Именем В. Н. Берха названы остров в Баренцевом море в группе островов Новая земля и мыс на Новой Земле [Морской энциклопедический словарь. - Т. 1. - Л., 1991. - С. 142].

…1743. Первый, покусившийся на отважное предприятие плыть за бобрами, был сержант нижнекамчатской команды Емельян Басов. Предприимчивый воин сей, взирая неравнодушно на богатства, вывезенные сопутниками Беринга и Чирикова, решился, подобно Язону, плыть сам за золотым руном. Вступив в сотоварищество с московским купцом Андреем Серебренниковым, построил он маленький шитик, именовал оный Капитоном и отправился на малом и ненадежном судне сем летом 1743 года в море.

Кто был у него штурманом или, как тогда называли, мореходом, не известно; но по запискам Большерецкой канцелярии видно, что он доходил только до Берингова острова и, проведя там зиму, возвратился на следующий год в Камчатку. Неизвестно, богат ли был груз сего судна.

1745. В сем году отправился Басов вторично в море, приняв к себе в товарищи иркутского купца Никифора Трапезникова. На Беринговом острове и двух к нему от онаго лежащих собрали они 1 600 морских бобров, 2 000 котиков и столько же голубых песцов. Басов возвратился 31 июля 1746 года и показал соотечественникам новую дорогу к обширной и богатой промышленности.

Приложенная при сем приписка из рапорта Басова открывает, что он совершил еще одно путешествие. Басов умер около 1754. После него осталась одна дочь, которую г. Лапин знал лично. Рапорт сей получил я от г. капитан-лейтенанта кн. Шаховского, который отыскал оный в охотском архиве. Видно, что Басов был не токмо предприимчивый человек, но умный и полезный сын своего отечества.

В канцелярию Охотского порта от сержанта Емельяна Басова покорнейший рапорт.

По вступлении моем с козаками в морской вояж в прошлом 1747 году, для прииску неведомых островов на судне Петр шитике, на своем собственном коште… прибыли на прежде обысканной второй малый остров в августе (вероятно, на Медный)… на лайдах собрано самородной меди 50 фунтов. На том же острове в полунощной стороне нашли незнаемую вещь, руда ли она или какая незнаемая вещь, которой взято и привезено фунта с два. Да найдено на берегу служителями 205 камешков больших и малых, в том числе два желтых, один малиновый. Да еще найдена новокурьезная рыбка… Вывезено нами в Нижний Камчатской острог: бобров, кошлаков и маток 970, хвостов бобровых тож число, песцов голубых 1 520. И оные звери разделены обще всем по паям; кто со мною в вышеупомянутом вояже был… Сержант Емельян Басов.

Когда рапорт Басова препровожден был в Правительствующий Сенат, то послан был из онаго указ в государственную Адмиралтейств-Коллегию, дабы она, составя обстоятельную карту плаваниям капитанов Беринга и Чирикова, вместе с выписками из журналов их доставило бы оную в Сенат для отсылки к Сибирскому губернатору. Коллегия поручила исполнение дела сего знаменитому гидрографу нашему, адмиралу Алексею Ивановичу Нагаеву, который и составил из всех прежних сведений выписку, приложа к оной карту, коею и руководствовались все промышленники, плававшие к Алеутским островам.

Почтенный издатель Сибирского вестника Г. И. Спасский поместил в 4-й книжке своего журнала за 1822 год описание Медного острова и приложил карту онаго. Судя по последней, надобно заключить, что Басов собрал главнейшее количество мехов на Медном; ибо по северо-восточную сторону онаго видны две губы: Басовская и Петровская (по имени судна). Из описания же видно, что Басов и зимовал здесь в 1749 году; ибо 1750 года апреля 7 дня, как по стоявшему там кресту видно, задавлен навесом команды его новокрещенный Ефим Кузнецов. Следовательно, Басов отправлялся четыре раза на острова, то есть в 1743, 1745, 1747 и 1749 годах.

Удачное возвращение Басова из первого путешествия произвело тотчас соревнователей прибытком его. Некто Яков Чупров и купцы: лальской Чебаевской и иркутской Трапезников построили малое судно, Евдокею названное, препоручили оное тобольскому крестьянину Михаилу Неводчикову и выслали его в сентябре 1745 года в море.

Вышеупомянутый соликамский купец Иван Савич Лапин был лично знаком с Неводчиковым, рассказывал мне, что он служил у капитан-командора Беринга во время плавания его к берегам Америки (1741). Неводчиков был серебреник из Устюга, и пошел искать фортуны в Сибирь; не встречая ее нигде, пришел он в Камчатку, и здесь, как безпашпортный, взят был в казенную службу. Г. Лапин показывал мне серебряную табакерку работы Неводчикова.

Хотя Басов составил весь груз свой на Беринговом острове; но Неводчиков устремил путь свой совершенно в другую сторону. Вышедши 19 сентября из устья реки Камчатки, прибыл он по шестидневном плавании к тем островам, кои Беринг назвал островами обмана (ближние Алеутские острова). Надобно полагать, что направление сие взял Неводчиков по собственному знанию, или по совету сопутников несчастного капитан-командора.

Миновав первый остров, стал Неводчиков на якоре подле второго. На другой день собралось на берегу около ста человек диких, и путешественники, не посмев выступить на оный, кидали им разные вещи в подарок. 26 числа съехал Чупров с несколькими людьми, дабы запастись свежею водою. Он встречал в разных местах диких обитателей сего острова, делал им подарки и получил в замену оных булаву, оконечность которой представляла тюленью голову. Дикие, одарившие его сим оружием, начали требовать находившееся у него в руках ружье; но как Чупров, не соглашаясь на сие, шел к гребному судну, то они, преследуя его, схватили веревку, которую оно прикреплено было к берегу. Неожиданная наглость сия заставила Чупрова выстрелить из ружья, и при сем случае ранен был один островитянин пулею. Сотоварищи, увидя кровь на теле его, скинули с себя накидки и понесли его в воду мыть.

Неприязненное происшествие сие заставило Неводчикова перейти к первому острову и расположиться там зимовать. Дикие при появлении здесь россиян кинулись в горы; но Чупров послал своих промышленников захватить одного из них, в чем хотя они и успели, но должны были сражаться с сим народом. Вскоре после сего унесло судно Евдокию в море, и по 7-ми дневному плаванию принесло опять к сему же острову. Со вторичного прибытия начали островитяне быть ласковее к русским и производили с ними охотно мену. Чупров, желая иметь обстоятельнейшее известие об острове сем, послал служителя Алексея Беляева с 10 человеками обойти оный в разных направлениях. Не известно, по буйству ли или необходимости вступил Беляев с островитянами в бой; в допросах, кои впоследствии отобраны от его сотоварищей, показано, что они застрелили около 15 человек островитян. Кокс говорит, что сражение произошло за женщин, коих Беляев хотел взять силою, и за железный болт, которого не хотели возвратить ему.

Собрав во время годового здесь пребывания множество разных звериных кож, вышел Неводчиков 14 сентября 1746 года в море. Обратное плавание его было весьма несчастливо: до 30 октября был он носим жестокими ветрами, а в сей день разбило судно его при Карагинском острове (остров Карага находится к северу от реки Камчатки и обитаем коряками). При сем несчастном случае потеряли путешественники весь груз свой и должны были провести здесь зиму. В июле 1746 года возвратились они в Камчатку с тремястами бобров и малой частию экипажа; ибо 32 человека из онаго лишились разными случаями жизни.

Донос, сделанный казаком Шехурдиным, бывшим при сборе ясака, что сопутники его поступали весьма жестоко с дикими, был причиною, что всех остальных предали суду.

На судне сем вывезен был один островитянин по имени Темнак, который, обучась впоследствии российскому языку, сказывал, что остров, на коем он обитал, именуется Атт, и что неподалеку от онаго находится остров Шемия, жители коего крестятся и имеют огнестрельное оружие. Надобно полагать, что его нехорошо поняли; ибо ничего подобного на острове сем не найдено. Когда известие об открытии островов сих дошло до сведения императрицы Елизаветы Петровны, то Неводчикова произвели по именному указу в подштурманы, и в звании сем продолжал он службу при Охотском порте.

Весь груз судна оценен был, как видно по первым запискам, в 19 200 рублей. Там же упоминается, что судно Евдокия разбилось в 1754 году; но в каком месте, о том нет сведения.

Известия о новообретенных островах, изобилующих морскими бобрами, чрезвычайно богатый груз Басова судна, который по тогдашней дешевизне вещей и ценности денег можно теперь оценить в полмиллиона рублей, оживили предприимчивость сибирских жителей. В 1746 году отправились за промыслом два судна с дозволения Большерецкой канцелярии, которая, руководствуясь старинными узконениями о ясаке, посадила на оныя козаков для сбора сего. Первое из этих судов, шитик Иоанн, принадлежало купцам: тотемскому Федору Холодилову, иркутским Трапезникову и Балину и ярославскому Жукову: мореходом был на оном селенгинский купец Андреян Толстых, который в истории первых путешествий к Алеутским островам заслуживает предпочтительное внимание.

Андреян Толстых вышел в море с экипажем, состоявшим из 46 промышленников и 6 козаков, направил путь свой к Берингову острову и, проведя на оном зиму, пошел следующей весною к югу; вероятно, хотел Толстых отыскивать тот остров, о признаках коего доставили ему сведение сопутники Беринга. Знаменитый адьюнкт-профессор Штеллер, находившийся в 1741 году на пакетботе Петр у капитан-командора Беринга, говорит в своем журнале: "Июня 22 числа видели мы очень явственные признаки близости земли: во время тихой погоды окружило судно наше множество морских растений такого рода, кои, как известно, не отдаляются от берегов на большое расстояние, а вслед за оными летели птицы, кои не любят залетать далеко в море. Нет никакого сомнения, что на юг или юго-восток от курса нашего должна была находиться земля".

По журналу пакетбота Петра, веденному штурманом Гейсельбергом, видно, что 12 июня 1741 года была в полдень широта 45о14', долгота к востоку от Петропавловской гавани 14о14' или 172о44' в востоке от Гринвича. На карте, изданной в 1781 году под заглавием: Карта новых открытий на Восточном океане, поставлен знак на меридиане 190о к востоку от о. Феро в широте 48о и сказано: страна, кою видел Штеллер, сопутник Беринга.

Не обретя на пути сем никаких островов, поплыл Толстых опять к северу, и в августе 1748 года прибыл благополучно в Нижнекамчатск. Груз сего судна, по неудачному промыслу, состоял только из 300 бобров и 1 500 песцов.

1746. Второе судно принадлежало какому-то Андрею Всевидову и имело 46 человек промышленников и 8 козаков. О путешествии сем нет никаких известий, а надобно только заключить по вышеприведенному описанию о Медном острове, что он провел там первую зиму; ибо по северо-западной стороне онаго есть гавань, именуемая Всевидовскою. В описании о Медном острове сказано, что 2-го марта 1747 года упали с утеса промышленники Юрлов и Вторых, и ушиблись до смерти.

Всевидов возвратился в июне 1742 года, но не известно, с каким грузом.

1747. В сем же году отправилось еще одно судно, именовавшееся шитиком Иоанном. Оно принадлежало московскому купцу Ивану Рыбинскому и ярославскому Степану Тырину. Путешественники сии, пробыв 2 года на ближних Алеутских островах, возвратились в 1749 году с 1 000 морских бобров и 2 000 песцов. Груз сей, как видно по запискам, продан за 52 590 рублей.

Значительные прибыли, полученные первыми мореплавателями с новообращенных островов, произвели всеобщую страсть к морским путешествиям. Купцы, заехавшие на Камчатку для торгу с жителями страны сей, хотя и безплодной, но изобильной разными зверями, прельстясь успехами товарищей своих, оставляли настоящие занятия и плыли также за бобрами.

В сем году поверенные соливычегородского купца Ивана Жилкина, Афанасий Бахов из Устюга и Новиков из Якутска совершили значительное путешествие. Они построили на реке Анадыре судно, названное ими Перкуп и Зант, и пошли с оным вниз по реке чрез Копейкинское и Онеменское устья, где, встретив большие препятствия от песчаных отмелей, достигли до большого залива. Проходя в устье онаго, имели они в левой руке берег и прилежащий камень, от коего на 40 сажень вправо была глубина до 20 фут.

Плыв на ONO около 50 верст, обошли они песчаный мыс, простирающийся к чукотскому берегу, и достигли до моря.

С 10 июля по 30 число удерживали их противные ветры подле самого берега, а посему, зашедши за мыс Св. Фаддея, вошли они в устье речки Хатырки, где нашли ясачных коряков. Ширина реки сей при устье 3 сажени, а глубина около четырех; она изобилует рыбою. Вышедши отсюда неизвестно когда, достигли предприимчивые мореплаватели сии до Берингова острова и 15 сентября положили при оном якорь. Октября 30 сделался жестокий шторм, и как почти вся команда была занята промыслом зверей, то судно их, не удержавшись на якоре, брошено было ветром на камни и разбилось вдребезги.

В сем несчастном положении прибегли Бахов и Новиков к остаткам Берингова корабля, из коих с помощью выкидного леса и построили они судно в 17 аршин длиною, которое и назвали Капитоном. Следующего лета выступили они в море и были еще столь предприимчивы, что пошли к NO; на пути сем видели они землю, и ежели бы продолжали оный с решительной твердостию, то первые бы открыли матерой берег Америки, о котором все сведения основывались тогда на одних догадках. Но, потеряв во время тумана из виду помянутую землю, поворотили они назад, простояли несколько времени у Медного острова, и прибыли в 1749 году в августе в Камчатку. Груз судна сего оценен был только в 4 780 рублей.

1749. Кроме купеческих компаний, отправлялись еще на первые острова и козаки на малых судах или байдарах. Поелику расстояние от Кроноцкого носа до Берингова острова с небольшим двести верст, то совершали они плавания сии иногда весьма удачно. Ежели, к несчастию, застигал их на половине пути сильный противный ветер, то соделывались они почти всегда жертвою онаго. Около сего времени случилось обстоятельство, которое остановило предприимчивость козаков. Известно, что корабль знаменитого капитан-командора Беринга разбило на острове, названном его именем, и что сопутники его, построив маленькое судно, выехали на оном в Камчатку, оставя там такелаж, артиллерию и часть корабельных припасов.

Все сие казенное имущество оказалось впоследствии расхищенным, а посему и воспрещено было приставать к Берингову острову. У Бахова же и Новикова взяли построенное ими судно в казну. Надобно, однако же, полагать, что повеление сие было дано только Большерецкою канцеляриею; ибо вскоре после сего начали опять все приставать к Берингову острову.

Упомянутый выше Андреян Толстых, который в прежнее плавание, следуя к югу, не нашел никаких островов, пустился опять в 1749 году на прежнем судне своем в море. Он пошел прямо к островам, открытым Михайлом Невочиковым и, проведя на оных две зимы, возвратился в июле 1752 года с 1 700 морских бобров и 700 песцов. Толстых лишился во время пребывания у сих островов двух камчадалов, которых островитяне убили без всякой причины.

