ПЕРСОНАЛЬНОЕ ДЕЛООктябрь 1988 года выдался в Охотском море сравнительно теплым, хотя солнце редко показывалось из-за серых туч, температура воздуха днем не опускалась ниже 13 градусов. Море было мышиного цвета. Погода стояла промозглая, частенько накрапывал дождь.
На борту п/б "Авача" велись обычные подготовительные работы к промыслу тихоокеанской сельди: доставалась из сухого трюма №1 банкотара и банки перегонялись в рыбцех, по пластинчатому транспортеру. Служба технологического оборудования проводила профилактику конвейеров, закаточных станков. Особое внимание уделялось лифтам. Сельдевая путина короткая, но насыщенная, приходилось сразу, и катать рыбу в банку №25 по 5 кг и набивать селедку в бочки-стодвадцатки, которые проходили через виброукладчики, заливались тузлуком (солевым раствором). Затем бондари накрывали бочку донышком и насаживали обручи при помощи кувалды с короткой ручкой и клина. Труд бондаря был настолько физически тяжел, что к концу рейса у них правая (рабочая) рука была гораздо толще левой. А ну-ка, помаши кувалдой более 10 часов в сутки! Далее сельдь в бочках отправлялась на люльках лифтов в трюм на дозревание.
Акватория Охотского моря в местах промысла сельди напоминала издалека город на воде, особенно вечером, когда загорались бортовые огни. Рядом с нами расположилась плавбаза "Советская Бурятия" с нашей базы флота, ее обслуживали СТ "Семиярск" и СТ "Семигорск". Далее виднелась п/б "Конституция СССР" и "Прибалтика" с Приморья, со своим отрядом промысловых судов. Мимо прошла п/б"Нахичевань" камчатского Рыбхолодфлота. Днем мы заметили и п/б"Феликс Кон" из Магадана. Дело в том, что расстановка судов на промысле сельди чисто формальная. Промысловые суда дефилируют в поисках так называемых "банок", то есть мест скопления косяков сельди и подают сигнал в радиоэфир об удачном вылове. Вокруг них в очередь становятся плавбазы и плавзаводы, которые посылают свои мотоботы за свежим сырцом.
Нашу плавбазу обслуживал отряд средних траулеров, это - "Семилуки", "Солнцево", и "Снежное".
Наконец по верхней палубе прозвучала команда с мостика:
- Мотоботы №1 и №2 спустить за борт для приема сырца!
Сельдь не минтай, она более нежная рыба, поэтому промысловики ее держат в кошельке под водой, а при подходе мотобота рыбонасосом перекачивают в каплеры, вставленные в карманы мотоботов. Каждая ходка мотобота - около 2-х тонн сырца. Далее каплеры судовыми лебедками поднимаются с мотоботов на плавбазу, и вся рыбы вываливается в подпалубные бункера рыбозавода. В бункерах морская вода со льдом. Оттуда сельдь, еще живая подается по сетчатому транспортеру на обработку. При ее закатке на промысле долгое время использовались примитивные станки "РЗ-1".Это ручные закаточные машины, травмоопасные, особенно когда шла неподвитая крышка к банкам №25. Она часто вылетала из-под верхней тарелки станка и резала вены закатчикам или травмировала окружающих. Когда-то я работал механиком-наладчиком, и мне тоже угораздило разрезать до кости 3 пальца. Поэтому на пресервном участке выпуска сельди в банках всегда дежурил врач. А закатчикам было строго указано надевать толстые кожаные нарукавники. Постепенно шла установка новых, вакуум-закаточных машин.
Что касается вкусовых качеств сельди, то в стране в то время котировалась керченская селедка, ее жирность составляла 22% и поставка на рынок была более простой - рядом европейская часть страны! Однако жупановская и олюторская селедка с Камчатки, например, имела жирность более 27%!Зато поставка ее на государственный рынок была сложней - она доставлялась по железной дороге через всю Сибирь!
