- По оформлении выездных документов вам совместно со старшим механиком Соколовым надлежит немедленно выехать в Москву, где через наше представительство оформите документы на выезд в Америку. Там же получите директивы относительно порядка дальнейшего вашего следования к месту стоянки парохода "Глен-Ридж"...

Голос Бурыгина - густой, с хрипотцой от частого курения бас - плотно заполняет небольшое пространство кабинета. Теперь Александр Игнатьевич понимает, почему бурыгинские монологи вызывают у многих безотчетное желание вскочить из-за стола и вытянуться в струнку.

- ...в Амторге вы получите необходимые документы судна, ознакомитесь с условиями покупки и приемки такового... вам надлежит через Амторг снабдить таковое необходимым инвентарем и материалами по палубной и машин ной частям, потребными для плавания Нью-Йорк - порт Осло...

Папиросный пепел сыплется на листы бумаги, исписанные крупным почерком Вячеслава Леонтьевича, дым путается во взъерошенной бороде, добавляя ей седины и пышности. Огласив без остановки все четырнадцать пунктов напутственного распоряжения, Бурыгин поднимает глаза на сидящего наискосок через стол Дудника:

- Все верно, а? Ничего нельзя забыть, раз взялись за такое дело...

Дудник не из робких, внушительный бас всемогущего главы АКО его не смущает:

- Вам ли, Вячеслав Леонтьевич, не знать как я ждал этой новости. Весной в двадцать седьмом, когда в Мураодоке в Осаке из сухогруза делали "Первый краболов", администрация готова была в лепешку расшибиться, только денежки гони. Зато у нас, в Дальгосрыбтресте, нашлось немало охотников на то, что попроще да подешевле. Кое-как тогда отбился. Думаю, и сейчас не обойдется без любителей дешевинки. Работа громадная, деньги большие, есть где нашим экономам демагогию разводить. Потому считаю: распоряжение нужно дополнить пунктом, где четко сказать - все работы вести в строгом соответствии с планом, утвержденным на правлении АКО. Без всякой самодеятельности! Сами знаете, больше всего беспокоюсь за слип. Мнение мое твердое: китов нужно разделывать на палубе, а не на плаву, как это делали на "Командорене". Добрый хозяин пустит в дело каждый кусок китового мяса, всякую кость. Слип, конечно, дорогая работа, но запомните мое слово - оправдает себя очень быстро...

Бурыгин, не перебивая, слушает капитана Дудника. Когда тот заканчивает, Вячеслав Леонтьевич склоняется над последней страничкой только что прочитанного распоряжения:

- Ничего против не имею. Вот послушайте, что у меня получилось. Пункт 14-й, предпоследний: "Переоборудование судна под китобазу производится по плану, утвержденному правлением АКО. Ремонт же судна по палубной и машинной частям выполняется по представленным тов. Дудником и тов. Соколовым ведомостям..." Значит, договорились. А Новый год, Александр Игнатьевич, встречай с семьей. Нынче, как я вижу, ты не частый гость в собственном доме.

Мог ли Дудник отложить дело жизни хоть на сутки? Естественно, новый, 1930 год он и старший механик К. И. Соколов встретили в дальневосточном экспрессе, спешащем к Москве. Получив заграничные паспорта и оформив железнодорожные билеты, они тут же выехали из столицы через Варшаву и Берлин. Там дальневосточников встретил представитель советского торгпредства. Подавляя нетерпение, несколько дней ждали визы американского консульства "а въезд в США. Затем Гамбург и пароход экспресной линии Гамбург - Нью-Йорк

После стремительного переезда в полсвета Александр Игнатьевич оказался в окружении деловых, ценящих время работников Амторга. Это ему нравилось, он с молодости был приучен к обязательности. В Амторге Дудник получил возможность вместе со старшим механиком внимательнейшим образом изучить судовые документы, ознакомиться с условиями покупки и приемки "Глен-Риджа". И сразу же счел необходимым поставить перед американцами вопрос о снабжении парохода инвентарем и материалами, необходимыми для плавания из Балтимора в Осло