1749. Предприимчивый иркутский купец Никифор Трапезников, получа позволение плыть на Алеутские острова с тем, что сверх ясака отдаст в казну десятую часть всех промышленных им зверей, построил судно, назвал оное Борисом и Глебом и в августе 1749 года вышел в море. Пробыв на разных островах четыре зимы, возвратился Трапезников в 1753 году с грузом, оцененным в 105 730 рублей. Для сбора ясака находился на судне сем козак Сила Шивырин. Путешествие сие достойно особенного внимания, потому что в оное открыл Трапезников большой остров Атху.

1749. Вышеупомянутые купцы Рыбинской и Тырин отправили в сем году опять тот же шитик Иоанн на ближние острова. О плавании онаго нет никакого известия; а видно только по запискам, что оно возвратилось в августе 1752 года с 700 бобрами и 700 песцами. Шитик сей был самое счастливое мореходное судно, ибо по вышеупомянутым запискам видно, что оно продолжало плавания свои до 1763 года и промыслило всего вообще 5 000 бобров.

Сказав выше, каким образом снаряжались суда сии для путешествий, должен я также упомянуть о команде или экипаже оных. Когда кто из помянутых купцов намеревался отправить судно на острова для промысла, то извещал о сем комиссионеров своих в Иркутске, Якутске или Киренске обитавших, дабы они соглашали промышленников для вступления к ним на судно. Прикащики, наняв несколько человек, снабжали их достаточною одеждою и высылали в место назначения. По прибытии туда употребляли людей сих к вооружению судна и прочим подобным занятиям. Можно легко уразуметь, как способны были новые матросы сии, не видавшие никогда моря, к корабельной работе!

Пред самым отправлением сочинялся список паям, вносился в книгу, и каждый должен был подписаться под оным или поставить свой знак. Ежели бы, например, какое судно имело 40 человек экипажу вместе с мореходом и передовщиком (корабельным прикащиком), то считали они 45, 46, а иногда и 48 паев. При возвращении делили весь груз мехов по числу наличного экипажа, а из лишних пяти или шести паев давали три мореходу, два передовщику и один в церковь или училище; потом брал себе хозяин половину из остальных 40 паев, а другую делили между собою промышленники по жеребьям. Случалось, что по окончании счастливого путешествия доставалось каждому промышленнику от полупая его мехов на две и на три тысячи рублей; но ежели вывоз был не так удачен, то несчастные странники сии оставались в вечном долгу у хозяев своих.

1750. Иркутский купец Емельян Югов испросил у Правительствующего Сената позволение построить четыре судна и промышлять зверей при островах, против Олюторска лежащих, с тем, что десятину из всех мехов отдает он в казну; но вместо четырех судов построил Югов только один бот, названный Св. Иоанном, и вышел на оном сам 6 октября 1750 года с экипажем 27 человек в море. Первое плавание его было весьма несчастливо: буря прибила бот Иона к камчатским берегам, где он и провел еще зиму.

В 1751 году вышел Югов опять в море и, проведя 3 года на разных островах, окончил жизнь свою на Беринговом острове; судно же его возвратилось в июле 1754 года с 790 бобрами, 755 хвостами, 7 044 голубыми песцами и 2 222 морскими котами.

Кокс говорит, что по возвращении судна сего взят был по указу из Иркутска весь груз онаго в казну. Ослушание Югова принять к себе на судно морского чиновника было виною сей меры. Но вскоре возвратили хозяевам весь промысел, удержав только, по условию, третью часть.

Благополучное возвращение Югова судна и вывезенное на нем богатство послужили новым поощрением для купечества. В Охотске и Камчатке начали строить суда с большою поспешностью; но как о корабельной архитектуре имели в тех местах самое слабое понятие, то до 1760 года совершали сии аргонавты плавания свои на шитиках, шерботах и тому подобных судах, которые обыкновенно строились без железа и были столь слабо укреплены, что едва могли противустоять малейшим усилиям ветра и непостоянству той стихии, на которой они основывали все будущее свое благополучие. Ежели исчислить все трудности и препятствия, которые мореплаватели сии должны были переносить, то нельзя не отдать справедливости их истинно геройскому терпению.

Во-первых, надобно начать с того, что по собрании охотников или промышленников должны они были строить корабли свои без всякого познания о науке кораблестроения из сырого и только что срубленного леса. Снасти, такелаж или веревки и канаты надобно им было выписывать из Якутска, откуда они привозились развитые. Муку, мясо и прочую провизию закупали они в Киренске и Якутске по высоким ценам. Снарядив таким образом судно свое, должны они были плыть бурным Охотским морем или около берегов камчатских, усеянных множеством подводных камней. Но ежели и миновав сии опасности, достигали они до какого-нибудь острова, то, вытащив корабль на берег, должны были отрядить половину команды на ловлю песцов и лисиц, а с другою, держа меч в руке, приготовлять мясо морских львов и жир китовый для пищи на всю зиму. Итак, повторю я еще раз, что претерпеваемые сими плавателями трудности едва могли быть достойно вознаграждены самым благополучным промыслом.

Миллер говорит, что в 1746 году стоил каждый пуд железа по доставке в Охотск 20 рублей, пенька 15, парусины 25 копеек аршин, прядева 40 рублей пуд. Бобра же продавали в Камчатке от 20 до 40 рублей, а на Кяхте отдавали гуртом в смену от 60 до 70 рублей.

1750. В сем году отправилось судно купца Рыбинского, названное по имени Святых Симеона и Анны, под командою козака Воробьева. Экипаж онаго состоял из 14 русских промышленников и 30 камчадалов. Воробьев, зная только по одному слуху о положении Медного острова, направил путь свой к оному, но бурею прибило его к одному из малых островов, лежащих близ Берингова, где корабль его и претерпел крушение. Храбрый козак не пришел от сего случая в уныние, но построил себе малое судно, назвал оное Иеремиею и возвратился в 1752 году благополучно в Камчатку. Груз судна сего состоял из 1 980 бобров разных качеств.

1752. Счастливые успехи первых покушений побудили Никифора Трапезникова отправить в сем году опять то же судно: Борис и Глеб, поруча оное в управление курскому купцу Алексею Дружинину. Мореход сей, вступя в море, направил путь свой к Беринговому острову, но по неизвестным причинам разбил о утесистые берега онаго судно свое. Видно, что крушение последовало недалеко от берега; ибо мореплаватели сии построили скоро из остатков корабля своего новый.

Желая посетить дальние острова, отправились они вторично в море; но несчастный рок принес опять их к Беринговому же острову и заставил претерпеть вторичное кораблекрушение. К счастию их зашел сюда скоро Трапезникова же бот Николай, на коем они впоследствии выплыли в Камчатку с грузом в 3 474 рубля.

1753. В сем году отличнейшие и предприимчивейшие торговцы того времени московский купец Андрей Михайлов Серебренников, тотемский Федор Холодилов и тульский Семен Красильников, построя по кораблю, решили отправить оные для открытия новых островов и описания большой землицы: сим именем называли в те времена матерый берег Америки.

Серебрениково судно с 34 человеками экипажа и посланным для сбора ясака козаком Максимом Лазаревым, находясь под командою архангелогородца Петра Башмакова, вышло в море в июле месяце и, направя путь свой к востоку, прибыло к островам неизвестным. Простояв у оных некоторое время, корабль унесен был бурею в море, где мореплаватели сии видели еще четыре острова; но, не имея нужных познаний для ведения корабельного счисления, не могли определить настоящего их места на карте. Бурная погода, не позволив Башмакову пристать к островам сим, отнесла его еще далее к востоку, где он опять увидел три острова, и у одного из оных разбил корабль свой. По выходе на берег встретили жители несчастных мореплавателей сих вооруженную рукою и метали стрелы свои с дощечки, но огнестрельным оружием были они скоро прогнаны.

По описанию Башмакова, остров, на котором они находились, был длиною в 70 верст, и вокруг него лежало еще 12 разной величины. Лесу на оном совсем не было; у жителей вышиты были разными узорами лица. Сообразя известие сие с положением Алеутской гряды, выходит, что корабль сей разбился неподалеку от острова Умнака; ибо вблизи онаго находится много мелких островов. Граф Беньевский, живший на Камчатке в 1771 году, приписывает также Серебреникову открытие Лисьих островов; но говорит, что он ходил только 29о к востоку от Большерецкого меридиана. В сем случае ошибся мореход Башмаков на 5о в долготе.

На сем острове пробыли они до июня 1754 года и, построив из остатков разбившегося корабля свое маленькое судно, направили путь к Камчатке. Не зная настоящего местоположения своего, пошли они гораздо севернее и пристали к берегу при устье речки Хатырки, южнее мыса Св. Фаддея. Здесь собрали они 140 моржовых зубов и достигли благополучно до Нижнекамчатска. О грузе сего судна нет никаких известий; но, судя по запискам Кокса, видно, что он был незначителен. По донесению Андреяна Толстых видно, что Башмаков претерпел еще раз кораблекрушение. Толстых, прибыв в 1764 году к острову Атту, нашел там Башмакова с несколькими товарищами и известился от них, что они галиот свой Петр и Павел, принадлежавший яренскому купцу Степану Тырину, разбили.

1753. Холодилово судно вышло в море в августе сего года и, следуя правилу прежних путешественников, зашло зимовать на Берингов остров, где и лишилось при опрокинутии байдары, девяти человек экипажа. В июне следующего года вступило оно опять в море, и находилось в великой опасности от жестокой бури, во время которой открылась в оном сильная течь. К счастию, принесло судно сие неизвестно к какому-то Алеутскому острову, где оно и остановилося зимовать.

Весною приходил к путешественникам сим камчадал с коряком и рассказывал, что их бежало 6 человек с Трапезникова корабля в намерении остаться здесь жить; но как четверо их товарищей изобличены были в непозволенном обращении с женами островитян, то они и убили их на месте преступления. Нам же, продолжали повествователи, позволили они выбрать себе жен, и мы живем здесь с ними весьма дружелюбно.

Сие Холодилово судно, назначенное для открытия новых островов, вместо успеха в настоящем намерении своем собрало только 1 600 бобров и возвратилося в 1755 году в Камчатку.

1754. Красильниково судно, опоздав выйти вместе с двумя вышеупомянутыми, отправилось в море на следующий год и, прозимовав на Берингове острове, пошло в августе 1755 года делать открытия. По десятидневном плавании принесло корабль сей к одному неизвестному Алеутскому острову; но как толпа вооруженных жителей восприпятствовала им пристать здесь, то и поворотили они к Медному, где в бурю корабль их разбило, и все остатки онаго унесло в море. При крушении сем погибла также часть команды; остальные люди с сего несчастного корабля перебрались на байдаре на Берингов остров и были впоследствии вывезены на Трапезниковом корабле в Камчатку с грузом, состоявшим из 150 бобров и 2 000 голубых песцов.

Итак, из всей экспедиции, снаряженной для открытий, один только Серебреников достоин истинного уважения. Не следуя старому правилу своих товарищей провести первую зиму на Беринговом острове, пошел он прямо искать новых островов и открыл оных довольно значительное число.

1754. В сем году отправлен был Никифором Трапезниковым бот Николай под командою козака Дурнева. Сибирский мореплаватель сей направил путь свой прямо к ближним Алеутским островам, куда и прибыл по 10-дневном плавании. По описанию Дурнева, было в то время на всех островах сих только 60 человек жителей. Дикари сии приняли его весьма дружелюбно и уведомили, что к востоку находится еще несколько островов.

Весьма замечательно, что на одном из сих островов нашел козак-мореходец три круглые медные доски, на коих вырезаны были буквы, украшенные лавровыми ветвями. Знаменитый Паллас, из сочинения которого почерпнул я описание, полагает, что доски сии были выброшены морем на остров. Не отрицая его мнения, скажу читателю, что я видел у одного сибирского старожила разные изображения идолов, зверей и людей из мамонтовой кости, алеутами сделанные, которые меня весьма удивили и заставили заключить, что алеуты были прежде не то, что они теперь.

Дурнев, пробыв здесь две зимы, пошел к востоку, нашел один неизвестный остров и возвратился в 1757 году с грузом, который был тогда оценен в 187 268 рублей.

1756. Упомянутые купцы Трапезников, Балин и Жуков отправили еще в сем году одно судно, именованное Адрианом и Наталиею. Начальство над оным поручили они отличнейшему мореплавателю тех времен селенгинскому купцу Андреяну Толстых, который и вышел в августе в море с экипажем из 38 россиян и камчадалов. От устья реки Камчатки направил Толстых путь свой прямо к Беринговому острову, где и остался зимовать, как для запаса провизии, так равно и для промысла. Хотя в первом и имел он хороший успех, но не убил ни одного бобра, ибо, к удивлению, они в сей год даже и не показывались у Берингова острова.

Июля 13-го 1757 года пошел Толстых к острову Атту и застал там Трапезникова бот Николай, выходящий из гавани и сопровождаемый тойоном и несколькими жителями. Благоприятный случай сей доставил к Толстому все нужные сведения и средство к убеждению тойона платить ясак, который Большерецкая канцелярия велела ему собрать со всех островов. По указу сей же канцелярии убеждал он тойона ехать с ним в Камчатку; но он никак на сие не согласился.

Проведя здесь один год в мире и согласии с жителями, отправился Толстых в обратный путь и достиг благополучно до Камчатки. Груз его судна, собранный в 12 месяцев, подает нам идею о том множестве бобров, коими Алеутские острова прежде изобиловали: он состоял из 5 360 бобров разных доброт и 1 190 песцов.

1757. Мы видели, что малое судно Капитон, построенное Басовым и Новиковым на Беринговом острове, отобрано было от них в казну; но как солевычегородский купец Иван Жилкин просил и доказывал, что оно по всем правам принадлежало ему, то в вознаграждение за претерпенные им убытки и отдали ему судно его через 7 лет. Жилкин, обрадованный сим решением, отправил оное немедленно в море под командою козака Игнатия Студенцова. Едва только успел козак-начальник отойти некоторое пространство от берегов камчатских, то шторм прибил его опять к оным и поставил судно на мель. Потеря руля и повреждение подводной части были причинами, что Жилкин не мог отправить онаго в сем году на Алеутские острова.

На следующее лето, говорит Кокс, отправился Студенцов в море только с 39 человеками экипажа, ибо многие остались на берегу за болезнию. Козак пошел прямо к Беринговому острову и, проведя здесь несколько времени, поплыл в августе к ближним Алеутским островам. Претерпев жесткие штормы, направил Студенцов путь свой к востоку и пришел к одному неизвестному острову, где и положил якорь. На посланных им на берег людей напало такое превосходное число островитян, что они, убоясь выступить на оный, возвратились к судну; но едва успели они пристать к оному, как жестокий шторм, сорвав малый корабль их с якоря, бросил на каменный риф ближнего острова, в недельном расстоянии от вышеупомянутого. Хотя при сем несчастном случае и выбралась вся команда на берег, но спасла только малую часть провизии и огнестрельного оружия.