Экипаж дружно включился в работу. За 2-3 месяца матросы обработки, имеющие все надбавки, с учетом районного коэффициента, могли заработать до 2 тыс. рублей, что примерно сопоставимо с месячным заработком советского министра. Поразительно, с какой скоростью работали на укладке сельди в банки женщины - их рук не было видно, так они мелькали перед глазами в течение почти 12 часов! За смену каждая такая ударница укладывала до 1000 банок рыбы. Смена длилась 12 часов в сутки, без выходных.
После сортировки рыба, через весы, поступала в алюминиевые фальшбанки по 5 кг в каждой. Туда же засыпалась доза сахара и соли, затем фальшбанка шла к укладчикам. Они перекладывали рыбу в настоящую банку рядами, головами в одну сторону и отправляли на дозировку. Здесь, в первой бригаде стоял здоровенный крымский татарин Ахмед, который всю смену меркой заливал бензойнокислый натрий, как консервант. Потом обработчик Агеев накрывал полные банки крышками, и они шли на участок закатки.
В это же время на другом, бочковом участке кипела работа по посолу сельди в бочки.
При высокой интенсивности труда можно было заработать очень большие деньги. И здесь вступал в действие сдерживающий человеческий фактор, в лице инженера-нормировщика. Этот человек составлял фотографии рабочего дня ударников, устраивал хронометражи, а потом выискивал неоправданные потери рабочего времени. Далее он отправлял данные в управление, откуда шло указание снизить расценки на такой-то вид продукции, что нормировщик и беззастенчиво делал. За это его поощряли премиальными.
На п/б "Авача" усердствовал инженер по труду Мухин. Это был тип возрастом под 50, в черных роговых очках, с извечной папиросой во рту. Курил он много и практически непрерывно. Как-то на общесудовом собрании кто-то спросил Мухина:
- Эммануил Яковлевич, у вас есть совесть? На что он, не раздумывая, ответил:
- Совесть, что хорек, то спит, то грызет!
Зато готовился он к этим собраниям фундаментально. Всегда выступал, имея при себе выкладки, расчеты, приказы по управлению, планы по выпуску любого вида продукции. Далее следовал сравнительный анализ работы других экипажей. Словом, "комар носа не подточит"! Мухин любил использовать фразу Платона:
- Без меня народ неполный!
В первой бригаде старшим мастером работала очень колоритная личность - Демчук Марина Петровна. Она была мужеподобная баба с сиплым, прокуренным голосом.
Внешним видом напоминала сросшуюся брюкву. Плечи, талия и бедра Марины Петровны являли собой одно целое. На вид лет тридцати пяти, она успела отсидеть в местах не столь отдаленных, погасить судимость, и приехать из Винницы покорять океанские просторы Дальнего Востока. Демчук была не традиционной ориентации и всегда имела фаворитку из женского персонала бригады, которую подбирала еще перед рейсом, на берегу. Сейчас она дружила с обработчицей Оленькой Богатыревой. Как и интеллигент Мухин, Марина Петровна предпочитала только папиросы "Беломорканал". Я не один год знал Демчук, но никогда не видел ее в платье или юбке, - всегда только в брюках и мужской рубашке. Почему же такую бой-бабу производственный отдел направлял командовать бригадой из 70 человек в море? Ответ простой до нельзя! Марина обладала недюжинными организаторскими способностями, а на остальное чиновники закрывали глаза. Уже издалека в цеху можно было слышать ее грубый командный голос:
- Чего мух считаешь? Шевели булками! А ты что развалился, сортировать рыбу дядя будет? Быстро от меня по батарее схлопочешь!