Текущие дела заняли несколько дней напряженной работы Времени на знакомство с Нью-Йорком по существу не осталось Жили вдвоем в гостинице, поначалу ходили обедать в ресторан, но вскоре непривычная американская пища приелась Александру Игнатьевичу нестерпимо захотелось украинского борща, такого, как когда-то давным-давно готовила бабушка Дудничиха. Долго раздумывать не стал: купил примус, кастрюлю, необходимые овощи, приправы- и в тот же вечер в номере нью-йоркской гостиницы запахло настоящим - с салом и чесноком - борщом. Жить сразу стало веселей. Тем более, дела с Амторгом подходили к концу. Вскоре поезд со скоростью сто километров в час мчал капитана Дудника и стармеха Соколова на юг - в Балтимор.

На местном вокзале, большом и довольно чистом, не в пример нью-йоркскому их встретил капитан Герсон, представитель, приемочной комиссии Совторгфлота. Такси мигом домчало до гостиницы. Оставив чемоданы в номере, капитан со стармехом сразу же отправились в порт.

"Глен-Ридж", огромный пароход с высоким полубаком и поднятой кормой, такой же высокой центральной надстройкой с венчающей ее большой черной трубой, заметно выделялся своими размерами даже здесь, в океанском порту. Все двадцать человек перегонной команды встречали капитана Дудника у трапа. Инженер-механик Розенталь подробно ввел в курс необходимых ремонтных работ. Здесь же решили выполнить их в кратчайший срок. Расположенный рядом судоремонтный завод с готовностью принял заказ. И выполнил его с удивительной быстротой. Через день снялись в плавание.

Самую узкую и извилистую часть Чесапикского залива, в вершине которого расположен Балтимор, шли под лоцманской проводкой. В дальнейшем управление судном Дудник взял на себя. Только на другой день к вечеру, обогнув мыс Чарльз, "Глен-Ридж" вышел в Атлантику и лег курсом на северо-восток. Несмотря на зимнее время, погода благоприятствовала переходу - шли со средней скоростью в 12 узлов.

Проход Английским каналом живо напомнил Александру Игнатьевичу его моряцкую голопристанскую юность. Вспомнился бриг "Великая княгиня Ольга" с грузом крымского вина для Петербурга, этот канал, изматывающая, живая работа с парусами. Сколько ему было тогда? Восемнадцать? Двадцать лет убежало с тех пор. И сколько же событий вместило. Сейчас он ведет Английским каналом крупнейший пароход под советским флатом, а завтра его ожидает еще более ответственное дело - большая охота за китами у камчатских берегов. Просто не верится! И это ему, далекому от сентиментальности капитану...

...В Осло уже при первом визите в советское представительство зашла речь о новом названии парохода.

- Какой же он теперь "Глен-Ридж"? Какое название вы хотели бы предложить? - обратилась Александра Михайловна Коллонтай, советский полпред в Норвегии, к Дуднику.

Он ответил не задумываясь:

- "Алеут".

Почему именно это слово сорвалось с языка? Да, к тому времени на Дальнем Востоке уже плавали "Ламут", "Тунгус", "Юкагир". Но дело, пожалуй, не в этом. В разговоре с Коллонтай в уютном, тихом посольском особняке на Ураниенборгвейн, 2 пришлось рассказывать о Дальнем Востоке, новой жизни на берегах Великого океана. Упомянул Дудник и об алеутах-унанганах, маленькой мужественной народности на жестоко продуваемых ветрами Командорских островах. Насколько они привязаны к своей земле! Как-то Щербаков, начальник радиостанции в Никольском, его давний товарищ по плаваниям на "Адмирале Завойко", рассказал: в прошлом веке власти, якобы заботясь о спасении аборигенов от голода и болезней, переселили группу алеутов в лучшее по климату место - Петропавловск, а затем еще южнее, в бухту Вестник. В результате почти все мужчины вымерли, а оставшиеся в живых женщины и дети добились, чтобы их вернули на родные острова... В плаваниях на "Брюханове" Дудник хорошо узнал алеутов. Их стойкость при любых невзгодах, честность, готовность поделиться последним вызывали глубокое уважение. А как они умело выслеживали чужеземных браконьеров за котиками, помогая ему, командиру охранного судна!