Удрученные сим несчастным приключением и утомленные от борьбы с водою, которая в сентябре довольно холодна, не успели еще принять отдыха, как увидели большую байдару, гребущую с поспешностию к месту их пристанища.

В сие время было только 15 человек, способных к защите; но, не взирая на сие, пошли они бодро островитянам навстречу. Николай Чупров, бывший прежде в местах сих и знавший язык сего народа, начал их убеждать оставить неприязненные меры и обойтися с ними, как с друзьями, претерпевшими несчастное кораблекрушение. Речь его не произвела ни малейшего действия над неистовыми островитянами: они пустили в ответ на оную тучу стрел. Коварный поступок сей огорчил россиян; они сделали залп из ружей и положили двух на месте. Островитяне, убоясь сей невыгодной битвы, вскочили немедленно в байдару свою и, невзирая на то, что в помощь шла им другая, отвалили от острова и погребли через пролив к ближнему [острову].

Несчастные страдальцы претерпели от сентября по 23 апреля все ужасы голодной смерти. Лучшая пища их состояла из морских ракушек и звериных кож, кои иногда выбрасывало на берег с погибшего их судна. От стужи и пищи сей умерло 17 человек, да и остальные не избежали бы сего жребия, ежели бы к счастию не нашли выкинутого на берег кита. Проведя две зимы на бесплодном острове сем, успели они построить из выкидного леса малое судно и, набив 230 бобров, отправилися в море. Вскоре достигли они до одного острова, где стояло Серебрениково судно, но располагая положить при оном якорь, разбили опять судно свое и лишились всего груза и такелажа. На Серебрениковом судне возвратилося их только тринадцать человек в Камчатку и, не взирая на то, что они пробыли четыре года в путешествии, находилися все в такой в крайней бедности, что не имели даже одежды.

1758. Московский купец Никифоров, прибывший на Камчатку для торга, усмотрев, что товарищи его получают богатые грузы мягкой рухляди с Алеутских островов, построил в Нижнекамчатске маленький бот и назвал оный Иулианом. Мореходом на судно сие определил он яренского мещанина Степана Глотова, который по искусству и предприимчивости заслуживает особенное уважение. Козак Савин Пономарев отправлен был с Глотовым для приведения в подданство и обложения ясаком жителей Алеутской гряды. В просьбе, коею купец Никифоров испрашивал позволения отправить судно свое, означил он именно, что посылает оное для отыскания новых островов, не велев приставать к старым или уже известным островам.

Сентября 2-го, 1758 года вышел Глотов в море и пошел на восток. Крепкие и противные ветры сбивали его 9 дней с настоящего пути и принесли 12 числа к Медному острову. Рассчитывая, что в столь позднее время года нельзя ожидать благоприятного плавания, решился Глотов плыть к Беринговому острову и расположился там зимовать.

Августа 1-го 1759 года вышел Глотов в море и плыл на восток тихими попутными ветрами 30 дней. Сентября 1-го пристал бот к неизвестному еще тогда острову Умнаку и расположился там зимовать. Миролюбивое расположение жителей островов Умнака и Уналашки к россиянам было причиною, что Глотов провел здесь три зимы и собрал значительный груз, состоявший из нескольких черных лисиц, 1 000 чернобурых, 1 000 сиводушек и 400 огневок. Мая 23-го 1762 года пустился Глотов в обратный путь и, плыв по северную сторону Алеутских островов, прибыл благополучно в реку Камчатку 31 августа.

Козак Пономарев доставил правительству довольно обстоятельную карту Алеутских островов, означа к северо-востоку от Уналашки 8 больших островов. В донесении своем пишет он, что составил оную вместе с промышленником тотемским купцом Петром Шишкиным.

1758. Купцы Никифор Трапезников и Семен Красильников снарядили в сем году два судна. О плавании одного, Владимиром именовавшегося, отыскан обстоятельный журнал, а о другом нет никаких сведений. Судно Св. Владимир, имевшее 45 человек экипажу, находилось под командою подштурмана Дмитрия Пайкова. Для сбора казенного ясака был на оном козак Сава Шавырин. Пайков, вышед из устья реки Камчатки, положил через 23 часа якорь при Беринговом острове, где и остался зимовать.

Июля 16-го 1759 года вступил он вторично под паруса и взял южный курс. Всеобщая молва, что к югу от Алеутских островов находится земля, была виною сего предприятия. Читатель увидит впоследствии, что сия мысль была причиною погибели известного Андреяна Толстых.

Почтенный именитый гражданин города Соликамска Иван Савич Лапин, коему читал я тетради сии и обязан за многие материалы и пополнения, рассказывал мне следующее. Гаврило Пушкарев, умный козак, плававший в 1741 году с Берингом и зимовавший по разбитии судна на Беринговом острове, утверждал, что к югу от онаго должен непременно находиться остров. Бобры и коты, продолжал он, проведя лето при Беринговом и близ него лежащих островах, удаляются на зиму к югу; известно, что они не пристают ни к Камчатке, ни же к Курильским островам; и так где проводят они зимнее время? Пушкарев твердил многократно Лапину и Трапезникову: велите прежде отыскать те острова, где зимуют коты и бобры: тогда будет у вас успешный лов.

Неизвестно, в каких направлениях плавал Пайков и до какой широты спускался он к югу; по сведению о путешествии его видно только, что сентября 1 числа прибыл он к острову Атхе и, не находя здесь удобной гавани, перешел к острову Амле и расположился там зимовать. Следуя обыкновенному правилу, разделил передовщик Семен Полевой всю команду на три артели. Первую под предводительством Алексея Дружинина отправил он на остров Сигдак, вторую с козаком Шавыриным на Атху, а сам остался при судне.

С наступлением весны возвратились обе партии благополучно; один только русский был убит на Атхе; но полагали, что он был сам виною сего происшествия. Передовщик Полевой, поощренный успехами хорошего промысла, отрядил их опять на прежние места; но вскоре по отбытии людей сих получил он сведение, что козак Шавырин убит на Атхе со всеми одиннадцатью товарищами его. Дружинин, извещенный также о происшествии сем, прибыл немедленно к судну. Поелику потеря сих людей уменьшила команду судна Св. Владимира чувствительным образом, то и положили все с общего согласия плыть обратно к Камчатке. Едва успели они сделать нужные к сему приготовления, то прибыл к острову Атхе купец Бечевин с командою, из 60 промышленников состоявшею. Неожиданное прибытие сие переменило план Полевого, и он решился, соединясь с Бечевиным, продолжать промыслы вообще.

1759. Купец Рыбинской и товарищи его, узнав, что Пайков пошел отыскивать острова к югу от Алеутской гряды лежащие, снарядил для сего же намерения новое судно свое, именовавшееся Петром и Павлом. Известный Андрей Серебреников, бывший еще в сотовариществе с сержантом Басовым, отправился на оном в звании морехода и передовщика, и имел экипажу только 33 человека.

Неизвестно, долго ли плавал Серебреников южнее Алеутской гряды: все сведения о путешествии его ограничиваются только тем, что в 1761 году возвратился он в Нижнекамчатск с 2 000 бобрами, и не сделал никаких новых открытий.

1759. В сем году отправлено судно Захария и Елизавета на Алеутские острова от складственной компании купцов шуйского Постникова, тульского Красильникова и вологодских Кулаковых.

Мореходом и передовщиком был на оном Степан Черепанов, города Тотьмы посадский. Судно сие было строено в Нижнекамчатске и прибыло первое в Охотск. Как далеко простиралось плавание его, неизвестно; но по количеству вывезенных мехов, между которыми не было вовсе лисиц, надобно заключить, что оно было только на ближних Алеутских островах. Судно сие возвратилось в 1762 году в Охотск с 1 750 бобрами и 530 голубыми песцами.

1760. Богатый иркутский купец Бечевин, отправлявший уже одно судно на Алеутские острова, об имени, грузе и плавании которого нет никаких известий, выслал в сем году еще другое из Большой реки.

Неизвестно, где строено было судно сие, в Большерецке или в Охотске; но замечательно, что оно превосходило величиною все суда, посланные до сего времени на Алеутские острова. Длина онаго была по килю 62 фута, а все прежние имели едва 45 футов по палубе.

Бечевин наименовал корабль свой Гавриилом и определил на оный 42 человека русских промышленников и 20 человек камчадалов. Большерецкая канцелярия отрядила на оное сержанта Пушкарева для сбора ясака. Неизвестно, кто был у Бечевина мореходом. Кокс, доставивший нам обстоятельное известие о плавании его, не говорит о сем ни слова, а называет только артельщиков: Андрея Жданова, Якова Шарыпова, Прокопия Лобашкова, Никифора Голодова и Афанасия Осколкова.

Июля 31 миновало судно Св. Гавриил Второй Курильский пролив и направило путь свой к дальним островам. Сентября 25 прибыло оно к острову Атхе и, как мы выше видели, соединилось в складственную компанию с Св. Владимиром. Проведя зиму в сем месте, промыслили наши мореплаватели около 900 бобров, 400 разнородных лисиц, несколько речных выдр и собрали 12 пуд. моржевых зубов.

В июне 1761 года распорядились компанионы, чтоб Св. Владимир, побыв здесь несколько времени, отправился в Камчатку, а Св. Гавриилу назначили идти за поиском новых островов. Судно Бечевина, вышед в море, пристало к острову Умнаку и, запасшись водою, продолжало путь свой к западу. Вскоре прибыло оно к полуострову Аляксе и, нашед покойную гавань, расположилось там зимовать. Жители тамошних мест обошлися с россиянами весьма дружественно, торговали честно и даже дали им в аманаты детей своих; но мир сей и согласие господствовали недолго: буйные промышленники бечевинского судна подали скоро причину к раздорам.

В январе 1762 года Голодов и Пушкарев с партиею 20 человек промышленных учинили насилие женщинам острова Унги. Островитяне, оскорбясь сим поступком, напали на них врасплох, убили Голодова, еще одного промышленника и ранили троих. Вскоре после сего сделали островитяне на россиян вторичное нападение, при котором четыре человека убито, столько же ранено, и шалаши их обращены в пепел. В мае Лобашков и еще один промышленник, пошед к теплым минеральным ключам, в расстоянии пяти верст от гавани находившимися, были там убиты. Неизвестно, чем отомстили россияне островитянам за первые нападения; но за сей поступок лишили жизни семерых аманатов. Чрез несколько дней учинили жители Аляксы в большем числе приступ к российскому жилищу; но как островитяне были заблаговременно примечены, то и прогнали их очень скоро огнестрельным оружием.

Усмотрев, что жители полуострова Аляксы начали промышлять о истреблении россиян, весь экипаж собрался на судно и, поставив паруса, отплыл к острову Умнаку. Здесь буйные промышленники бечевинской компании захватили несколько островитян с тем, чтобы они указали им путь к новым или еще неизвестным островам. Но едва выступили они в море, настала от востока жестокая буря, которая, продолжаясь несколько недель, лишила их сентября 23 числа мачт, руля и всего вооружения. К счастию, находились они в сие время близ камчатских берегов и занесены были 25 числа в малую гавань, к северу от Шипунского мыса лежащую, которая до сих пор известна под названием Бечевинской.

Груз сего судна состоял из 900 бобров и 350 лисиц. По запискам же г. Зеленского, оценен он был в 52 570 рублей.

По Коксову описанию видно, что главным виновником всех упомянутых беспорядков был сержант Пушкарев. Кокс говорит, что по прибытии к камчатским берегам, когда буря утихла, Пушкарев послал четырнадцать алеутских девок за ягодами, и вскоре поехал туда сам. Неизвестно, от чего произошла у него ссора с алеутками; но когда надобно было возвращаться на судно, то две из них убежали в горы. Пушкарев, рассердясь за сие, убил одну девку на месте. Остальные, видя такую жестокость, кинулись в море и утопились. Надобно полагать, что страх, дабы злодеяние сие не открылось, побудил неистового Пушкарева еще к ужаснейшему преступлению: возвратясь на судно, велел он кинуть всех алеут за борт, исключая Моисея и Ивана, бывших толмачами. Но дабы читатель более поверил описанию сего происшествия (Коксовы повествования о России часто требуют подтверждения их достоверными свидетельствами), помещаю я здесь извлечение из Указа Охотской канцелярии, доставленного мне И. С. Лапиным.

"Указ Ея Императорскаго Величества Самодержицы Всероссийской из Канцелярии Охотского порта, морских Компанейщиков, Тульского оружейника Орехова, купца Соликамского Ивана Лапина, Велико-Устюжского Василия Шилова, прикащику их Иркутскому купцу Ивану Власову, по Указу Ея Императорскаго Величества и по определению здешней Канцелярии, и по поданному от меня доношению велено, учинить нижеследующее.

Первое. В сходности имеющихся в здешней Канцелярии повелениев, состоящее в готовности тех компанейщиков Орехова, Лапина и Шилова судно Св. Павел от порту Охотскаго в открытое море в вояж на известные и неизвестные острова, из гавани портовой уволить, и на то судно просимаго и отданнаго для мореплавателя Штурманскаго ученика Герасима Измайлова, отдать тебе Власову с произведением ему по окладу денежнаго жалования, а тебе купца Власова обязать в Канцелярии подпискою, чтоб ты того ученика, в сходственность полученного в здешней Канцелярии от Его Высокопревосходительства Господина Генерал Адмирала, и бывшаго Сибирскаго Губернатора Мятлева (Василий Алексеевич Мятлев был вице-адмирал и управлял Сибирью от 1754 года до 1757. Место его занял известный Федор Иванович Соймонов. - Соч.) от 14 августа 1755 года ордера, впредь доколе он на судне хозяев своих находиться будет довольствовать имеешь, как денежным, так и провиантом против окладу его (в рассуждении, что он задолжен будет на судно для собственнаго хозяев твоих удовольствия) двойным, а не одиноким окладом, да и договоренным тобою Власовым, и Соливычегородским купцом Иваном Мостовским, передовщиком Соликамского посадскаго Ивана Луканина и всех работных из Русских и Камчадалов всего шестьдесят два человека на том же судне и в тот морской вояж уволить же…

Четвертое. Когда ж от тамошних народов, живущих на островах сих случаев и злаго намерения предвидно иногда не будет и они со всеконечною твердостию мыслием и без зла с ласкою обходиться будут; то в таком случае передовщику Луканину, а паче ж ученику Измайлову и по должности своей и знанию науки от тех островных народов изведать ласкою из следующаго, как то: 1. О великости и числе близости островов, многолюдстве народов. 2. Какую они веру содержат и какой обычай имеют? 3. Сколь склонны и приятны в обхождениях промеж собою и тверды ли во обнадеживаниях давших? 4. Какое имеют пропитание и какое носят платье; от своих ли рукоделий или отколь что получают? 5. Не имеют ли с кем и на что каковых торгов, и на что более склонны? 6. Какое оружие при себе имеют и отколе оное получают, или сами делают из своего железа или ж их привознаго отколе? 7. Не имеют ли с кем войны, и нет ли других каких народов вблизи тех островов им известных? 8. У кого они сами, и те живущие на неизвестных островах им в подданстве и владении состоят, и платят ли какую и в чем подать? 9. От какого колена они рождены, и давно ль размножились? 10. Каков им Российский народ приятен кажется, и желают ли впредь с ним видеться, и обхождение и торг иметь? 11. Есть ли у них морския какия суда в заведении, и куда плавание совершают, имеют ли каковыя ни есть карты и лес на строение судовое; со своих ли островов или отколь из другаго места получают? И всему тому журнальную записку учинить, чрез то стараться объяснить не токмо видимую самим землю, но и невидимыя, а уверяемыя в словах теми народами острова изъяснить, для положения впредь на карту не румбами, но на четверть компаса и под которыми градусами и минутами какой остров или земля состоит…