Матершинница Марина была отменная, ее густой трехэтажный мат слышался за три версты. Однако бригада всегда выполняла план, и качество продукции отвечало требованиям! Видимо, страх перед грозной начальницей заставлял людей добросовестно относиться к своим обязанностям. А уж при сдаче готовой продукции Марине Петровне не было равных на всем флоте! Она могла и "мертвого" уговорить! Поэтому после рейса Демчук всегда отправляли вместе с составом, груженным нашей селедкой, по железной дороге через всю Сибирь, к заказчикам на реализацию продукции. Как известно, тогда трудились по госзаказам из различных регионов и городов Советского Союза. Отбраковка у Марины Петровны была минимальной. Она использовала свое умение выпить "за компашку" где надо, подсунуть продукцию из специальной партии, которая обычно давалась "на поход", да и пошуметь, когда надо, подать голос!
Собственно, в этом рейсе все шло нормально. Я проводил лекции, организовывал заседания судкома, работал на Совете экипажа по подведению КТУ (коэффициента трудового участия), готовил кандидатов к вступлению в партию, доставал и менял новые фильмы.
Жена Галина трудилась в библиотеке, крутила фильмы в кинобудке, регулярно 2-4 часа участвовала в подвахте по укладке сельди в банку. У нее получалось до 70 банок в час, в то время как у лучших укладчиц до 100 штук в единицу времени. Я же на подвахте больше 30 банок в час не осиливал, - руки не оттуда росли, что ли. Жили мы с Галей в разных каютах и в этом рейсе, хотя уже год как состояли в законном браке. Совместное проживание комсостава строго возбранялось, а у помполитов - даже преследовалось!
Но, как говорится: "не буди лиха, пока лихо спит"! В один прекрасный момент в дверь моей каюты, в вечернее время постучались.
- Можно войти? - с таким вопросом обратилась ко мне буфетчица Камышова, работающая в кают-компании старшего комсостава.
- Пожалуйста, Людмила Евгеньевна, присаживайтесь! - указываю на место на диване, - какие вопросы ко мне имеются?
- Я больше так не могу, Роман Алексеевич! Всякому терпению есть предел. Дело в том, что я по утрам убираю каюту у капитана Зверева и выходки уборщицы Тороповой спускать на тормозах не намерена! Как член партии требую разобраться и принять меры!
- Подождите, Людмила, в чем дело? Что конкретно произошло? - озадаченно спрашиваю у расстроенной женщины.
- Прихожу я сегодня утром, после завтрака убрать в каюте капитана, смотрю: чулки и нижнее белье валяется на стуле. Заглядываю в ванную комнату, а там уборщица Зоя Торопова в воде нежится и вальяжно говорит:
- Людочка, привет! Я там кое-что на стуле оставила, убери аккуратненько на диван, если мешается и дверь закрой, а то холод идет!
Словом, "гора родила мышь"! - подумал я.
Людмила прервалась, достала платок и вытерла под глазами слезы со словами:
- За какой-то шмарой я не обязана убирать трусы! Поэтому, Роман Алексеевич, настаиваю принять меры к коммунисту Звереву! Он хоть и капитан, но должен вести себя прилично! Если хочет перепихнуться, то не так явно и пусть в будущем думает, с кем в постель ложиться! - глаза буфетчицы уже высохли и лихорадочно блестели. Она положила ногу на ногу, демонстрируя женские достоинства…
- Да, - подумал я,- если бы Олег Степанович выбрал тебя, а не Торопову, то ни жалоб, ни вопросов не возникло бы. Но что теперь делать мне? Между двух огней? Отмахнуться от сигнала не могу, наказывать своего руководителя по партийной линии не реально, - как потом работать в тандеме? Да и неплохой это человек, Зверев!
Людмила Камышова рано потеряла мужа и осталась с двумя его детьми и со своей младшей сестрой-студенткой. Работая на почте, не могла материально содержать их, поэтому оставила детей на попечение своих стареньких родителей в Тамбове, а сама по оргнабору направилась работать в море. Учитывая, что она была членом партии и имела специальное образование, Камышову направили буфетчицей на плавбазу. В обязанности буфетчицы входило не только сходить в кормовую надстройку и принести обед (ей помогал матрос), не только накрыть на стол в кают-компании, но и кое-что приготовить дополнительно, например, блинчики, булочки, рыбу жаренную, сырники и прочее. За это с нас удерживали деньги по ведомости. Она также должна была убирать в каюте капитан-директора. Остальные официантки убирали у других начальников служб.
