БОРЬКА"Все свиньи равны, но некоторые равнее"
Хряк Борька лежал на главной палубе, в районе четвертого трюма. Погода стояла прекрасная, установился жаркий август, железо палубы нагрелось, но свежий ветерок и прохлада, исходящая от водной глади океана, не давали Борьке совсем сомлеть и, более того, доставляли неописуемое удовольствие. Его розовая кожа лоснилась на солнце, седые щетинки отливали серебром, а хвостик, свернувшись в тугую спираль, не проявлял особых признаков жизни. Влажный пятачок кабанчика находился в тени крышки трюма, бесцветные, белесые ресницы плотно сомкнулись и только большие, островерхие уши иногда подрагивали, да мерное похрапывание с неустановленной частотой, говорили о том, что животное сладко спит…
Да и о чем Борьке беспокоиться? Зарплата его не волновала, пищи вдоволь, недалеко, по другому борту, отдыхала его родная сестра Машка.
За 10 месяцев жизни на плавбазе "Авача" вес хряка перевалил за центнер, не меньше весила и его подружка по неволе.
И немудрено - ведь в их пищу входила бурда из картошки, гречки, остатков борща,
очистки, перловка, словом, весь набор витаминов от экипажа почти в 300 человек! Каждое
утро кто-нибудь из палубной команды, смывая рыбные отходы за борт, обязательно окатывал хрюшек освежающей струей воды из гидранта. Но свинья всегда грязь найдет и уже через полчаса обоих представителей "свинского" семейства было не узнать.
Поросят, совсем еще в юном возрасте, привез на судно зав.прод Осипов. Было это в Магадане, в ноябре 1987 года…
В тот день плавбаза стояла на внешнем рейде, без оформления прихода, для дозаправки топливом, гофротарой, водой и продовольствием.
Погода оставляла желать лучшего, в море штормило, ударили первые морозы, ветер набирал силу. Вообще, океанские ветры отличаются своим пронизывающим холодом, к ним надо относиться с уважением, если оденешься легко, то столь же легко можно получить обморожение.
Как уже говорилось, судно не имело права на стоянку у причала и у команды отсутствовало право схода на берег. Однако "ревизору", то бишь второму помощнику надо было представить в порту судовые документы, а зав.прода капитан-директор Цыганов Вадим Петрович, подменявший Алехина, отправил с заданием пополнить продовольственные припасы. С Магаданского аэропорта прибывали на замену несколько членов экипажа из Петропавловска-Камчатского. К вечеру все утряслось: второй помощник Платонов договорился с рейдовым катером через диспетчерскую службу порта, зав.прод Осипов в ближайшем совхозе "Заветы Ильича" купил 12 маленьких поросяток, прибыли и новички из порта приписки. Среди них на причале выделялся детина могучего телосложения и роста. Этого богатыря звали Василий, и направлялся он плотником в палубную команду п/б"Авача".
И вот уже катер мчался на всех парах с этой пестрой публикой в сторону плавбазы, рассекая упругие волны и разбрасывая по бортам фонтаны брызг. Береговая черта все более удалялась, а силуэт судна становился все зримее. Тяжелые свинцовые облака застилали небо, ветер крепчал. Между тем, дальше границ внутреннего рейда катер не шел, и предстояло пересесть на судовой мотобот, высланный капитаном Цыгановым. Суденышки сблизились и временно привязались. Сильно штивало, палуба ходила под ногами, как живая.
- Трави, трави конец! - слышался зычный голос боцмана Сероуса с мотобота.
- Пошел, пошел по очереди! - кричал капитан катера.
Когда списанные с плавбазы перешли на катер, пришел черед перебираться вновь прибывшим на мотобот.
- Сначала женщин, быстро, быстро - торопил ревизор, корпуса пляшущих на волнах судов противно скрежетали друг о друга при касании вне привального бруса.
- Осторожно, сначала подавайте вещи…
Вот уже и зав.прод со своим хрюкающим и визжащим мешком перемахнул на мотобот, его тут же боцман направил в небольшую рубку.