Этот рассказ, как он потом понял, произвел впечатление на Александру Михайловну Коллонтай. К очередной отправке дипломатической почты в Москву она подготовила небольшое письмо Анастасу Ивановичу Микояну, в котором сообщала о прибытии "Глен-Риджа" в Осло, о начавшихся хлопотах по его переоборудованию, а также просила разрешения на новое название парохода. Ответ пришел быстро: нарком сообщил, что название первой советской китобазы утверждено - "Алеут".

О переоборудовании "Алеута" в Осло АКО побеспокоилось заранее. Московское представительство общества установило контакт с норвежским судостроительным заводом. К приходу "Алеута" в норвежскую столицу прибыл Леонтий Иванович Бургхардт, заведующий операциями) китобойных и морзверобойных промыслов АКО, капитан дальнего плавания. Дуднику было предписано перейти в его распоряжение и непосредственно с ним решать все вопросы, касающиеся предстоящих работ.

Однако проходил день за днем, а на верфи не торопились принимать "Алеут" в работу, ссылаясь на всеобщую девальвацию и необходимость увеличить плату за переоборудование. Советским представителям поначалу казалось, что удастся согласовать взаимоприемлемые условия. Дудник подготовил, а Бургхардт утвердил документацию на расчет, увольнение и отправку в ближайший советский порт судовой перегонной команды. На судне остались лишь самые необходимые члены экипажа. Однако вскоре стало [ ясно, что волокита не имеет ничего общего с финансовыми трудностями. Выставляя одно за другим дополнительные требования, представители завода откровенно вели дело к разрыву. Причина напрашивалась единственная: давление со стороны могущественных китобойных компаний, в интересы которых никак не входило появление на Тихом океане советской китобойной флотилии. Обо всех перипетиях А. М. Коллонтай регулярно сообщала в Москву. А. И. Микояну. Через некоторое время из Москвы поступило его распоряжение уходить из Осло и становиться под переоборудование "а Канонерский судостроительный завод в Ленинграде, с которым Балтийская контора Совторгфлота уже заключила соглашение.

Времени было потеряно много. Горечь от этого скрашивала разве что новая идея неугомонного Дудника. Он предложил не перегонять в Ленинград "Алеут" пустым, а принять в его громадные трюмы груз атлантической сельди, которую уже несколько лет подряд в солидном количестве поставляли в СССР норвежские рыботорговцы (к слову сказать, именно закупка сельди в 1922 году была первой торговой сделкой, заключенной Норвегией с Советской Россией). Во время стоянки "Алеута" в Осло на склады здешних компаний стала поступать "ворсильд" - селедка раннего улова. Предложение Дудника признали разумным, и вскоре все трюмные емкости "Алеута" были заполнены бочками с сельдью. Доставка ее в Ленинград собственным пароходом позволила сберечь немалую сумму в валюте, обычно расходуемую на фрахт иностранных судов. Дудник в очередной раз доказал всем, что он рачительный хозяин, умеет деньги беречь. Теперь же ему предстояло доказать, что он умеет деньги тратить. Убедить в этом отечественных чиновников оказалось куда сложнее: капитан оказался прав в своих сомнениях...

Еще во Владивостоке, обговаривая с председателем правления АКО О. К. Кантором и его заместителем В. Л. Бурыгиным программу переоборудования судна, Александр Игнатьевич настаивал на обязательном устройстве слипа - огромного наклонного отверстия в корме, по которому, как по желобу, можно втаскивать китов на палубу для разделки. Видеть подобное ему еще не приходилось, но, интересуясь публикациями, Дудник знал, что впервые идея слипа пришла в голову норвежскому капитану П. Сёрле и уже в сезон 1925/26 г. в антарктическом море Росса успешно работала норвежская китобаза "Лансинг", имевшая слип. Дудник со свойственным ему в морском деле практицизмом быстро просчитал выгоды такого судна. Китобазы старого типа, наподобие того же "Коман-дорена" (выдворенного, кстати, с помощью Дудника из камчатских вод), могли разделывать китов только на плаву под своим бортом. Для этого, как правило, нужно было отстаиваться в закрытой бухте: в открытом море даже из-за слабого волнения разделывать китов на плаву невозможно. Слип давал возможность оторваться от берегов и вести промысел в любой части открытого моря, т. е. сделать его гораздо более результативным. Добычу, поднятую на палубу, можно было разделывать в любую погоду, используя при этом многочисленные палубные механизмы и устройства. Чрезвычайно важен и тот момент, что палубная разделка китов позволяла обеспечить полезное использование всей туши, не допустить неоправданных отходов. Встречи с китобоями в Осло и Бергене, чему в немалой степени способствовала Александра Михайловна Коллонтай, окончательно утвердили Дудника в намерении сделать из "Алеута" современную плавучую китобазу-фабрику.