- Хорошо, Людмила Евгеньевна, мы примем меры по партийной линии, завтра начнем с заседания партбюро, - попытался успокоить я истицу.
- Смотрите, Роман Алексеевич, я ведь не остановлюсь ни перед чем: и в партком и в райком пойду! - с угрозой в голосе воскликнула Камышова и встала, одернув юбку. Тут же на стол мне легло соответствующее заявление.
Эта неожиданная жалоба (а разве они бывают ожидаемы?) поставила меня и других партийцев в тупик. Капитан Зверев Олег Степанович по характеру совсем не соответствовал своей фамилии. Он по натуре был довольно добрым, простодушным человеком. При малейшем недоразумении соглашался выступать на собрании, делал все, что мог, вызывал нормировщика, бухгалтера, заставлял их объяснять людям, чтобы не было "непоняток" в экипаже по расценкам, по выполнению плана. Коэффициент трудового участия устанавливался всегда в его присутствии. Капитан жил по известному принципу:
"Нет ничего плохого в том, чтобы делать иногда хорошее".
Зверев лояльно смотрел на то, что у старшего механика завода Дорошенко, старшего электромеханика, главного механика, в каютах полулегально жили женщины из команды. Да и я был не "подарок", взял супругу в рейс…
Но, как всякий нормальный мужик, проводящий много месяцев в море, Олег Степанович не проходил равнодушно мимо дамской юбки и, действительно завел себе пассию в лице миниатюрной женщины, уборщицы Тороповой. Ее объект уборки был - носовая надстройка, где на верхнем этаже жили капитан и штурманский состав (кроме старшего помощника). Эта дама вела себя поначалу очень незаметно, ничем не выделяясь среди остальных женщин. После работы пропадала на подвахте, в кино сидела где-нибудь с краю, на собраниях экипажа не выступала, в общественных организациях не участвовала. И вообще была из глухой деревни под Костромой. Как уж капитан узнал ее поближе, одному богу известно…
Зверева после ужина пригласили на партбюро. Членами партбюро являлись:2-й механик Олейников, слесарь завода Васильев, уборщица Александрова, мастер Болотов и я. Долго шел откровенный разговор, но выхода никто не видел - жалоба лежала перед глазами и ответные меры должны быть приняты! В конце концов, теряя терпение, капитан обратился ко мне:
- Роман Алексеевич, неужели нельзя решить этот вопрос мирным путем без этих дурацких разбирательств?
- Олег Степанович, слова теряют смысл, когда люди теряют разум! - с горечью констатирую я.
- Ну, тогда спишу Камышову к чертовой матери! - сгоряча воскликнул Зверев.
- Это не есть правильно, на берегу она пойдет в партком, райком, разведет в наше отсутствие такую бодягу, что не расхлебаем после рейса! - возразил слесарь Васильев, золотые коронки на передних зубах контрастно бросались в глаза на его смуглом лице.
- Мы тоже не лыком шиты, Роман Алексеевич! - подключилась уборщица Александрова, - как там Никита Сергеевич говорил?
- Лидия Васильевна, Хрущев говорил:
- " Мы тоже не мух ноздрями бьем!" Если вы это имели ввиду?
- Да, да именно это! - улыбнулась Александрова.
- Значит, сделаем так, Олег Степанович и все члены партбюро! - обращаюсь к присутствующим, - предложим партсобранию объявить коммунисту Звереву строгий выговор без занесения в учетную карточку за злоупотребление служебным положением в быту. А партийное собрание, я уверен, поддержит это предложение!
