что лишь "свои" предприятия и узкий круг людей, получающие квоты на промысел краба, имеют баснословные прибыли, определяемые просто природными факторами. Не спасают положение и так называемые рыбные аукционы. Цены там регулируются сговором покупателей - крупных и богатых предприятий. Поэтому цены на краба на аукционах не поднимаются выше 3,5 тыс. долларов за тонну.
Здравые размышления приводят к выводу, что нынешние аукционы, при всей их показной классической рыночности, по сути дела являются примитивной "панамой", призванной прикрыть богатых покупателей ценных ресурсов от действительно высоких платежей за такие ресурсы.
Итоги аукционов подаются их организаторами как большое достижение, хотя любому специалисту понятно, что сумма в 5,8 млрд. рублей (несколько более 150 млн. долларов), вырученная от продажи ресурсов на аукционах 2001 года, является просто смешной на фоне 2,5 млрд. долларов, исчезающих за рубежом. А все доходы государства от рыбного хозяйства в 2001 г. составили смешную сумму в 10 млрд. рублей (330 млн. долларов)! Этот аукционный фарс происходит на фоне ежегодных доходов от нелегальных продаж краба только в Японии на сумму 500 млн. долларов! А еще есть Корея и другие любители крабов.
Известно, что сырьевые ресурсы, включая и особо ценные объекты промысла, являются федеральной собственностью и поэтому было бы вполне логично, чтобы ренту, связанную с легкой доступностью и высокой рыночной стоимостью особо ценных видов, снимало общество.
Вот примерная оценка доходов только от легального промысла крабов. При вылове до 70 000 тонн и цене в 10 000 долларов США за тонну (возможно и выше) суммарный доход от продажи вылова может составлять примерно 700 млн. долларов ежегодно. Введение акциза (платы за ресурсы) в размере, скажем, 8000 долларов США за тонну оставит промысел высокорентабельным. но перераспределит доход минимум в 500-600 млн. долларов США ежегодно в пользу общества.
Аналогично следовало бы поступить и с другими особо ценными и дорогими объектами промысла. При этом продажу квот на промысел таких объектов следует проводить не на аукционе, а по высоким фиксированным ценам. Как это осуществить мы поговорим в заключительной части работы. Это вполне реально, так как Россия является пока квазимонополистом на международном рынке и может воспользоваться своим преимущественным положением. Но платность обычных, массовых объектов промысла, добыча которых и теперь имеет низкую рентабельность, следует немедленно отменить. Каждый участник промысловой деятельности должен иметь свою долю в обычных промысловых ресурсах. Так, по крайней мере, обеспечиваются ресурсами рыбаки развитых стран.
Введение платности (акцизов) на промысел дорогих объектов промысла снизило бы криминал, коррупцию и ажиотаж вокруг крабового промысла и, возможно, спасло бы запасы краба от полного уничтожения.
Объемы же поставок нелегального краба на японский рынок свидетельствуют о хорошей организации промысла в теневом секторе рыбного хозяйства и существенном перелове, что уже привело к подрыву запасов крабов.
Сложившаяся ситуация, в свою очередь, вовлекает в "игры" вокруг промысла крабов не только потенциальных промысловиков и криминальные силы, но и отраслевую науку, которая оценивает запасы крабов и определяет общий допустимый улов (ОДУ), который должен служить верхним пределом объема промыслового изъятия.
Совершенно очевидно, что если наука сама кормится от объемов вылова, то она заинтересована в том, чтобы общий допустимый улов был высоким. А это уже опасно.
Можно проследить, как по мере криминализации промысла, начиная с 1990 года "росла" численность (запасы) крабов. Соответственно возрастал и их возможный вылов. Так, если в 1990 г. прогноз возможного вылова составлял 50,8 тыс. тонн. то уже в 1995 г. такой прогноз составил 69,97 тыс. тонн. Особенно это заметно на примере Охотского моря, где прогноз возможного вылова за пять лет вырос на 18 тыс. тонн - почти на 40 процентов! Общий допустимый улов крабов всех видов на 1999 г. составлял уже 73,4 тыс. тонн!
Вызывает большое сомнение, что крабы, осознав повышенный спрос на их мясо, стали более интенсивно размножаться.
Впрочем, удивляться не приходится. Ведь самой науке кое-что от этого перепадает - ведомство выделяет ей так называемые научные квоты для промысла, которые в 1996 г. достигали 1,34 тыс. тонн крабов - столько, сколько получила вся Камчатская область. Такого еще не было. Делается это Госкомрыболовством. Такая прыть, надо думать, скоро даст свои результаты. И численность (запасы) крабов по "естественным" причинам (потепление, похолодание, изменение течений и т. п.) резко снизиться.
Введение акциза или платности за использование федеральных ресурсов особо ценных промысловых объектов может помочь сохранить запасы таких объектов и дать весомую добавку к приходной части бюджета.
Вместо этого вводится всеобщая платность и уравниваются такие сырьевые ресурсы, как краб и осетр с камбалой и мойвой.
|