Но дела шли туго. Все же первоначальные планы АКО связывались с судостроительным заводом в Осло, где имелся солидный опыт работ подобного рода, специалисты, налаженное снабжение любыми материалами и машинами. На Канонерском судостроительном заводе в Ленинграде возможности были гораздо скромнее, к тому же никто из заводских инженеров никогда раньше не имел дело с китобазами. Неизбежность этих трудностей Александр Игнатьевич понимал. Но происходившее поражало и его.

Время шло. "Алеут" давно сгрузил норвежскую селедку. Однако не замечалось и подобия подготовки работ. 2 октября 1930 года Дудник вынужден телеграфировать во Владивосток в Морскую контору АКО (летом этого же года правление АКО переехало в Петропавловск-Камчатский) : "Алеут" разгружен 20 августа и по распоряжению Бургхардта и Ресске (заведующего Московской конторой АКО. - В. И.) поставлен на прикол. С 21 августа объявлена стоянка судна на переоборудовании. Начало работ из-за отсутствия стали, прочих материалов, мастерской и окончательного проекта переустройства судна неизвестно. Ввиду общей неналаженности работы, благодаря отсутствию четкого руководства со стороны Московской конторы, срыв промысла 1931 года неизбежен. 16 сентября образована судовая рабочая бригада, обследовавшая бесцельность стоянки судна и причины, задерживающие начало переоборудования. После бригада выезжала в Москву для доклада о положении дела Фрумкину. Материалы высылаю почтой, телеграфьте инструкции дальнейших действий. Дудник".

Настырность Александра Игнатьевича наконец возымела действие. Правда, весьма своеобразное: специалисты-кораблестроители, словно сговорившись, заявили - из сухогрузного судна сделать китобазу невозможно. Хуже всего, что эту точку зрения разделял человек, от которого Дудник был вправе ожидать помощи, - уполномоченный Совторгфлота по Балтийскому бассейну Богданов. Никакой поддержки не получил капитан "Алеута" и от заведующего Московской конторой АКО Ресске. Узнав, что в Москве находится председатель правления АКО О. К. Кантор, Дудник посылает ему обстоятельную телеграмму, просит прибыть в Ленинград. Впоследствии выяснилось, что такой телеграммы Кантор не получал. Кому и для чего нужно было утаить ее?..

Банальная по нынешним меркам история: большое перспективное дело увязает в бюрократической трясине. Мы как-то уже притерпелись, свыклись с подобными коллизиями. А ведь свои истоки берут они из тех лет, когда формировалась и крепла командно-административная система. Об этом времени за последние годы написаны тома публицистики. -Заново открываем мы для себя имена оклеветанных, восхищаемся мужеством тех, кто не склонил головы перед власть предержащими и в свой смертный час. Их знает теперь воя страна. Ну а как быть с теми, кто, подобно Дуднику, был далек от большой политики, кто просто натыкался на твердую стену и останавливался в бессилии? Трагедия миллионов в том, что они не осознали своей трагедии. В условиях "нарастающей классовой борьбы" бюрократические рогатки, рытвины, надолбы представлялись лишь досадными сбоями на пути к высокой цели. Понадобились муки ада, через которые прошел народ, чтобы пришло осознание причин и следствий, - да и то не сразу. Далеко не сразу...