Восьмое. Когда тот ученик Измайлов и передовщик Луканин совершенно расположатся судном на обысканной матерой земле, или на каковом острове по их усмотрению, для промысла морских и земных всякаго рода зверей, то из них передовщику Луканину, в силу заключеннаго с тобою купцом Власовым контракту, остаться во исполнении и из пределов заключаемых во оном не выходить, под наижесточайшим в преступлении неохранении и неисполнении штрафом. И работных людей всех по усмотрению своему безпристрастно разпределить к промыслам тех морских и земных зверей по-артельно или по-байдарно, и оные б по дозволительному на тогдашнее видимое время случаю разослать от себя и на прочия от того расположительнаго места судном в ближние острова гавани и удобныя места; и подтвердил бы им, чтобы они в тех местах в промысле находились радительно и лености за собой никаковыя не оказывали и время, упущения не делали. И тот бы промысел был весьма во умножительство в зверях, от чего зависеть будет не токмо Государственной к интересам Ея Императорскаго Величества и компанейская польза, но и собственная его Луканина и всех работных людей выгода и прибыток, которой и служить им по выходе благополучном из вояжа будет в честь и славу собственную, и прославление паче компаниею вашею Российскаго Государства; как подобно и компания Селенгинскаго Купца Андреяна Толстых, вышедшая из вояжа 1764 году, заслужила прославление, и известна тем быть стала Ея Императорскому Величеству Всемилостевейшей и Всеавгустейшей нашей Монархине; да и имена той компании остались в потомках сведомы, со освобождением в выгоду от гражданских служб…

Одиннадцатое. Как из производимаго Господином Полковником Плениснером следственного дела усматривается, что Бечевинская компания, бывшая на Алеутских островах для равного ж промысла зверей, тамошним народам неописанные обиды, разорения и смертоубийства чинила, в рассуждении таковых обстоятельств не остается, чтоб и сей компании за предмет и наставление не включить, чтобы не токмо тот ученик Измайлов и передовщик Луканин сами, и одним словом заключается и вся их компания, в столь варварской поступок и в грабежи и отъемы насильные ни под каким видом, будучи на островах, не входили, и того над тамошними народами не чинили, под смертною казнию. Но единственно со всеми тамошними народами обходится имели, как выше предписано, с ласкою, и приветствием; для чего, о сохранении сея заключенной силы, ученика Измайлова и передовщика Луканина со всеми работными обязать подпискою…

Осьмнадцатое. Если же то судно по выйдении паче чаяния из вояжа в Камчатский берег и пока Власов и Мостовской, отправить оное на известные и неизвестные земли и острова пожелаете, то в том им дать вольность на их желание, и удержания и препятствия никакого не показывать, и принуждений требованию их на тот вояж особливых дозволительных указов не чинить, а единственно остаться должны удающим сего определения указом в непременном исполнении, для чего и работных на том судне и на тот вояж по договору из вольножелающих свободных людей уволить без дачи им всем пашпортов; а единственно к отпуску их в данном указе прописать, чтобы все те люди шестьдесят два человека, отсюда уволены, а вместо пашпортов с даннаго мореходу ученику и передовщику указа взять с одних Русских из сорока четырех человек с каждого по одному рублю с четвертью копейки и того сорок четыре рубли одиннадцать копеек, кои и в приход записаны, а кто на том судне отпущены, оным прилагается у сего реэстр, и купцу Власову о том выдать. Августа 29 дня 1776 году. Капитан Лейтенант Савва Зубов".

В записках г. иркутского губернского землемера, коллежского советника Антона Ивановича Лосева нашел я, что Бечевин много пострадал в пытке, которую в 1764 году производил К*** А*** К***в, присланный в Иркутск для следствия по корчемству. Весьма жаль, что неизвестно, был ли сам Бечевин в сем путешествии.

1760. Теперь следует путешествие селенгинского купца Андреяна Толстых, упомянутое в вышеприведенном указе.

Андреян Толстых говорит в рапорте своем: "В силу Указа Ея Императорскаго Величества Императрицы Елисаветы Петровны из Камчатской Большерецкой Канцелярии от 4 Августа 1760 года, и ордера от находящаго в Нижнекамчатске при предосторожности Прапорщика Василия Шмалева, позволено мне выступить в море, с прикомандированными козаками, Петром Васютинским и Максимом Лазаревым". Судно Толстого называлось Адрианом и Наталиею, и принадлежало собственно ему; ибо в прежние плавания составил он себе маленькое состояние, которым однако же не долго пользовался и принужден был служить опять на чужих судах.

Сентября 27-го 1760 года вышел Толстых из реки Камчатки и направил путь свой к юго-востоку. В 48-часовое плавание прибыл он к Беринговому острову и остался там зимовать. Июня 24-го 1761 года вышел Толстых в море и пристал 6 августа к острову Атту. Здесь нашел он 3 судна: первое Афанасия Чебаевского, второе Степана Постникова и третье Никифора Трапезникова. Простояв здесь 14 дней, отправился Толстых за поиском новых островов, но бури и противные ветры держали его в море до 28 августа, и сего числа пристал он к острову Адаху.

Усмотрев, что при острове сем можно иметь успешный промысел, разделил Толстых всю команду свою на несколько артелей и разослал оныя по ближним островам. Здесь провел не ученый, но предприимчивый и разумный мореплаватель сей три года, и в течение сего времени снискал благорасположение всех островитян, собрав притом и значительный груз, который состоял из 3 036 бобров, кошлоков и медведков, 2 220 бобровых хвостов, 200 бобровых лоскутов и песцов белых и голубых 532. Сверх сего собрано ясаку 100 бобров.

Июня 14-го 1764 года отправился Толстых в обратный путь, но плавание его было весьма не благополучно: бурные противные ветры прижали судно его к мелям острова Самии и повредили оное. Починив здесь судно свое, направил Толстых путь к острову Атту, где должен был снова поправлять судно, ибо в оном оказалась сильная течь. Оставив здесь взятых им толмачей и приняв к себе на судно морехода Башмакова с командою потерпевших кораблекрушение, отправился он 27 августа в Нижнекамчатск.

Сентября 4 увидел Толстых камчатский берег, и при всех усилиях своих не мог обогнуть Камчатского мыса и претерпел выше онаго совершенное кораблекрушение, но при сем несчастном случае спасен был весь груз и вся команда.

Толстых, Лазарев и Васюткин доставили начальству об открытых ими шести островах подробное сведение, а посему и называлися они впоследствии Андреяновскими. Но замечательно, что острова сии были уже прежде известны: Башмаков зимовал на оных с помянутым козаком Лазаревым в 1757 и 1758 годах: подобным образом приписываются нередко деяния одного другому.

Замечательнейшее в описании их есть народонаселение сих островов: Канага мужеска и женска - 200 душ, Чешхина, семейств 400 или 1 200 душ, Тагалах, семейств 400 - 1 200 душ, Атха - 60 душ, Амля - 600 душ, Адах - число душ не определено по частым разъездам их с острова на остров. Впрочем, известно, что козаки всегда старались увеличивать число народа, дабы придать более важности своему открытию. По счету их должно здесь быть мужескаго полу 1 500 душ; но ясак взяли они только со ста человек.

Между бумагами бывшего сибирского губернатора Дениса Ивановича Чичерина найден рескрипт премудрой императрицы Екатерины на счет сего путешествия. Читателям предложу я из онаго краткую выписку: "Денис Иванович! Реляцию вашу о сыскании и приведении Мне в подданство неизвестных доныне шести островов, так как копии с рапорта от козака Васюткина, с товарищи, читала Я с удовольствием, и сие приобретение Мне весьма приятно: жаль только, что обстоятельное всему описание и жителям переписанныя книги пропали (от разбития судна. - Авт.). Что вы купцу Толстых обещали, пожалованную от Меня, преждевышедшим из таковаго ж морскаго вояжа, компании десятую часть, ему возвратить, оное Я апробую, и прикажите то самым делом исполнить. Также козаков Васюткина и Лазарева, для поощрения их, произведите в тамошние дворяне. Дай Бог, чтоб они и предприемлемый ими нынешнею весною вояж окончили благополучно, и с добрым успехом.

Промышленникам подтвердите, чтоб они ласково и без малейшего притеснения и обмана обходились с новыми их собратьями, тех островов жителями. 1766 года, Марта 2 числа. Екатерина".

1760. В сем году отправлено было на Алеутские острова одно судно лальским купцом Терентием Чебаевским; но об успехах плавания его и промысла нет никаких известий. По запискам г. Зеленскаго видно только, что груз онаго оценен был в 104 218 рублей, и что оно возвратилось в 1763 году.

1762. Вышеупомянутая складственная компания, отправлявшая в 1759 году судно Захария и Елисавет, с присоединившимися к оной новыми товарищами иркутским Никифором Трапезниковым (который имел большое число паев в двух судах), лальским Василием Поповым, тотемским Яковом Протасовым, соликамским Иваном Лапиным и проч. отправила четыре судна с тем, чтобы они, осмотрев все острова Алеутской гряды и подле матерого берега Америки лежащие, избрали удобнейшее место для промысла. План сей экспедиции был весьма обширен; но, по несчастному стечению обстоятельств, три судна погибли со всеми бывшими на оных людьми, а последнее, хотя и возвратилось, но не вознаградило даже издержек.

Суда сии именовались: 1) Захария и Елисавета, находившееся под командою курского купца Алексея Дружинина; 2) Св. Троицы, под командою Ивана Коровина; 3) неизвестного имени, под командою штурманского ученика Медведева. Но как называлось четвертое судно, и кто оным командовал, того не мог я найти во всех помянутых записках, а известился только, что принадлежало Трапезникову.

Дружинин вышел из Охотского порта 6 сентября 1761 года с экипажем из 34 человек россиян и камчадалов. Октября 11 прибыл он в Петропавловскую гавань и остался там зимовать. Июня 24 числа 1762 года пошел Дружинин опять в море и по десятидневном плавании достиг до ближних Алеутских островов. В сентябре подошел он к Умнаку, виделся там с Глотовым и решился идти зимовать на Уналашку. Когда он туда прибыл, дали ему тойоны или старшины аманатов и оказывали всевозможные ласки. Сие приязненное расположение диких побудило Дружинина для успешнейшего промысла зверей разделить экипаж свой на три артели и послать оные в разные места.

Дружинин, предполагая найти более выгод на малом острове Иналаке, перебрался туда с своим отделом, и хотя от живших там тридцати алеут и не приметил никаких неприятностей, однако же построил из предосторожности крепостцу и содержал в ней беспрерывный караул. В один день отправил Дружинин пять человек осмотреть расставленные клепцы и по уходе их разсудил с остальными, Степаном Корелиным, Дмитрием Брагиным, Григорием Шавыриным, Иваном Коковиным и еще одним промышленным, коего имя неизвестно, посетить жилища островитян. Побыв там несколько времени, начали уже они собираться домой; вдруг один алеут ударил Дружинина дубиною по голове, а остальные, кинувшись на него, зарезали его ножами. После сего напали они на Шавырина; но он, имея при себе топор, оборонялся оным и бежал в свое зимовье. Коковин, находившийся в сие время вне шалаша, был также окружен, повергнут на землю, и уже островитяне начали колоть его костяными ножами своими, как вдруг прибежал к нему на помощь Корелин и, разогнав сих неистовых алеутов, спас своего товарища. Дикие обитатели острова Уналашки действовали заодно, по обдуманному плану; ибо около сего же времени напали они на остальные две артели и убили всех без исключения. Ни одному из несчастных россиян сих не удалось избегнуть смерти.

Давыдов говорит в записках своих слышанное им, вероятно, во время пребывания на острове Кадьяке: что когда сии алеуты условились напасть на россиян в разных местах в одно время, то разделили между собою по некоторому количеству лучинок. Лучинки сии условились они кидать ежедневно в огонь по одной, с тем, что когда последняя повержена будет в оный, напасть на русских и лишить их жизни.

Вскоре после сего островитяне напали на зимовье покойного Дружинина, и хотя промышленники, в оном засевшие, стреляли в них из ружей; но, видя, что они продолжают свое нападение, решились по четырехдневной осаде сделать вылазку. Отважные россияне Шавырин и Коковин кинулись первые на диких и, преследуемые товарищами своими, положили на месте троих, ранили многих, а остальных разогнали. Во время осады показывали им дикие с торжеством одежду и оружие тех промышленников, кои, быв посланы осматривать клепцы, учинились их жертвою.

Сохраня отважностию и смелостию жизнь свою, спустили россияне немедленно байдару и решились плыть к селению Калактак, где находилась вторая артель. Достигши до места сего, удостоверились они скоро, что и сии товарищи их более не существуют, а посему и положили плыть в гавань, где стояло их судно. Зрелище, которое им здесь представилось, поразило их еще более. Судно нашли они разломанным, а взморье покрытым трупами их товарищей. Несчастные промышленники сии, претерпев еще множество разных нападений и бедствий, достигли уже в марте следующего года до корабля Ивана Коровина в таком изнурении сил, что Шавырин испустил вскоре дух свой, а остальные, изнуренные болезнями, вывезены были впоследствии на корабле Соловьева в Камчатку.

1762. Другое судно, бывшее под командою Медведева, отправилось из Камчатки с 49 человеками экипажа. Кроме известия, помещенного в путешествии Глотова, не было никаких слухов об участи сих несчастных мореплавателей.

Как читатель не увидит уже здесь более предприятий почтенного иркутского гражданина Никифора Трапезникова, то почитаю обязанностию упомянуть, что из всех тогдашних купцов был он самый умный, счастливый и предприимчивый. Трапезников отправлял в течение 25 лет до 1768 года шесть судов на Алеутские острова. Поелику все мною вышеупомянутые записки не имеют исторической подробности, то и могу я только именовать некоторые из тех судов его, о плавании коих нет никаких известий.

Шитик Николай отправлялся еще два раза на острова. В 1762 году возвратился он с грузом в 68 170 рублей, а в третье и последнее его путешествие дикие убили большую часть экипажа, но, не взирая на сие, возвратился он в 1766 году с грузом в 10 529 рублей. В 1757 году возвратился бот Фиш с грузом в 254 900 руб. Кроме сего имел почтенный Трапезников еще разные суда, как-то: Святые Троицы, Петра и Павла и еще одно неизвестного имени, которое доставило ему в 1763 году мехов на 105 730 рублей. Всего вообще вывезено бобров 10 500. Любопытно будет вопросить, с каким богатством отстал Трапезников от сей промышленности? Иван Савич Лапин сказывал мне, что потеря значительного капитала в трех упомянутых судах и банкротство нескольких должников сделали его вдруг из богача бедным человеком. Старость свою провел он в крайних недостатках и едва оставил столько, что могли похоронить его пристойным образом.