Время тогда было суровое, продолжалась настолько отчаянная, насколько и бессмысленная борьба партии и государства с пьянством и алкоголизмом, именно поэтому в багаже пассажиров зачастую что-то знакомо позвякивало…
Когда моторист Киямов отпустил поручень катера и с тяжеленной сумкой, в которой угадывалось штук 10 "белых головок" (водки - от авт.), шагнул на мотобот, то в этот момент палубу накренило, нога его соскользнула, и несчастный всей массой плюхнулся в студеную воду. В мгновение ока на поверхности осталась только шляпа, одетая не по сезону. Боцман Сероус, не раздеваясь, "солдатиком" нырнул в ледяную воду. Раздумывать было некогда!
Капитан катера тут же отдал кормовой конец и заглушил двигатель. На поверхности показалась чубатая голова боцмана, а за шиворот он держал "утопленника". Но парадокс заключался в том, что когда Киямова вытащили на борт, то все увидели зажатую у него в руке сумку с водкой! Могучий народ! Кто сказал, что его можно отучить пить? Только перешагнув через его труп!
- Ирек, ты хотел напоить крабов? - смеялись матросы и пассажиры.
- Мертвая хватка, даже чистилище не помогло - пробурчал второй помощник, обращаясь к пострадавшему:
- Спускайтесь с боцманом в рубку, к зав.проду, согрейтесь, пока добираемся, иначе простынете оба. А по выходу на борт "Авачи" сдать водку первому помощнику на хранение, получите после рейса, при списании!
Киямову явно было не до смеха. Еще 5-10 минут назад он был изрядно "дунувши", а тут хмель, как рукой сняло, видимо после общения с Нептуном в ледяной купели, ведь он, по существу, был возвращен с того света!
Тем временем суда отшвартовались и пошли каждый своим курсом. Скоро плавбаза оказалась рядом, на палубе сгрудились члены экипажа, которые с интересом и завистью наблюдали за вновь прибывшими и теми, кто был на берегу. Судовые лебедки подняли мотобот вместе с людьми на борт, так как большой парадный трап требовал ремонта, его повредили во время швартовки с сухогрузом.
Но вернемся к "нашим баранам", то есть поросятам. Не успел плотник прийти в себя после приезда, расположиться в каюте, как уже был вызван к старпому Алексееву и получил указание соорудить на корме, в районе камбуза, будку для поросят. Дело клонилось к вечеру, а ноябрь в Магадане уже достаточно холодный месяц, да еще зарождается шторм, надо было оперативно уходить в море.
Новоиспеченный плотник, после береговых излияний с "дружбанами", кое-как соорудил будку из первых попавшихся досок, положил сверху толь, и тут же зав.прод выпустил из мешка хрюкающее и визжащее племя, не удосужившись даже что-то постелить или побросать им под ноги.
Поздно вечером судно снялось с якоря и отправилось в южную часть Берингова моря на разнорыбицу. Ночью штормило, экипаж измотала бортовая качка, так как трюма были пусты, а волны достигали 6-8 метров, то остойчивости пришлось добиваться донкерману Мухаметшину. По команде с мостика и с машинного отделения Равиль перекачивал то донные танки с топливом, то танки пресной воды. Влажность в океане очень высокая, ветер дул пронзительный и пробирал насквозь вышедшего на палубу случайного прохожего, если тому не спалось. А не спалось в ту ночь многим! Судно наклонялось то вправо, то влево, с небольшим интервалом. Волны ударялись о борт и перехлестывали воду на главную палубу.
Утром старший повар Гафарова вспомнила про поросят и, заглянув в будку, в испуге всплеснула руками, она была ошарашена увиденным!
- Боже мой! Бедные дитятки, на вас страшно смотреть! - вырвалось у женщины.
Поросята стояли шеренгой - бок о бок, пятачки их заросли льдом, кожа посинела, глаза почти не открывались и слезились. Крайний из них влезал в середину, расталкивая остальных, чтобы погреться, этим самым он вытеснял другого, который становился крайним ко входу. Так они и боролись всю ночь за свою жизнь, чтобы не околеть…
Узнав об этом, капитан вызвал старшего врача Самаркина:
- Олег Валентинович, проверьте, пожалуйста, жизнеспособность наших поросят, кто из них в состоянии выжить и набрать вес! Просто возмутительно отношение отдельных "порученцев", а старший помощник не удосужился проверить, что же за халабуду там выстроил новый плотник? - капитан как бы рассуждал сам с собой. Словоохотливости у него было не отнимать, а злиться по-настоящему он не умел, потому что по натуре был добрым человеком.