Все согласно кивнули, и я пошел в каюту составлять протокол заседания и проект постановления партбюро. Едва сел за печатную машинку, как заскочила Галя, она уже прокрутила кинофильм в столовой и закрыла библиотеку.
- Ну что, милый, как прошло партбюро? Что порешили?
У меня не было желания все повторять, хотя я знал из исторического опыта человечества, что жена - неотъемлемый советник мужа. Как сказал один известный персонаж: "жены вдохновляют мужей на великие дела, но мешают их делать!"
Жены зримо и незримо присутствуют и у Горбачева и у Наполеона, и у Ленина. А тем более полезны женские житейские советы. Недаром на свадьбах говорят: "Совет да любовь!"
- Рома, я так думаю, что эта мадам "Брошкина" не отступится и надо кинуть ей кость! - посоветовала Галина. Я, в общем-то, думал также, однако на ум приходила и восточная мудрость:
"Чем ближе кость - тем слаще мясо!" - тут надо быть предельно осторожным.
- У всякой пташки, - как говорится, - свои замашки!
Через два дня на партсобрании, где были почти все 34 коммуниста, под напором большинства, при 2 воздержавшихся, партвзыскание было ослаблено до простого выговора, без занесения в личное дело. Я понимал, что тщеславную Людмилу Камышову это не удовлетворит, ведь задето ее женское самолюбие! Но принцип "демократического централизма" никто не отменял!
Злополучная буфетчица трижды выступала с места, клеймила позором аморальное поведение капитана, попустительство других руководителей-коммунистов…
Конечно, в будущем такую "активистку" никто на борт не возьмет, ведь все капитаны плавбаз напрямую участвуют в подборе кадров, они подписывают направления из отдела кадров управления тралового флота.. Но это будет потом, а сейчас я обложился всеми бумагами и протоколами решений партсобрания, комиссии контроля за деятельностью администрации (такая тоже была!) и прочими.
Но это была не последняя неприятность в этом рейсе!
Спустя несколько дней я пришел на ходовой мостик в обед, чтобы объявить о результатах работы бригад за истекшие сутки по выпуску готовой продукции в ассортименте. Едва я сделал объявление и положил микрофон, как подошел капитан и передал мне радиограмму следующего содержания:
"Первому помощнику Домову оплатить задолженность гражданке Дзюба Вере Васильевне в размере 520 рублей - Владивосток, улица и дом такие-то. По приходу в порт приписки предоставить объяснительную по жалобе в партком.
Ну, думаю, - и я влип! Значит, пресловутая "миллионерша" подала бумагу в партком, воспользовавшись своими связями и информированностью. Женская логика: видя, что разбитую любовь не склеишь, Вера решила отомстить своему обидчику. Тем более я отверг ее предложение год тому назад приехать на судно в Совгавань, когды мы стояли там на бункеровке топливом. Оскорбленное достоинство ослепило своенравную женщину и она, не нуждаясь в средствах, предъявила моему руководству счет на мое имя за питание и проживание в ее хоромах, в период обучения во Владивостоке. Как говорится: "не съем, так понадкусываю!" Хорошо, что тут не было счета за сексуальные услуги!
Капитан-директор сидел на мостике в кресле, недалеко от эхолота, он грустно улыбнулся:
- Не расстраивайся, Роман Алексеевич, вместе отдуваться будем в парткоме, по своей простоте душевной и скудоумию! Зою Торопову завтра на попутном траулере в порт отправляю, оформи приказ о ее списании. Женское вероломство не предсказуемо!
- Да уж, и не говорите, Олег Степанович, пойду в бухгалтерию, пусть срочно погасят "должок", чтобы снять с повестки хоть этот вопрос! - сконфуженно пробормотал я и побежал вниз, к старшему бухгалтеру Лалетиной.
Ольга Владимировна без всяких - яких тут же оформила денежный перевод ровно на указанные 520 рублей.
Я не стал скрывать от своей любимой это приключение и рассказал ей все, как на духу. Галя понимающе кивнула мне, со словами, что еще Лев Толстой сказал:
"Счастье - это удовольствие без раскаянья".