1762. В сем году отправлено было судно Адриана и Наталии, принадлежавшее лальским купцам Терентию Чебаевскому, Василью и Ивану Поповым, да соликамскому Ивану Лапину. Мореходом был на оном яренский мещанин Степан Глотов, который, сделав важное открытие на боте Июлиан и вывезя первых черных лисиц, простер путь свой за пределы тогдашнего плавания: он первым приблизился к матерому берегу Америки.

Глотов, вышед из устья реки Камчатки 1 октября с экипажем 46 человек, направил путь свой к Медному острову и остался на оном зимовать. Июля 26-го 1763 вышел он опять в море и 24 августа пришел на вид острова Умнака. Предприимчивый мореплаватель сей, не останавливаясь здесь, проплыл прямо к востоку и, миновав несколько малых островов, увидел большой величины гористый остров, до коего не достигал ни один из прежних мореплавателей. Отыскав удобное якорное место, расположился он здесь зимовать. Глотов, желая для безопасности своей получить аманатов, требовал оных чрез находившегося у него алеутского толмача; но как жители сего острова имели особенное наречие и, по-видимому, не очень радовались приходу россиян, то и должен он был решиться проводить зиму на корабле, содержа бессменный караул. Предосторожность Глотова оказалась весьма благоразумною, ибо спустя несколько дней после сего островитяне при наступлении утренней зари подкрались так тихо к кораблю, что неожидаемо посыпались на оный стрелы. Караул, встревоженный сим нечаянным приступом, принялся немедленно за ружья.

Звук огнестрельного оружия, с коим сии дети природы не были еще знакомы, привел их в такой страх, что они кинулись мгновенно бежать. По отступлении их нашли россияне лестницы, серу, сухую траву и бересту. Открытие сие заставило Глотова усилить караулы и показало ему, с каким отважным народом имеет он дело.

Храбрые жители сего острова, который называется ныне Кадьяком, учинили на россиян вторичное нападение 4 октября, в числе 200 человек. Дабы предохранить себя от действия тех пуль, кои при первом приступе поразили слух их свистом своим, несли они перед собою деревянные щиты и метали из-за оных стрелы. Сильная ружейная пальба с корабля скоро умерила бодрость их, и они опять пустились в бегство.

Природная храбрость кадьякских жителей не позволила им быть в покое во время пребывания там россиян. 26 октября приступили они в третий раз к судну. С корабля приметили скоро семь движущихся щитов, из коих за каждым укрывалось от 30 до 40 человек островитян, вооруженных копьями. Глотов стал было убеждать их словами оставить сии немиролюбивые действия; но как они вместо ответа пустили в него стрелы, то и приказал он палить из ружей. Толщина щитов предохранила оные от действия пуль; дикие, увидев сие, начали приближаться поспешными шагами к судну. Глотов, опасаясь худых последствий, ссадил людей на берег и жарким приступом скоро прогнал неприятеля.

Как пребывание на корабле в сие зимнее время года могло быть вредно для экипажа, то и приказал Глотов построить на берегу шалаш, в который и перебрались его служители. Однако же мера сия не возымела настоящего действия: цинготная болезнь водворилась между корабельным экипажем, и к апрелю девятеро из онаго сделались ея жертвою. От сего времени дикие стали гораздо ласковее и променивали даже меха свои на пронизки и бисер.

Мая 24 Глотов снялся с якоря и, прошед мимо полуострова Аляксы, пристал 3 июня к острову Умнаку. Проведя здесь прежде две зимы в согласии с жителями и почитая их своими приятелями, послал он тотчас байдару с десятью человеками на берег. Люди сии пошли прямо в прежнее зимовье свое, но как были они удивлены, усмотрев, что за печкою сидит заколотый россиянин, и что пол избы выломан и облит кровию!

Приведенные в страх сим ужасным зрелищем, кинулись они немедленно к байдаре своей, и хотя в них пущено было из-за камня множество стрел, добрались благополучно до судна.

Глотов, проведя зиму несчастным образом на Кадьяке, не имел вовсе никакого груза, а посему и должен он был решиться жить здесь, дабы вознаградить потерянное время и приобрести хотя несколько пушного товару. Островитяне противились было очень сильно выходу россиян на берег; но как отважные мореходцы сии отразили их военную рукою, то они не токмо что оставили их в покое, но даже удалились сами с сего острова.

С наступлением весны дикие опять возвратились, и один из них рассказал Глотову, каким несчастным образом убиты здесь экипажи двух судов, и что часть россиян находится и поднесь на другой стороне острова. Но как о соединении Глотова с Коровиным буду я говорить ниже сего, то упомяну только, что Глотов заходил отсюда еще на Уналашку и возвратился в августе 1766 года в Камчатку. Иван Савич Лапин сказывал мне, что груз сего судна был весьма незначителен.

Когда в 1761 году возвратился из путешествия бот Июлиан, и на оном вывезены были лисицы черные, чернобурые, сиводушки и красные, то при разделе мехов удержаны были охотским начальством оба первые сорта и отосланы в Кабинет Ее Императорского Величества. Там выбрали из оных только лучшие, а остальные возвратили хозяевам, и при сем случае (1764) премудрая Екатерина, наградив шестерых человек из сего предприимчивого сословия золотыми медалями, повелела освободить их от постоев и градских служб и не взыскивать 6 000 рублей казенного долгу. Вот имена награжденных медалями: тульский оружейник Афанасий Орехов, купцы тобольский Илья Снигирев, вологодские Василий Кульков, Василий Шапкин, тотемский Петр Панов и московский Иван Никифоров.

Я видел одну из сих жалованных медалей у г. Лапина: величина оной обыкновенная, но вокруг сделана серебряная осыпь, которая имеет издали вид брильянтов. Носить велено было оныя на груди с бантом из Андреевской ленты.

Оказав сим поданным благоволение свое столь многими наградами, пожелала премудрая монархиня узнать подробнее все деяния российских аргонавтов. Посему повелела она прислать в Санкт-Петербург одного из компанионов, предварив его, что путевые издержки примет на собственный счет. Когда повеление достигло до Охотска, то находился в оном только велико-устюжский купец Василий Шилов, коего и отправили немедленно в столицу.

Шилов, прибыв в Санкт-Петербург, имел счастие быть представлен великой монархине. Государыня расспрашивала его подробно обо всех местных обстоятельствах, новых открытиях, образ их промышленности и была весьма довольна ответами благоразумного Шилова.

Шилов представил Великой Екатерине карту своего сочинения об Алеутских островах от Берингова острова до острова Амли. Государыня повелела препроводить его с оною в Государственную Адмиралтейств-коллегию, в журнале которой 1767 года февраля 5 дня записано: "Устюжский купец Василий Шилов предложил Коллегии на разсмотрение вояжей своих при Камчатских островах карту, и по оной, как известно, положение тех островов, так равно и о тамошних жителях и их промыслах и о прочем с довольным основанием изъяснялся. И Коллегия, имея по той карте разсмотрение, и сводя ее с картою ж бывшего Капитана Чирикова, и приняв оное с совершенным удовольствием, осмеливается как оную, так равно и учиненную в Коллегии по точному его объявлению Вашему Императорскому Величеству всеподаннейше при сем представить и притом донесть: что Коллегия оное его Шилова объявление о тамошнем мореплавании и промыслах, також и о сопряженных с оными обстоятельствах, а особливо карту, для сведения и воспользования оною, почитается небезвозможным, ибо хотя оная и не может быть почтена за точную и на правилах мореплавания основанную, но для первых начал довольно изрядную. Почему приложенное от него о том старание, а более участие в понесенных им трудах к распространению Российского мореплавания и купечества понеже в открытии новых земель, кои могут служить довольным началом к дальнейшим приобретениям, заслуживает апробацию и Всевысочайшую Вашего Императорского Величества милость".

Вот копия с двух высочайших указов, последовавших о Шилове и Лапине. Третий товарищ их, Афанасий Орехов, получил подобные же награды, как то читатели видели, в 1764 году.

"Указ Нашему Сенату. Великоустюжанского купца Василья Иванова сына Шилова, да Соликамскаго купца Ивана Лапина, за усердие их и ревность о взыскании за Камчаткою новых островов, всемилостивейше увольняем Мы от гражданских служб, так как и в 1764 году бывшие в такой же компании купцы уволены. Екатерина. Апреля 19-го 1767 года".

"Адам Васильевич (Олсуфьев, управляющий Кабинетом ее императорского величества. - Авт.)! Дайте из Кабинета Великоустюжскому купцу Василью Иванову сыну Шилову, да Соликамскому купцу Ивану Лапину, за усердие их о взыскании за Камчаткою новых островов, каждому по золотой медали, каковыя и в 1764 году таковой же компании купцам даны, а как Лапина здесь нет, то для отдачи ему, отдайте оную Шилову. Екатерина. Апреля 20-го 1767 года".

1764. Тотемские купцы Григорий и Петр Пановы отправили в сем году судно Петр и Павел из Нижнекамчатска, которое, доходя до дальних Алеутских островов, возвратилось в 1766 году с 350 бобрами, 560 черными лисицами, 513 сиводушками и 170 красными.

1764. Иркутский купец Уледников, снарядив в сем году большое судно, именовавшееся Петром и Павлом, отправил оное в море с экипажем из 68 человек под предводительством отличного морехода тех времен, тобольского купца Ивана Максимовича Соловьева.

Соловьев, вышед 24 августа из устья реки Камчатки, плыл подле опасной цепи Алеутских островов без счисления и наблюдений гораздо удачнее, нежели иные с хронометрами, секстантами и окружными инструментами. Сентября 16 увидел Соловьев остров Умнак; но, не нашед здесь удобного якорного места, пошел прямо к острову Уналашке.

Вскоре по прибытии туда был Соловьев посещен всеми прежними своими приятелями, от которых и услышал с душевным прискорбием, какая участь постигла Медведева и его товарищей. Алеуты сии рассказывали ему, что тойоны или начальники трех ближних островов решились искоренять всех россиян, кои к ним прибудут. Но нападение на них положили они делать только тогда, когда русские, разделясь по артелям, отправятся на звериный промысел.

Хотя в известиях Палласа и помянутых мною записках сказано только, что Соловьев, проведя здесь одну зиму, отправился обратно и достиг благополучно до Камчатки; но я, имев случай говорить с промышленниками прежних времен во время моего пребывания на острове Кадьяк, опишу, что он там делал. Храбрый Соловьев, получив известия об участи несчастных соотечественников своих, решился отмстить кровожаждущим дикарям. Сначала занялся он обстоятельными распоряжениями, построил зимовье и распределил людей к промыслам. Но он не успел еще кончить сего, как дерзкие островитяне, возгордясь прежними победами, сделали на него нападение. Покушение сие было неудачно и обошлось алеутам весьма дорого. Соловьев, готовый всякую минуту к сражению, положил при сем случае сто человек на месте и истребил байдары их и жилища. Когда же после сего присоединились к нему Коковин и Коровин, то он, оставив половину людей своих при судне, пошел с остальными на тех зверских дикарей, которые убили Дружинина и Медведева.

Кровопролитие было при сем случае ужасное: большая часть виновных в убиении россиян заплатила за сие жизнею. Мстители сии, услышав впоследствии, что островитяне, боясь нечаянного нападения, собрались в числе трехсот человек в одно укрепленное жилище, отправились немедленно туда. По прибытии их начали островитяне метать из разных отверстий стрелы; но как вместо оных влетели к ним туда пули, то и решились они, заколотив все щели, ожидать покойно участи своей. Соловьев, видя, что зданию сему нельзя будет нанести скорого вреда, подложил под оное в разных местах кишки, начиненные порохом, и поднял сих несчастных на воздух. Хотя при сем случае спаслись многие от взорвания, но были побиты ружьями и саблями. Давыдов говорит в записках своих, что Соловьев отправил в сие путешествие до трех тысяч алеут на тот свет; но число сие чрез меру увеличено: очевидцы рассказывали Ивану Савичу Лапину, что убитых было не более двухсот.

Мирный гражданин, друг человеческого рода, прочитав строки сии, вознегодует на отважного Соловьева и, может быть, назовет его варваром и губителем; но не переменит ли он мнения, ежели узнает, что после урока сего не смели уже жители Алеутских островов делать нападения на россиян? Не согласится ли он, что подобная мера была необходима для блага будущих путешественников? Любопытствуя знать, чем кончил отважный Соловьев, и какое нажил он состояние, сделал я вопрос сей Ивану Савичу Лапину. "Многократные и удачные походы его, - отвечал он мне, - доставляли ему большие прибытки; но как он был человек безрасчетный и не всегда трезвый, то в каждую зиму, проведенную им в Охотске или Камчатке, издерживал стяжание трехлетних трудов своих и отправлялся в новое путешествие с одними только долгами. Он несчастно окончил жизнь свою в Охотске".

1765. Около сего времени составилась новая компания из трех соучастников, купцов соликамского Лапина, великоустюжского Шилова и тульского оружейника Афанасия Орехова. К весне 1765 поспели у них в Охотске два бота длиною по килю в 45 футов: боты сии наименованы были Петром и Павлом. Снабдив оные всеми нужными вещами, пошли Лапин и Шилов на оных в Большерецкое устье и достигли туда благополучно.

Притязания большерецкого начальства за то, что компанионы издержали во время пребывания на Камчатке ту водку, которая дана им была для морского путешествия, были виною, что не прежде, как в августе могли они отправить суда свои в море.

Бот Петр находился под начальством известного селенгинского купца Андреяна Толстых и имел экипажу 49 человек россиян, 12 камчадалов и 2 алеутов. Толстых, вступив в море 2 августа, направил путь свой прямо к югу. Мы видели выше, что он питал себя надеждою прославиться и обогатиться открытием новых островов. Едва ли не мечтал Толстых также и о Дегамовой земле, которую тщетно искал Беринг. Проведя два месяца в неудачных поисках и имея в сие время большое число больных, не решился он плыть отсюда к Алеутским островам, а счел за нужное зайти прежде в Петропавловскую гавань.

Октября 2 числа застигнут бот сей жестоким штормом у Шипунского носа. Мореход вместо того, чтоб отойти с судном своим в море, решился положить якорь по западную сторону мыса сего; но едва только успел он совершить сие, как волнение взбросило судно его на каменную скалу и сокрушило до основания. Из экипажа, состоявшего в 63 человеках, спаслось только трое.

Достойный особенного уважения Андреян Толстых, который многими удачными путешествиями заслужил всеобщую похвалу и доставил немалые пользы отважными предприятиями своими, соделался жертвою той же стихии, которая была виновницей прежней его славы.

1765. Бот Павел находился под командою подштурмана Афанасия Очередина и имел 60 человек экипажу. Очередин, вышед 1 августа из Большецкого устья, прошел благополучно Вторым Курильским проливом и достиг 24 числа Лисьих островов.