Вскоре стало известно, что из 12 поросят смогут выжить только двое, а у остальных отморожены почки и простужены легкие. В этот же день 10 поросяток почили в бозе, а командный состав получил на обед по ароматному куску молодой свининки, всему экипажу этого мясца не хватило бы. Вот они, корни зарождающегося неравенства!...
- Кому арбуз, а кому и свиной хрящик! - как говаривал один из героев бессмертной комедии Грибоедова "Горе от ума".
А оставшихся в живых двух "героев" нарекли Борькой и Машкой по признаку пола.
Но вернемся в июнь 1988 года. В то время, как хряк Борька принимал солнечные ванны по правому борту, а его подружка по левому, - судовое начальство в лице капитана, старпома и зав.прода уже подписали им смертный приговор…
Дело в том, что плавбаза "Авача" скоро шла в город Советская Гавань, ей предстоял доковый осмотр и ремонт днища. Санитарные власти в порту всегда начеку. Да и постная оленина экипажу надоела, тем более, что ее частенько заменяли австралийской "бараниной", то бишь кенгурятиной (это было видно невооруженным глазом, по коротким передним ногам).
- Ну, бекон, подвинься, а то из-за тебя здесь не пройти - разлегся посреди дороги, больше места себе не нашел, - пнул ногой свинью обработчик Краснов, хотя Борька ему и не мешал.
В это время ухо хряка дрогнуло, и он приподнял голову. С противоположного борта за балычным цехом раздался Машкин визг и недовольное хрюканье. Да и будешь тут довольным, когда тебя охаживают сапогами и досками по бокам…
Это плотник Василий и матрос Быков гнали Машку в корму, в сторону камбуза - на эшафот, с последующей разделкой. Свинья отчаянно сопротивлялась. Она, как и многие животные, чувствовала свой близкий конец. Но вот преодолены последние метры…
Донкерман Мухаметшин и трое его помощников свалили Машку на палубу - острый столовый нож довершил свое дело, и через 3-4 минуты все было кончено…
В то же самое время по правому борту, в сторону носовой надстройки шагал зав. производством Филонов. Хряк, услышав предсмертный визг подруги, внезапно рассвирепел и, словно дикий кабан, бросился в сторону Филонова.
Михаил Федотович от такой неожиданности рванул наутек, забыв о всякой солидности, и пулей запрыгнул на крышку трюма.
Я где-то читал, что один полярный летчик, чтобы спастись от белого медведя, умудрился со страху запрыгнуть на крыло самолета!
- Чтоб тебе повылазило, свиной окорок! - в сердцах выкрикнул зав.производством.
- Изойди, морда твоя окаянная! - неслось с крышки трюма.
Выручила незадачливого прохожего команда умельцев, которая уже закончила свое кровавое, но необходимо дело, и пришла по Борькину душу. Хряку накинули на туловище веревку, наподобие поводка и четверо молодцов стали тянуть его в сторону камбуза, что находился на корме. Там же ранее соорудили импровизированное лобное место для расправы над животными. Боров упирался изо всех сил, он чувствовал что-то недоброе, как это чувствуют другие животные, которых ведут на мясокомбинат. Инстинкт им подсказывает о самосохранении. Например, когда баранов заводят в загон для убоя, используют козла-провокатора, чтобы облегчить "процесс".
Борьку охаживали доской по заднему месту, чтобы сломить сопротивление. Метр за метром приближалась развязка. Как животному хотелось жить!
Сократ когда-то сказал: "Мы живем не для того, чтобы есть, а едим для того, чтобы жить…"
Вот только к кому это больше соотносилось,- к хряку Борьке или к его мучителям, история об этом умалчивает.
Некоторое время спустя, две свиные туши были обработаны паяльной лампой и разрублены по всем правилам мясницкого искусства.
Несколько дней члены экипажа(а это ни много, ни мало - 292 человека!) с удовольствием уминали вкусные котлеты из свежанины, студень, наваристый украинский борщ со шкварками. Впрочем, для лиц, не признающих свинину, всегда были альтернативные блюда из говядины.
Справедливости ради надо заметить, что некоторые барышни из обслуживающего персонала сначала нос воротили от этих котлет и борща, все-таки Борька и Машка многие месяцы ходили у них в любимцах и были подкормышами, но…"голод - не тетка!"
|