- Ну, а ваше удовольствие 2 года назад принесло только неприятности, а значит, было не счастливым! - глубокомысленно добавила супруга. У нее вообще философский склад ума и с ней можно было пойти в разведку, как говорится…
- Не переживай, дорогой! - успокоила Галя.
- У каждого свои тараканы в голове, все обойдется! Я пойду в кинобудку, дневной сеанс надо крутить, хоть люди и умаялись ночью, днем приходят "два калеки", все остальные спят! Но порядок никто не отменял!
После всех этих передряг спускаюсь в рыбозавод на подвахту. Селедка идет непрерывно. Напяливаю на себя прорезиненный передник, нарукавники, перчатки и приступаю к укладке рыбы в банки. Сельдь свежая, бьется в руках и упорно не хочет лежать ровными рядами в банке, тем более, когда по ней размазывают соль с сахаром. Рядом трудится донкерман Мухаметшин, нормировщик Мухин, официантка Климова, плотник Хыйса, немного дальше стоит и буфетчица Камышова. Все они, как и я, берут с нижнего транспортера фальшбанку с 5 кг рыбы, а с верхнего пустую жестяную банку и перекладывают рыбу рядами, вперемешку с сахаром и солью. То и дело слышен шум на закаточном участке. Это при вращении банки закаточный ролик ударяется о пайку шва на корпусе банки. Рядом, у борта лежат забракованные при закатке банки, с "птичками" на шве. Их потом разрежут, переложат рыбу и вновь закатают. Брак допускается до 5%.
Время в разгар путины летит быстро. Вот и наступил праздничный день 7 ноября 1988 года. На берегу народ идет на демонстрацию, достает деликатесы и собирается в дружные компании. Этот советский праздник наполнен рапортами предприятий о своих достижениях и трудовых успехах. А людям он нравился обилием встреч, общением со знакомыми, совместными излияниями. Понемножку пригублять начинали уже на демонстрации.
В море 7 ноября обычно отмечали усиленным питанием. Например, на завтрак пончики со сметаной, кофе с молоком, на обед наваристая солянка и котлета с картофельным пюре, в чай рядовому составу к маслу прибавлялся сыр, баклажановая икра. Ужин тоже был усиленным.
Но в этот раз праздничный день был, как назло, омрачен. В ночную смену, когда СТ "Снежное" заловился, как говорится, "под жвак", и сырцом набили все подпалубные бункеры, то оказалось, что в заводе, на укладке сельди не хватает четверых женщин, причем самых передовых укладчиц. Этого никто и не узнал бы, но тревогу забил крымский татарин Ахмед. Он пришел ко мне в каюту и посетовал, что много фальшбанок с рыбой проходит на закатку не уложенными, так как подвахта не справляется своими силами, а основные укладчицы отсутствуют. Пришлось вызванивать зав. производством Пак Ю.В. Совместно с Юрием Викторовичем мы выяснили, что эти обработчицы отмечали праздник вместе со старшим мастером Демчук Мариной Петровной. Там же находился и трафаретчик Шевцов.
Когда мы вместе с Юрием Пак зашли в каюту старшего мастера, то пирушка была в самом разгаре. Большая бутыль самогона красовалась посреди стола. Правда, огненной жидкости в ней находилось только на дне. Обгрызенные соленые огурцы, селедка и обглоданные куриные кости дополняли эту картину. Осоловевшие физиономии блуждающими взорами уставились на нас. Была тут и Богатырева Оленька, как же без нее?
Марина Петровна, столкнув локтем остатки пищи в ведро, и, затушив папиросу, сиплым голосом изрекла:
- За два часа рыба не испортится, остальные-то работают! Иногда надо и стресс снять! А мои девчонки быстро наверстают упущенное! Опять эта татарская морда лезет, куда не следует! Дальше Демчук произнесла такой непечатный монолог, что и повторить-то сложно.