Сентября 1 пришел он к острову Умнаку и расположился там зимовать. Островитяне сначала приняли россиян очень ласково, но когда Очередин потребовал с них ясак, то они совершенно переменились. Неприязненное обхождение их было виною, что экипаж от нужды и ежечасного бдения терпел голод и подвергался цинготной болезни.

Весеннее время вскоре восстановило здоровье мореплавателей, и когда они совершенно избавились от болезни, то Очередин отрядил несколько человек для собрания ясака на ближний остров. Требование сие, о котором свободные островитяне не имели ни малейшего понятия, произвело весьма дурные следствия. Ни один из посланных не возвратился к судну, и даже неизвестно, каким образом были они убиты.

Очередин отправил в августе 28 человек на остров Уналашку для ловли зверей. Жители приняли их весьма благосклонно, и поелику в сей год было там множество лисиц, то и имели они весьма удачный промысел. До декабря месяца жили там люди сии весьма покойно; но 12 числа дикие сделали на них нечаянное нападение. Дабы добрее устрашить промышленников, распустили они слух, что взяли еще два судна и людей всех перебили. Хотя известие сие оказалось впоследствии несправедливым, однако же они действительно истребили две артели, в коих было 11 россиян. Отважные промышленники, отразив диких весьма удачно, переехали отсюда на другой малый остров, и в мае соединились с Очерединым.

Очередин прожил на Умнаке без всякого приключения; ибо как в сие время находилось там судно лальского купца Ивана Попова, то и не смели жители напасть на такое большое число россиян. В апреле начало судно Попова сбираться к выходу в море и выдало Очередину бывших на оном 40 аманатов. В июле прибыло к Умнаку другое судно лальского же купца Ивана Попова, и передовщики решились соединиться в одну компанию. Оба судна, отошед вскоре к Унимаку, занимались там промыслом зверей до 1770 года.

Мая 22 отправился Очередин в обратный путь и по благополучном плавании прибыл 24 июля в Охотск. Хотя бобров вывезено было на судне сем только 600, но зато лисицы составили очень большой капитал: черных привезено было 960, а сиводушек с лишком 1 000.

Когда известие о несчастиях, претерпенных сими мореплавателями, дошло до сведения премудрой и милосердной Екатерины, то великая монархиня издала именное повеление (в 1779 году) не сбирать ясака ни с алеутских, ни же с Курильских островов.

По возвращении судна сего решились почтенные компанионы онаго явить преданность свою той премудрой монархине, которая, освободив их от всех повинностей, повелела чинить всевозможные пособия при отправлении судов их к островам. Они выбрали 120 лисиц отличной доброты и препроводили оныя к иркутскому губернатору генерал-порутчику Брилю, просили, дабы его превосходительство благоволил доставить оныя от имени их к великой императрице.

Г. Бриль выполнил желание их и в донесении своем представил государыне, сколь полезны граждане сии для отечества и сколь великих выгод можно ожидать от решительной их предприимчивости. Вместе с сими лисицами рассудил г-н Бриль отправить самого Шилова, имевшего уже счастие представляться монархине.

Государыня, приняв весьма милостиво знакомого уже ей Шилова, повелела не взыскивать с Орехова, Лапина и Шилова тех 9 000 рублей, коими должны они были казне.

1766. В сем году отправлено было тульским купцом Семеном Красильниковым и компаниею судно Владимир; мореходом на оном посадский Сапожников. Неизвестно, в котором году возвратился Сапожников и далеко ли плавал, но как вывоз состоял только из 1 400 бобров, 2 000 морских котов и 1 050 голубых песцов, то и надобно полагать, что он плавал только до Лисьих островов.

Лисьи острова получили название от того, что изобиловали черными, чернобурыми, сивыми и красными лисицами. На Андреяновских же, Крысьих и ближних островах вовсе не было лисиц, а водились только белые песцы.

1767. В сем году тотемские купцы Григорий и Петр Пановы отправили опять судно свое Петр и Павел. Оно возвратилось чрез три года с весьма богатым грузом, состоявшим из 5 000 бобров, 4 000 бобровых хвостов и 1 100 голубых песцов. Сие же самое судно, как видно по первым запискам, отправлено было и в третий раз, но о возвращении онаго нет никаких известий.

1767. Упомянутый выше лальский купец Иван Попов отправил в сем году из Нижнекамчатска новопостроенное там судно Иоанн Устюжский. Кто был на нем мореходом, и какой вывезен груз, неизвестно.

Судя по нижеприведенному, можно только заключить, что оно пробыло на Алеутских островах год и вышло опять немедленно в море.

В 1770 году возвратилось сие судно из второго путешествия с следующим грузом: бобров морских - 3 000, хвостов бобровых - 1 100, лисиц чернобурых - 1 663, сиводушек - 2 230, красных - 1 025, песцов голубых - 1 162.

По запискам капитана Тимофея Шмалева, бывшего впоследствии начальником Камчатки, видно, что судно Иоанн Устюжский совершало еще третье путешествие и воротилось 2 июля 1772 года. Шмалев говорит: раздел был порядочный; на каждый пай досталось, за выделом в казну десятины, 20 морских бобров, 3 бобровых хвоста, 18 лисиц черных и чернобурых, 24 сиводушки и красных по 10. За пай давали купцы от 800 до 1 000 рублей. Ежели читателям покажется цена сия очень мала, то надобно знать, что в 1773 году продавалась мягкая рухлядь на Камчатке по следующим ценам: морской бобр: 1-й доброты - 60 р., 2-й - 40 р., 3-й - 25 р., лисицы: сиводушки - 2 р. 50 к., красные - 1 р. 20 к., соболи: 1-й доброты - 3 р., 2-й - 2 р., 3-й - 1р.

Сведение сие о камчатских ценах почерпнул я также из записок капитана Шмалева.

1767. Судно, названное Св. Иоанн Предтеча, принадлежавшее компании грека Пелопонисова и лальского купца Попова, отправлено было в сем году из Нижнекамчатска к островам. Оно возвратилось в 1772 году с 60 бобрами, 6 300 котами и 1 280 голубыми песцами.

Замечательно, что хотя Алеутские острова изобиловали мягкой рухлядью; но счастие благоприятствовало не каждой компании. Иное судно, проведя пять лет на островах, возвращалось с грузом в 20 000 руб.; а другое, пробыв на оных только два года, собирало разной мягкой рухляди на сто тысяч рублей.

1786. Компания купцов тульского Ивана Засыпкина, оружейника Афанасия Орехова и тобольского Ивана Мухина отправила в сем году судно Николай, которое возвратилось в 1773 году с 2 450 бобрами, 1 348 хвостами и 1 127 голубыми песцами.

1769. Помянутые Пелопонисов и Попов отправили в сем году судно Св. Адриан из Камчатки. На возвратном пути в 1773 году занесено оно было бурею к Удскому острогу и сильно повреждено. Груз онаго состоял в 1 200 бобрах, 996 чернобурых лисицах, 1 419 сиводушках и 593 красных.

1769. В сем же году отправлено было из Охотска и еще другое судно, именовавшееся Св. Прокопий, и принадлежавшее купцам: вологодскому Матвею Окошиникову и якутскому Прокопию Протодьяконову. Хотя судно сие возвратилось из путешествия по четырехлетнем отсутствии, но груз онаго был удивительно незначителен и состоял только из 250 бобров, 230 хвостов, 20 черных лисиц и 40 сиводушек. Весьма жаль, что не известны причины, по коим оно имело такой худой успех в промысле зверей: из всех поминаемых здесь путешествий нет ни одного, сему подобного.

1770. В сем году отправлено было из Нижнекамчатска судно Св. Александр Невский, принадлежавшее московскому купцу Василью Серебреникову. По четырехлетнем путешествии возвратилось оно с грузом 2 440 бобров, 2 320 хвостов и 1 130 голубых песцов.

1770. В июле месяце сего года отправилось вторично из Охотска судно Св. Павел, принадлежавшее тульскому оружейнику Орехову и купцам соликамскому Лапину и великоустюжскому Василью Шилову. Мореходом был на судне сем прежде упомянутый Иван Максимов Соловьев. Мореход сей, пробыв четыре года у острова Уналашки, возвратился благополучно в 1775 году с грузом 1 900 бобров, 1 493 черных лисиц, 2 115 сиводушек и 1 278 красных. Замечательно, какое непомерное количество лисиц находилось на островах Уналашке, Умнаке и прилежащих к ним. Хотя, конечно, промышленники ловили бы охотнее черных лисиц, нежели красных; но, как не известно, которая скорее попадет в клепцы, то и надобно заключить, что черных, чернобурых и сиводушек было здесь гораздо больше, чем последних.

1772. Теперь следует путешествие штурмана Потапа Зайкова, которое из всех до сего предпринятых надо почесть за отличное путешествие весьма искусного мореплавателя. Почтенный губернатор Иркутской губернии Франц Николаевич Кличка, прочитав журнал Зайкова, счел его столь занимательным, что препроводил оный в Академию наук, которая и напечатала его в месяцеслове 1782 года.

Судно, на котором Зайков совершил свое плавание, называлося бот Св. Владимира и принадлежало компании Орехова, Лапина и Шилова. Весь экипаж онаго состоял из 69 человек, а передовщиком был устюжский крестьянин Василий Шошин. Зайков вышел из Охотского порта 22 сентября 1772 года. До 1 октября плыл он благополучными ветрами, а с сего времени отнесло его бурею далеко в море. По утишении оной направил Зайков путь свой к Камчатке и вошел 19 октября в устье реки Воровской, от Большерецка к северу на 160 верст лежащей. Вся Камчатка, говорит он в журнале своем, была уже покрыта снегом.

По вскрытии реки вышел он 12 июля 1773 года опять в море и достиг 7 июля до Второго Курильского пролива, где, запасшись пресною водою, выступил в океан. Зайков пошел прямо на SO и OSO; но, не видя никаких признаков земли, поворотил к Медному острову и положил в северной бухте онаго 26 июля якорь. Рассчитав выгоды свои, решился он остановиться здесь на зиму и вытащил судно свое на берег. Распределив команду по разным промыслам, занялся Зайков топографическим описанием сего острова. По словам его, простирается он от NW к SW на 50, ширина же онаго от 3 и до 10 верст. Зверей было там в сие время еще множество: сивучи, коты морские и нерпы приходили с моря большими табунами, но оставалися здесь только до ноября. Бобры же морские проводили здесь всю зиму. Мясо оных, говорит он, употребляли мы в пищу и сушили для запасу.

Осень началась на Медном острове с сентября и была сопровождаема теплым воздухом. Зима наступила с половины декабря, но снегу выпало только на аршин, и он с половины марта начал уже таять. При северном ветре была здесь всегда ясная погода; в летнее время с половины июля до половины августа часто случались густые туманы. Снег держался на хребтах сего острова до июля. Зайков собрал здесь 271/2 фун. самородной меди.

Июля 7-го 1774 года вышел Зайков опять в море, и по 23-дневном плавании пристал к первому Алеутскому острову Атту. Кроме женщин и детей было здесь только 27 человек жителей. Предприимчивый Зайков, усмотрев, что в течение времени может получить значительные прибытки, решился остаться здесь до весны. Июля 4 следующего года приготовился он к дальнейшему путешествию и, оставив на острове сем десять человек для промыслов, поплыл далее к востоку. 19 числа сего месяца пристал он к острову Умнаку и, нашед там судно вологодского купца Буренина Св. Евпл, согласился с начальником онаго составить одну компанию. Несчастия, постигишие здесь прежних промышленников, послужили им уроком не делиться на малые артели.

Зайков положил, чтоб судно Св. Евпл осталось здесь с 35 промышленниками, а сам, снабдив бот свой всеми нужными припасами и взяв 60 человек команды, отправился для дальнейших открытий. В условиях положено было, между прочим, по возвращении его к Умнаку делить им все добытые меха на две равные части. Августа 3 дня 1775 года отправился бот Св. Владимир далее к востоку; 17 числа подошел он к острову Унимаку и, вошед в пролив, отделяющий оный от полуострова Аляксы, стал на якорь в той же самой гавани, где прежде зимовал капитан Креницын.

В сем месте провел Зайков три года, и между тем как экипаж его занимался промыслами, описал он с топографической точностью все окружные острова. Карта штурмана Зайкова была первая, которая познакомила сибирских мореплавателей с истинным положением островов Алеутской гряды. Хотя нельзя полагать, чтобы Зайков умел определять астрономическим способом долготу места, но замечательно, что он усмотрел ошибку капитана Креницына, который положил острова сии на 5о западнее настоящего их местоположения.

Мая 27 дня 1778 года отправился Зайков в ту же гавань, где стояло судно Св. Евпл. Удивительно, как долго совершали суда сии свои плавания: из упомянутой гавани можно было бы легко дойти в сию часть года к острову Умнаку в три дня, но бот Св. Владимир пробыл в море 53 дня. Зайков, разделив все промышленные меха, прожил здесь еще до следующего лета и 19 мая 1779 года направил путь свой к западу. 30 числа сего же месяца подошел он к острову Атту и, взяв здесь остальных 10 человек команды, поплыл 12 июня к Командорскому острову. Проведя у оного несколько дней, пошел он опять 12 июня в море и достиг 6 сентября благополучно до Охотского порта. В течение семилетнего путешествия потерял Зайков 12 человек из всего экипажа. Груз, вывезенный на судне сем вместе с казенным ясаком, состоял из: морских бобров - 4 376, хвостов - 2 874, лисиц чернобурых - 549, сиводушек - 1 100, красных - 1 200, выдр - 92, росомаха - 1, волков - 3, норок - 18, морских котиков - 1 725, голубых песцов - 1 100 и 93/4 пуд моржовой кости.

Так как из всех грузов выше и ниже упомянутых судов почитался сей за самый богатейший и оценен был тогда в 300 416 руб., то для любопытного читателя исчислю я, чтобы он стал по ценам, как Российская Американская компания ныне продает меха.

4 376 бобров по 300 руб. - 1 312 800 руб., 2 874 хвоста по 20 руб. - 54 480 руб., 549 черных лисиц по 150 руб. - 82 350 руб., 1 100 сиводушек по 50 руб. - 55 000 руб., 1 200 красных по 20 руб. - 24 000 руб., 92 выдры по 30 руб. - 2 760 руб., 1 росомаха - 20 руб., 3 волка - 60 руб., 8 норок по 6 руб. - 108 руб., 1 725 котов по 25 руб. - 43 125 руб., 1 100 голубых песцов по 25 руб. - 24 500 руб., моржовый зуб - 1 385 руб. Итого 1 603 588 руб.

Надобно, однако же, заметить, что как доброта всех мехов не могла быть одинакова, то я взял я здесь только средние групповые цены. Впрочем, бобр может стоить 1 200 рублей, лисица черная 800, а котик 45.

По возвращении сего судна пожелали Орехов и Лапин отвезти в дар Великой Екатерине 300 лучших черных лисиц. Зимою 1776 года отправились они оба в путь и по прибытии в Санкт-Петербург имели счастие быть представлены ее величеству. Великая монархиня приняла их очень милостиво, благодарила за гостинец и расспрашивала о всех самомалейших подробностях того края.