Александр Игнатьевич Дудник был слишком уверен в правоте задуманного, чтобы сдаваться без боя. Союзника он нашел в человеке, с которым никогда не встречался, но о котором был наслышан. Об авторитетнейшем специалисте, академике-кораблестроителе Алексее Николаевиче Крылове ему рассказывала Александра Михайловна Коллонтай. С академиком Крыловым ей пришлось совершить поездку в Берген, где строились суда для Советского Союза. По ее словам, наиболее характерная черта этого человека - глубокая прозорливость и Постоянная практическая целеустремленность. Найти академика в Ленинграде было уже, как говорится, делом техники.

Алексей Николаевич Крылов внимательно выслушал капитана, тщательно рассмотрел предложенные чертежи. Кое-что уточнив, пообещал на следующий день быть на "Алеуте", попросил собрать всех работающих на судне, пригласить заводских специалистов. Похоже было, впрочем, что услышанное от Дудника вполне удовлетворило его. Бегло осмотрев пароход, академик в сопровождении Дудника по явился в столовой, уже переполненной рабочим людом. Пышная лопатообразная борода широко известного в среде корабелов и моряков ученого, его размашистые решительные жесты, речь, густо сдобренная грубоватым моряцким юмором, произвели на собравшихся сильное впечатление Приглашенные специалисты - "оппозиция" переоборудованию "Алеута" - почувствовали себя явно не в своей тарелке. И хотя им первым предоставили слово, от привычных амбициозности и высокомерия не осталось и следа. Впрочем, в главном они не отступали.

Уже через четверть часа многим из собравшихся казалось, что почтенный академик не слышит ни слова из того, что говорят, что он самым беспардонным образом дремлет. Однако академик, оказалось, бодрствовал, и как только очередной оратор сделал паузу, Крылов широко открыл глаза и грозно вопросил говорящего:

- Все? Сказанного здесь, считаю, достаточно, ввиду того, что почтеннейшие товарищи то и дело сбиваются на второй круг аргументации ..

Крылов легко и в то же время величественно поднялся над столом, повернулся к сидящему слева от него Дуднику и не терпящим никаких возражений тоном объявил:

- Не унывайте, капитан. Не обращайте внимания на все эти разговоры, а начинайте переоборудование. В Акционерном Камчатском обществе, которое вы здесь представляете, по всей видимости, работают толковые и сведущие люди, имеющие верный взгляд на вещи. Будьте уверены, из "Алеута" получится великолепная китобаза...

Решительная поддержка выдающегося ученого сыграла свою роль: переоборудование парохода вскоре получило статус правительственного задания и стало вестись широким фронтом. Работы форсировались. А это было непросто: приходилось решать задачи большой технической трудности. Особую сложность представляло переустройство твиндеков и трюмов: под кормовой и носовой палубами намечалось разместить современный технологический комплекс для выработки всевозможнейшей продукции из китового сырья. На палубах предстояло оборудовать две (кормовую и носовую) разделочные площадки, оснащенные разнообразным лебедочным хозяйством и такелажными устройствами. Соединить эти площадки предполагалось по правому борту специальным коридором, размеры которого позволяли протаскивать по нему туши китов без сала, а иногда и целых китов. Слип на "Алеуте" для вытаскивания животных на кормовую разделочную площадку должен был иметь такие размеры: ширина - 5 метров, длина - 17 метров, высота - 4,5 метра, наклон палубы- 45 градусов. Над слипом намечалось соорудить крюйт-камеру для хранения запасов порока, капсюлей и прочего взрывчатого груза. При всем разнообразии и сложности работ переоборудование судна производилось с максимальным использованием уже существующих надстроек и палуб.

Большую и всегда своевременную помощь судостроителям оказывал Анастас Иванович Микоян, с 1930 года являющийся наркомом снабжения СССР. Он сам не раз бывал на "Алеуте". Особое внимание уделяла первой советской китобазе ленинградская партийная организация. Участник первых рейсов "Алеута", впоследствии известнейший исследователь морских млекопитающих профессор Б. А. Зенкович позже вспоминал: "Алеут" - предмет постоянного внимания нашего дорогого Сергея Мироновича Кирова... Сергей Миронович любил Ленинградский порт и часто приезжал туда. Он умел незаметно и никому не мешая проникнуть на корабль, посмотреть и уйти. Часто уйдет, и мы потом лишь сообразим, что человек с быстрой походкой и улыбающимся лицом был вождь ленинградских пролетариев..."