…Ночью просыпаюсь от звонка в каюте:
- Роман Алексеевич, помогите, его ведь насмерть забьют! - шептал чей-то испуганный женский голос в трубку.
- Кого забьют? Кто звонит? - спросонья спрашиваю я, на ходу накидывая рубашку.
Ахмеда убивают на нижней палубе, в кормовой надстройке! - трубку бросили.
Я понимал, что звонят из столовой команды, то есть рядом с моей каютой, но выйдя из каюты, никого не застал. Вдруг слышу приглушенные крики в конце коридора. Подхожу к каюте "Г-126" и врываюсь в нее, так как звонить на мостик и помощь ждать некогда. Исполина Ахмеда уже по пояс затолкали в иллюминатор, благо он прямоугольный, но дальше не получалось. На жертву сыпался град ударов, ведь нападавших было четверо, а пространство каюты стеснено с боков койками. Крики обработчика тонули в ночной тиши моря, к которой добавлялся шум винтов и плеск волн о борт. Судно меняло место стоянки. В отчаянии хватаюсь за ноги пострадавшего и кричу:
- Смоляков, Злищев, Чибисов, прекратите чинить эту расправу! Что за самосуд? Под статью захотели, по небу в клеточку соскучились? Пользуясь минутным замешательством, добавляю:
- А тебе, Толбоев, уже предупреждение было!
Нападавшие отступили, стали собирать разбросанные вещи, посуду, битое стекло. Ахмед кое-как спустился обратно в каюту, поправив задравшуюся одежду. Его было не узнать: нос разбит, плечи в крови, оба глаза распухшие, один совсем затянуло, шея в ссадинах, передний зуб выбит, рубашка в клочья.
- А ведь здоровый битюг, - пришло мне в голову, - мог бы за себя постоять!
Воистину мне было жаль этого парня, ведь он в данном случае радел за производство и за это поплатился своим здоровьем. Сие происшествие не являлось каким-то порождением национальной розни. Никто не знал, в отличие от меня, что делали крымские татары в войну, в Крыму. Старый историк, Александр Маркович Гольденберг, живущий до сих пор в Феодосии, рассказал мне, при встрече одноклассников в Крыму, что около 500 русских семей партийных активистов и партизан было вырезано в войну крымскими татарами, которые пошли в услужение фашистским оккупантам. Александр Маркович приходился отцом Марины, сидевшей с 1-го по 2-й класс со мной за одной партой. Он прошел всю войну офицером, награжден в госпитале самим Г.К.Жуковым за отвагу орденом Красной Звезды. Я ему верил, но эта историческая хроника не имела никакого отношения к нашему Ахмеду. Плохих народов не бывает, бывают плохие люди! Об Ахмеде этого не скажешь, он трудился на совесть. Но что поделаешь, противопоставил себя коллективу бригады! Нашла коса на камень! Подобные случаи опасны в море, так как за бортом - мировой океан и человек, выброшенный в пучину, это концы в воду, то есть преступника не вычислить. Да и некому этим заниматься, нет представителей правоохранительных органов…
Вызвав в свою каюту мастеров, предлагаю им разобраться с драчунами и передать их объяснительные в судовой комитет, где будет каждому воздано по заслугам.
Конечно, Ахмеда пришлось перевести в параллельную бригаду, а значит и в другую смену. Но прежде он пролежал неделю в лазарете, поправляя здоровье.
Виновных в его избиении наказали по КТУ, Марине Петровне сделали внушение на самом высоком уровне…
Забегая немного вперед, скажу, что по приходу в порт, после рейса, на расширенном заседании парткома и службы мореплавания, капитан-директору Звереву был объявлен строгий выговор с занесением в учетную карточку за злоупотребление служебным положением. Меня тоже вызвали "на ковер" и объявили выговор без занесения за непринятие действенных мер против нарушений партийной дисциплины.
|