Во время сего разговора спросила у них государыня, не должны ли они казне. На ответ, что они получили заимообразно 21 500 рублей, она промолчала; но вскоре после сего прислала к ним именное повеление на имя Иркутского губернатора, чтоб денег сих с них не взыскивать.

После сего приказала она обер-гофмаршалу угостить их завтраком и показать им Эрмитаж.

Около сего же времени были еще награждены двенадцать человек из отличнейших американских компанионов золотыми медалями. Имена их следующие: московский Иван Тимофеевич Красильников, лальский Василий Попов, московский Андрей Михайлович Серебреников, тотемский Григорий Панов, вологодский Федор Буренин, тульский Семен Красильников, московские Федор Никифорович Рыбинской и Федот Афанасьевич Кульков, камчатский Иван Красильников, иркутский Никифор Трапезников, великоустюжский Суханов и тотемский Тишов.

1772. В месяцеслове на 1783 год помещено еще одно путешествие. Тотемский купец Алексей Холодилов снарядил в 1772 году судно, именовавшееся Архангелом Михаилом, с экипажем из 63 человек, и поручил начальство над оным штурманскому ученику Дмитрию Полутову. Полутов, вышед в море 8 сентября из Большерецкого устья, продолжал плавание с благополучным ветром по 20 число; но внезапно возставшая буря от запада выкинула судно на камчатский берег.

Надобно полагать, что место, на которое выкинуло судно Полутова, было песчаное; ибо без повреждений сняли его с мели, и 7 июля следующего года отправили в море. По двадцатидневном плавании прибыл Полутов к Беринговому острову и расположился здесь зимовать. По описанию его видно, что в сие время было там довольно бобров, сивучей, котов, голубых песцов и морских тюленей.

Июля 17 дня 1774 года вышел Полутов в море и 7 сентября положил якорь у острова Уналашки. Здесь провел он два года и в течение сего времени посетил все ближние острова. Июня 15 дня 1776 года, взяв с острова Уналашки толмачей, пошел Полутов к Кадьяку, и по девятнадцатидневном плавании вошел в залив на восточной стороне онаго, который вдался внутрь острова на 15 верст. По описанию сему видно, что они зашли в Игашской залив, где, как я во время моего пребывания на острове сем слышал, были прежде многолюдные селения.

Полутов нашел на северной стороне сего залива 36 пустых юрт и домов; но жители показались ему не прежде 4 июля. Они пришли вооруженные, в числе сорока человек. Полутов послал немедленно на берег толмача с разными подарками. Но свирепые обитатели острова Кадьяка были непреклонны: предлагаемые им вещи вырывали они с жадностию и, не взирая на оказываемые им ласки, убегали от судна. Полутов, не ожидая от неприязненного обращения их добрых последствий, отплыл обратно к Уналашке и, оставив там взятых толмачей, прибыл 2 августа к острову Атхе. Предполагая здесь умножить груз свой, остался он на зиму, и 25 июля 1777 года отправился в обратный путь. Хотя Полутов должен был идти в Охотский порт, но за сильными противными ветрами достиг только до Нижнекамчатского устья. Весь груз судна Святого Михаила состоял из 3 720 бобров, 1 680 хвостов, 488 черных и чернобурых лисиц, 431 сиводушки, 204 красных, 901 песца и 1 430 морских котов.

По запискам Тимофея Шмалева видно, что в 1772 году отправилось еще на острова судно, принадлежавшее тотемским купцам Петру и Григорию Пановым; но как называлось сие судно и когда возвратилось, о том не мог я отыскать никаких сведений.

1773. В сем году отправилось судно Св. Евпл, принадлежавшее вологодскому купцу Федору Буренину с товарищи, из Нижнекамчатска. Мы видели выше, что оно было вместе с Зайковым у Умнака. Судно сие возвратилось в 1779 году с грузом из 951 бобра, 690 хвостов, 540 морских котов, 63 речных выдр, 251 черных лисиц, 378 сиводушек, 630 красных и 1 000 голубых песцов.

1774. Выше упомянуто, что кроме мореходных судов отправлялись иногда на Берингов и Медный остров байдары. Теперь следует известие о байдаре камчатского купца Ивана Новикова, плававшей двоекратно на ближние Алеутские острова, которые бы в честь покойному Берингу надобно было называть островами Обмана (острова сии названы так Берингом потому, что он принял их за первые Курильские. - Авт.). Но прежде, нежели приступлю к сему, почитаю обязанностью уведомить читателя, что такое байдара. Байдарами называются в восточных пределах Сибири шлюбки, коих набор или члены быв сделаны из тонких деревьев и, имея корму единообразную с носом, обшиваются кожею морских тюленей. Хотя суда сии весьма удобны и так вместительны, что поднимают до 60 человек; но можно легко вообразить, сколь опасно пускаться на кожаных лодьях сих в дальнее плавание.

Не взирая на сии неудобности, плавала помянутая байдара двоекратно к ближним Алеутским островам, отстоящим от Большерецка на 1 400 верст. В оба путешествия, совершенные в 1772-74 годах, вывезла она хозяину своему на 16 660 руб. мехов. Сообразя достоинство тогдашних денег с нынешними, выйдет, что предприятие Новикова было достаточно вознаграждено.

1774. Вышеупомянутое судно Св. Прокопий, принадлежавшее купцам Протодьяконову и Оконишникову, отправилось в сем году вторично. По четырехлетнем отсутствии возвратилося оно благополучно в Охотск; но лишило хозяев своих охоты заниматься сим промыслом.

Груз онаго, подобно первому, едва ли вознаградил издержки. Весь вывоз состоял в 300 бобрах, 1 000 голубых песцах и 39 500 морских котах. По вторым запискам означен первый груз в 20 130 руб., а второй в 98 840 рублей. Но как постройка и снаряжение судна стоили тогда около 50 т. рублей, то, приняв в соображение восьмилетнее содержание онаго с безвозвратным капиталом, выйдет, что прибытки едва ли равнялись издержкам.

1774. Тобольский купец Осокин отправил в сем году судно свое, именовавшееся Св. Павлом. Но предприятие его имело весьма худой успех: едва дошло оно от Охотска к Камчатке, то и разбилось здесь совершенно.

1776. В сем году отправлено было на Алеутские острова судно Св. Александр Невский, принадлежавшее тотемским купцам Григорию и Петру Пановым. Оно возвратилося в 1779 году, но в чем состоял груз онаго, о том нет никаких сведений.

1776. Теперь вступает в первый раз на поприще знаменитый отец российских колоний Григорий Иванович Шелехов. Предприимчивый муж сей, прибыв в Охотск из Кяхты, вступил тотчас в связи с якутским купцом Лебедевым-Ласточкиным и обратил сначала взор свой на Курильские острова. Желая, однако, иметь участие и в промысле с Алеутских островов, или влекомый, может быть, тайным предчувствием к той части света, которая увековечила имя его, вступил он в новое сотоварищество с камчатским купцом Лукою Алиным. Общим иждивением построили они судно в Нижнекамчатске и, наименовав оное Св. Павлом, отправили в 1776 году на острова.

Кто сим судном начальствовал, и какое совершило оно плавание, неизвестно, а видно только по разным запискам, что оно возвратилося в 1780 году и вывезло 936 бобров, столько же хвостов, 1 580 голубых песцов и 34 000 морских котиков; всего по тогдашним ценам на 74 240 руб.

1776. Счастливейшие из всех сибирских аргонавтов, Орехов, Лапин и Шилов, отправили в сем году судно свое Св. Павел, совершившее уже два благополучных плавания. Начальником был на судне сем подштурман Герасим Измайлов, а передовщиком соликамский посадский Иван Луканин. О плавании их нет никаких известий, а нашел я только в помянутых записках, что судно сие возвратилось в 1781 году с грузом из 2 726 бобров, 1 340 хвостов, 12 000 морских котов, 976 сиводушек, 577 чернобурых лисиц, 86 выдр и 327 голубых песцов; всего по тогдашним ценам на 172 т. рублей.

1777. Компания купцов рыльского Григория Шелехова, московского Ивана Соловьева и тотемских Григория и Петра Пановых, снарядив в сем году судно, названное ими Варфоломеем и Варнавою, отправила оное из Нижнекамчатска на Алеутские острова. О плавании сего судна нет никаких известий, а упомянуто только, что оно возвратилось в 1781 году с небогатым грузом, оцененным в 58 т. руб.

1777. Почтенный именитый гражданин города Курска Иван Ларионович Голиков, содержа в сие время питейные сборы по Иркутской губернии, пожелал также изведать счастия своего в морских путешествиях и вступил в первоначальное товарищество с умнейшим из сибирских промышленников Григорием Ивановичем Шелеховым. Общим иждивением построили они судно и, назвав оное именем Св. Андрея Первозванного, отправили в 1777 году из Петропавловской гавани на Алеутские острова.

Начальное покушение их вознаградилося достаточным успехом, и хотя судно сие потерпело кораблекрушение, но спасенный груз продан был за 133 450 рублей.

1777. Иркутский купец Яков Протасов отправил в сем году судно, именовавшееся Зосимом и Савватиею, на Алеутские острова для промысла. Хотя о плавании онаго нет также никаких известий, но как видно из описи вывезенным мехам, что в числе оных не было ни одной лисицы, то и надобно заключить, что оно доходило только до ближних островов. Судно сие возвратилось в 1781 году с грузом, оцененным в 49 215 рублей.

1778. Тотемские купцы Григорий и Петр Пановы, отправлявшие уже несколько судов на Алеутские острова, вступили в сем году в товарищество с Арсением Кузнецовым (известным читателю моему по путешествию графа Беньевского) и, построив судно, названное по имени Св. Николая, отправили оное из Петропавловской гавани на Алеутские острова. Судно Св. Николай пробыло на островах семь лет; но зато богатый груз вознаградил терпение компанионов. На судне сем вывезено было бобров 2 521, хвостов 1 487, выдр 230, лисиц черных 469, сиводушек 881, красных 2 083.

1778. В сем году отправлено было еще судно Климент, принадлежавшее тем же Пановым и Кузнецову. Оно возвратилось благополучно в 1785 году с грузом, состоявшим из 1 118 бобров, 760 хвостов, 477 выдр, 622 черных лисиц, 760 сиводушек, 456 красных и 60 котов.

Судя по запискам Шелехова, командовал судном сим подштурман Аф. Очередин. Известно, что в 1779 году зимовал он при острове Кадьяк. Во время моего там пребывания говаривал я с промышленником Тоюрским, бывшим у него на судне. Тоюрский сказывал мне, что они привезли с собою 60 алеут с Лисьих островов, дабы заставить их промышлять здесь бобров; но план сей не удался. Жители Кадьяка поступали с ними так сурово, что даже не позволили сходить на берег. Проведя здесь зиму в крайней опасности, успели они только убить 100 бобров; но потеряли более 20 человек людей от болезни. С наступлением весны ушли они со всевозможной поспешностью к Лисьим островам.

1778. Около сего времени отправлен был Григорием Ивановичем Шелеховым и камчатским купцом Козициным бот Св. Николай. Судно сие совершило три плавания на Алеутские острова; но нет ни малейших известий об успехах промысла и времени его возвращения.

1779. Почтенные Голиков и Шелехов отправили в сем году судно, именовавшееся Св. Иоанном Предтечею, из Петропавловской гавани. Судно сие, проведя шесть лет на ближних Алеутских островах, возвратилося в 1784 году в Охотск и вывезло 1 074 бобров, 729 хвостов, 727 голубых песцов и 440 котов морских.

1780. В сем году отправили вышеупомянутые Пановы опять судно свое Св. Евпл из Камчатки. По пятилетнем странствовании было оно, наконец, разбито у ближних Алеутских островов, но спасенный груз вывезен на каком-то другом судне и продан в Камчатке за 71 766 рублей.

1780. Возвращение судна Св. Павла с грузом, проданным за 74 т. рублей, доставило покойному Шелехову новые средства и достаточный капитал для дальнейших предприятий. Построив в сем году судно и наименовав оное в честь святого того города, по которому он состоял в купечестве, Иоанном Рыльским, Шелехов отправил оное из Петропавловской гавани на Алеутские острова. По шестилетнем странствовании возвратился Иоанн Рыльский к камчатским берегам и претерпел при оных кораблекрушение. Груз был, однако же, весь благополучно спасен и состоял в 900 бобрах, 654 хвостах, 18 500 морских котах и 930 голубых песцах. Замечательно, что все шелеховские суда не ходили к дальним островам, а занимались более ловлею морских котов, коих было оными вывезено по сие время без малого 70 тысяч.

1780. В сем году отправлено было московскими купцами Журавлевым и Криворотовым судно Св. Прокопий из Охотска. Но оно дошло только до камчатских берегов и претерпело при оных совершенное кораблекрушение.

1781. Якутский купец Лебедев-Ласточкин, который, как упомянуто, был в сотовариществе с Шелеховым при отправлении двух судов к Курильским островам, снарядил опять общим иждивением судно, именовавшееся Св. Георгием. Поручив начальство над оным подштурману Герасиму Прибылову, отправили они его в сем году в море.

Хотя о плавании Прибылова, продолжавшемся до 1789 года, нет никаких известий; но оно замечательно, потому что г. вице-адмирал Сарычев приписывает ему открытие островов Св. Павла и Георгия, к северу от Уналашки лежащих. По бумагам покойного Григория Ивановича Шелехова видно, что он назвал острова сии островами Зубова. Известно, что он пользовался благодеяниями князя Платона Александровича Зубова.

Груз, вывезенный Прибыловым в 1789 году в Охотск, можно почесть одним из богатейших; ибо он состоял из 2 720 бобров, 2 267 хвостов, 31 150 морских котов, 6 794 голубых песцов, 1 025 разных лисиц, 111/4 пудов моржевых зубов и 15 пудов китовых усов. Но надобно заметить, что Прибылов провел на островах восемь лет!

1781. Судно Св. Павел купцов Алина и Шелехова было в сем году вторично отправлено и возвратилось по пятилетнем странствовании с убогим грузом из 398 бобров с хвостами, 7 600 морских котов и 56 голубых песцов; все сие стоило по тогдашним ценам 35 т. рублей.

1781. В сем же году отправлено было тотемским купцом Алексеем Поповым судно Св. Алексий, которое по пятилетнем отсутствии возвратилося с грузом из 882 бобров, 660 хвостов, 147 выдр, 73 черных лисиц, 220 сиводушек, 1 276 красных, 470 голубых песцов, 73 голубых нориков и 2 352 котов.

1781. Купцы Орехов, Лапин и Шилов, получив от прежних удачных путешествий значительные прибыли, отправляли в сем году судно, именовавшееся по Св. Александру Невскому. О плавании онаго и времени возвращения нет обстоятельных известий; но счастие, благоприятствовавшее им в сем промысле, доставило и при сем случае богатый груз, состоявший из 1 830 бобров, 1 593 хвостов, 674 черных лисиц, 1 124 сиводушек, 1 417 красных, 430 выдр, 1 112 котов и 2 475 песцов: все сие стоило тогда 238 т. руб.