Ежедневно после работы к капитану Дуднику поступали доклады о проделанном за день. На летучках и совещаниях командного состава с заводскими специалистами планировался ход работ на завтра, сообща обсуждались пути преодоления трудностей. Это было непростое, требующее немалых нервов, но в то же время живое дело. Александр Игнатьевич только теперь в полной мере оценил масштабы начатой работы. Поначалу она казалась ему более скромной, он сильно переживал, что из-за проволочек завода "Алеут" не сможет выйти на промысел в сезон 1931 года. Теперь же вся его энергия и предприимчивость были подчинены более реальной цели - не упустить следующий сезон.

Увы, если Дудник умел находить общий язык с экипажем, с ленинградскими рабочими, то отношения его с представителями АКО в Москве, Балтийской конторой Совторгфлота, ведущей переоборудование "Алеута", оставались по-прежнему натянутыми. При всей своей почтительности к начальству - сказывалась дисциплина старой морской школы, в совершенстве усвоенная им в свое время, - он не всегда мог себя сдержать, если видел чванство, безынициативность и равнодушие. Да и урок, преподанный им кое-кому с помощью академика Крылова, похоже, прощать Дуднику не собирались. В каждодневной суматохе дел Александру Игнатьевичу, не искушенному в чиновничьих интригах, особенно некогда было задумываться над этим. Но все чаще приходилось замечать: любые, даже самые мелкие, недочеты в работе, с завидной последовательностью "навешивались" на него. Несправедливость этого была очевидна: Дудник дневал и ночевал на заводе, он как никто был заинтересован в скорейшем окончании реконструкции. Однако невидимый пресс давил все сильнее - теперь мы достаточно хорошо изучили анатомию бюрократической системы, которая выдавливала, выталкивала из себя чуждых ей творческих, талантливых, инициативных людей. Многим удавалось до поры до времени удерживаться на плаву - превозмогая себя, наступая подчас на горло собственной песне. Мог, вероятно, поступить, так и Александр Игнатьевич Дудник. Но он не без оснований полагал: пользы делу от этою не прибудет. Невидимая борьба шла на явное выживание его. Когда на верфях разгорелась очередная бессмысленная тяжба из-за пустяка, Дудник попросил освободить его от обязанностей капитана "Алеута". Из Московской конторы АКО незамедлительно последовало телеграфное распоряжение: судно со всем имуществом и документами сдать капитану Бургхардту. 27 мая 1931 года капитаны учинили соответствующую запись в судовом журнале № 2.

Как просто, не правда ли? Вольным росчерком пера человек отлучался от дела, которым жил, которому отдавал весь жар души. Мне кажется, подавая рапорт, Дудник надеялся: будут уговаривать, хотя бы поинтересуются мотивами. Но каток администрирования, набиравший скорость, уже не маневрировал на изгибах дороги, сминал все на своем пути. Еще несколько лет - и уже не от дела, а от жизни будут отлучать людей вольным и равнодушным росчерком стальных, как ружейный ствол, перьев. Пока же Дудника переводят старшим наблюдающим за постройкой китобойных и зверобойных судов в Норвегии. В Бергене он сразу же заводит многочисленные знакомства, интересуется мельчайшими деталями организации китобойного промысла, исподволь подыскивая опытных гарпунеров и технологов для работы на "Алеуте". Зачем это было ему, уже отставному капитану? Трудно сказать. Не амбиции двигали этим человеком, не ущемленное самолюбие: он верил в то дело, от которого его отлучили. И, неисправимый оптимист, верил, несмотря ни на что, - придет его час. Хотя в те годы чудес уже не случалось: система не давала осечек. И, наверное, один бог морей, наблюдая за понуро уходящим с "Алеута" Дудникам, знал, каким будет его возвращение.