1782. В сем году, как во всех записках видно, отправилось только одно судно иркутского купца Якова Протасова из Нижнекамчатска. Надобно полагать, что оно также было на Котовых островах; ибо по возвращении онаго в 1789 году состоял главный промысел в 26 500 котах; бобров было на оном вывезено 292, да голубых песцов 150.

1783. В сем году отправлено под командою подштурмана Степана Зайкова судно якутского купца Лебедева-Ласточкина Св. Павел. Весь капитал онаго состоял из 65 паев. Имев случай получить валовой контракт судна сего, означу для любопытного читателя все количество паевщиков или хозяев.

Купцов якутских: Лебедева-Ласточкина - 34 пая, Ефима Попова - 1, Григория Дежуринского - 1, Елисея Завьялова - 1, калужских: Ивана Коротаева - 1, Василия Невежина - 1, вологодских: Михаила Исаева - 1, Василия Шапкина - 2, Василия Кулькова - 1, тотемских: Михаила Губинского - 1, Федора Никулинского - 2, Арсения Кузнецова - 1, тюменского Василия Кривошеина - 1, тульского Михаила Душакова - 2, соликамского Ивана Лапина - 2, курского Алексея Полевого - 1, иркутского Ивана Большакова - 2, холмогорского Дмитрия Сорокина - 1, заводчика Ивана Савельева - 5, мещан: якутского Савы Чебыкина - 1, малиыжского Спиридона Буракова - 1, надворного советника Петра Будищева - 2. Итого 65.

Из целого числа паев отделялось: 1 - в церковь Божию и на сирот Охотской школы; 1 - передовщику камчатскому мещанину Петру Коломину; 1 - отставному боцману Дурыгину; 1 - мореходу Зайкову и 2 пая на тех промышленников, кои в течение вояжа окажут особенное усердие или отличие и будут признаны таковыми от всего экипажа, состоявшего из 67 человек.

Зайкову предписано было направить путь свой к XVIII Курильскому острову и снять с берега бригантину Наталию, которая была на оный взброшена во время землетрясения. По выполнении сего велено было ему остаться здесь зимовать и на следующую весну оставить бригантину в Охотске, а самому следовать за промыслом на Алеутские острова.

Не имея случая отыскать журнал Зайкова, могу только сказать, что он разбил судно свое в 1789 году около островов Павла и Георгия. Груз онаго был спасен, но Иван Савич Лапин сказывал мне, что он не равнялся издержкам.

1783. В сем году передовщики и мореходы трех купеческих судов, на Лисьих островах пребывавших, усмотрев, что промыслы их весьма незначительны и что к дальнейшему получению оных не имеют они никакой надежды, решились приступить к новым открытиям. С общего согласия подчинили они себя прежде упомянутому и весьма искусному штурману Потапу Зайкову, поручив ему избрать удобное место для промысла.

Суда сии принадлежали: 1. Алексей - Холодилову, Орехову и Панову. Мореходом был на оном нежинский грек Евстратий Делавров. 2. Михаил - Холодилову; мореходом был штурманский ученик Филип Мухоплев. 3. Александр Невский - Орехову, Лапину и Шилову; мореходом был помянутый выше Зайков.

Зайков, имев случай видеть карты капитана Кука и слышать от сопутников его во время пребывания их в Камчатке, что они нашли на американском берегу залив, названный ими Williams Sound, решился направить путь свой к оному. Зайков выступил с тремя судами своими в поход в июле, и в августе месяце достиг благополучно до желанного места, называемого ныне по-русски Чугатский залив.

Здесь встретили они гораздо превосходнейшее число народа нежели на островах Алеутской гряды, и хотя начальные успехи их в промысле были довольно значительны, но вскоре храбрые чугачи преградили им путь к оным. Промышленники сии, полагаясь на мужество свое и то превосходство, которое они всегда одерживали над островитянами, принялись за оружие. Отважные чугачи, устрашавшие набегами своими все окружные племена, а особенно жителей острова Кадьяк, не убоялись русских ружей: они действовали стрелами своими столь удачно и храбро, что в многих стычках одержали верх над неприятелями своими и в дополнение преградили им способы к промыслам и пропитанию.

Стечение сих неожиданных обстоятельство заставили Зайкова обратиться вместо промыслов к ограждению себя от неприятеля, треть целой команды проводила всю ночь в ружье, боясь нечаянного нападения. В дополнение к сим злополучиям оказалась вскоре и цинготная болезнь, которая, соединясь с голодом, убавила в короткое время значительное число из экипажа сих трех судов. С радостию узрел Зайков наступление весны и, вооружив со всевозможной поспешностью суда свои, отправился к Алеутским островам. Столь неудачно было первое покушение россиян выступить на матерый берег Америки!

1785. Теперь можно заметить, как постепенно ослабевала предприимчивость бывшего в Сибири купечества. В 1784 году не было ни одно судно отправлено в море. Значительные прибыли, полученные многими из участвовавших в сем промысле, побудили их, оставя оный, наслаждаться в покое приобретенным состоянием. Другие, претерпев несколько неудач, должны были остановить промысел, в котором им счастье не благоприятствовало. В сем году отправлен был из Нижнекамчатска тотемским купцом Пановым галиот, именовавшийся Св. Георгием. Возвращение оного последовало через два года, но вывезенные меха удивят читателя: они состояли в 1 388 котах и 183 голубых песцах.

1787. В сем году отправлен был вышеупомянутый гальот Георгий, который, пробыв на островах до 1793 года, возвратился опять с небогатым грузом. Вряд ли вывезенные на оном меха окупили издержки двоекратного отправления и осьмилетнего содержания судна сего…

Окончив хронологическую историю сию, считаю за нужное упомянуть, что, по мнению моему, недостает здесь по крайней мере известий о плавании десяти судов, а особенно в последних годах. Невнимание к предмету сему виною, что при всех стараниях моих не мог я отыскать ни малейших подробностей, до оных касающихся. Еще прискорбно мне, что о обширных планах и действиях Лебедевской компании не мог я получить обстоятельных известий.

Акт высочайше дарованным Российско-Американской компании привилегиям в 1799 году положил преграду всем малым компаниям, кои не пожелали присоединить капиталов своих к Шелехову и Голикову, а посему и Лебедев-Ласточкин, отрекшийся от участия с ними, должен был оставить предприятия свои. Он имел уже в сие время порядочное обзаведение в Чугатской губе и простер так далеко планы свои, что отправлял даже одну артель во внутренности Америки. Я разговаривал многократно с храбрым промышленником Василием Ивановым, предводителем артели сей. В пути пробыл он от Рождества до Св. Пасхи, прошел, по его счету, более 500 верст, видел множество рек и озер, изобильных рыбою; встречал до 10 разноязычных племен, но не приметил нигде селения, заключавшего в себе более 200 человек.

Он толковал мне очень много о реке Тунте, шириною от 6 до 4 верст; сказывал, что по оной, как слышал, есть более 40 селений, но не умел порядочно объяснить, где она находилася. По 25-дневном путешествии прибыл Иванов к оной и, как думает, шел во все сие время более к северу, нежели к востоку.

Как известно, что Иванов отправился в путь сей с озера Ильмяны, на западном берегу Кунайской губы лежащего, и возвратился туда же, то и впадает, может быть, река Тунта в Камышацкую губу, названную Куком Bristol Bay.

Надобно также сожалеть, что я не имел случая получить журналы судов Пановской компании. Предприимчивые люди сии имели также большие заведения и отправляли суда свои на острова Св. Матфея и Св. Лаврентия. Почтенный Евстратий Иванович Деларов, бывший впоследствии директором Российско-Американской компании, служил долго у Пановых и, как мне сам рассказывал, совершил более 10 путешествий к островам, Камчатке и Охотску без всяких познаний о науке мореплавания. Компас и твердая память при виде берегов были его руководителями.

Признаюсь, что всю статью сию писал я с особенным удовольствием; ибо она изображает решительную предприимчивость почтенных соотечественников наших, коим заменяли недостаток познаний отважностью и непоколебимою твердостью духа…

Россия из всех европейских государств изобилует особенно мягкой рухлядью. Звериные шкуры и даже части шкур обращались в оной долгое время вместо монеты. Примером служат нам новгородские гривны, ушки и полушки. Во всех Уставных грамотах положены пени и награды мягкою же рухлядью; даже жалованье производили должностным людям звериными шкурами, и когда в 1595 году отправлен был в Вену посланником Михаил Иванович Вельяминов, то с ним отпущено было, как сказано в 3-м томе древней российский вифлиофики, "в запас и на приказной расход и раздачу": 1 009 сороков соболей ценою в 28 097 руб., 510 сороков куниц - 5 190 руб., 337 235 белок - 6 190 руб., 3 000 черных бобров - 2 908 руб., 120 лисиц черных и чернобурых - 565 руб., 1 000 волков - 530 руб., 75 лосин - 75 руб. Итого на 44 720 руб.

По самым дешевым ценам стоил бы сей товар ныне полтора миллиона рублей; следовательно, мягкая рухлядь теперь в тридцать раз дороже.

Храбрые козаки, простирая завоевания свои к востоку, облагали ясаком все вновь покоряемые племена, и мягкая рухлядь лилась из Сибири в Москву рекою. Покорение Камчатки и первых Курильских островов познакомило завоевателей с новыми и вовсе неизвестными им породами животных: они обрели там морских коров, кои огромностию своею привели их в удивление; ибо некоторые, быв длиною в 12 аршин, весили более пятисот пудов! Вместе с морскими коровами нашли они сивучей или морских львов, морских котиков и морских бобров. Последние, отличаясь красотою, мягкостию и пухообразностью своей шерсти пред всеми прочими животными, стали вдруг продаваться высокою ценою. За морского бобра платили в Якутске 10 рублей, а китайцам променивали оных в 60 и 90 рублей. Упомянутые выше 3 000 черных бобров были бобры речные, ибо морские до покорения Камчатки не были россиянам известны.

В 1741 году возвратился от северо-западных берегов Америки в Камчатку капитан Чириков. На судне его вывезено было 900 бобровых шкур. Мы видели выше, с какою ревностию принялись купцы, посещавшие Камчатку, за промысел сей, и как они в течение сорока лет простерли путь свой по гряде Алеутских островов и начали водворяться на северо-западных берегах Америки.

Главнейший промысел с ближних Алеутских островов состоял из морских бобров и морских котиков. С Лисьих островов вывезено было множество лисиц разных шерстей, и хотя оне приносили значительные выгоды продавцам, но были гораздо хуже добротою, нежели лисицы камчатские и сибирские; ибо шерсть всех островских лисиц очень тверда и скоро ломается. Особенное замечание заслуживает то, что теперь шерсть островских лисиц гораздо нежнее, нежели двадцать лет тому назад.

Ежели бы морские бобры, сивучи и коты не отплывали далее к востоку, то, вероятно, что все вышеупомянутые мореплаватели не простерли бы так далеко пути своего. Животные сии, усмотрев, что новые пришельцы начали нападать на них с неимоверной жестокостию, оставили отечественные берега свои и удалились в другие безопаснейшие места. Хотя жители островов, при коих они обитали, также занималися ловлею их; но поелику потребности малочисленного народа сего были невелики, то они удовлетворяли оным нечуствительным образом.

Любопытно взглянуть, как преследовали морских бобров от берегов Камчатки до Калифорнии.

Завоеватели Камчатки нашли на восточном берегу и ближних Курильских островах множество морских бобров, но поелику животных сих, одаренных превосходным смыслом, начали весьма сильно преследовать, то они вдруг оставили камчатские берега, и в 1750 году не плавал уже ни один бобр около берегов сего полуострова. На Курильских островах держались они гораздо долее: Иван Кириллов, посадский города Якутска, обогатился, промышляя там лисиц и бобров в 1743-1750 годах.

Якутские купцы Захаровы получили также значительную прибыль от Курильских островов около 1770 года. В 1775 году обратил особенное внимание на Курильские острова якутский купец Лебедев-Ласточкин: все прежние промышленники плавали туда на байдарах и не простирали пути своего далее седьмого острова; но Лебедев, построив мореходный бот, отправил оный туда под командою сибирского дворянина Антипина, знавшего японский язык. Первое покушение сие не имело счастливого успеха: Антипин достиг до осьмнадцатого Курильского острова и в шторм разбил бот свой. На следующий год возвратился он на байдарах в Камчатку со всею командою, хотя занимался промыслом целый год, но вывез только 180 морских бобров, 190 котиков, 60 чернобурых лисиц, 30 сиводушек и 240 голубых песцов.

В 1777 году присоединил к Лебедеву-Ласточкину капитал свой известный Григорий Иванович Шелехов. Общим иждивением построили они гукор и, поручив оный в команду искусному штурману Петушкову, отправили его к Курильским островам. Петушков, прибыв к осьмнадцатому острову, расположился там зимовать, и был так счастлив, что в течение десятимесячного пребывания на острове сем промыслил и купил 970 морских бобров, 45 чернобурых лисиц, 70 сиводушек и 195 голубых песцов.

Прибыточный груз сей побудил Лебедева и Шелехова отправить гукор свой в том же 1776 году опять к Курильским островам. Гукор прибыл благополучно к осьмнадцатому острову в начале октября, и начальник оного, дворянин Антипин, расположился провести здесь зиму. Неуспешный промысел и сношения с японцами, к коим Антипин ездил а байдаре к острову Матмая в гавань Аткис, были причиною, что он счел за нужное остаться здесь еще на одну зиму.

Января 8 года 1780 сделалось жестокое землетрясение; море поднялось так высоко, что гукор, стоявший в гавани, отнесло в середину острова. Антипин, не имея способов стянуть судно свое на воду, решился плыть к Камчатке на байдарах и прибыл туда благополучно в июне 1780 года. Весь двухгодовый промысел состоял только из 20 бобров, 60 лисиц и 40 песцов. От сего времени перестали промышленники ездить к Курильским островам; ибо сборщики, плававшие туда ежегодно, достали сведение, что после помянутого землетрясения бобры перевелись совершенно.

Сношения Антипина с японцами и пребывание порутчика Лаксмана на острове Матмае в 1790 году подали почтенному Шелехову мысль сблизится с сим подозрительным и в тоже время богатым народом. Шелехов отправил в 1795 году на XVIII остров Уруп партию, состоявшую из тридцати промышленников с женами и детьми. Люди сии состояли под начальством иркутского мещанина Василия Звездочетова, коему приказано было обратить особенное внимание на сельское хозяйство и приняться за промыслы тогда, когда каждый поселянин будет иметь дом, огород и небольшую пашню.

Ежели бы Шелехов прожил еще десять лет, то, вероятно, имели бы мы теперь на острове Уруп колонию изо ста душ, которая, независимо от Сибири, могла бы не только довольствовать себя, но, вероятно, уделяла бы еще избытки свои Охотску и Камчатке; но как почтенный муж сей окончил полезную жизнь свою в июне того же 1795 года, то новое заселение сие и осталось без всякого надзора.

Звездочетов не умел содержать поселенцев сих в повиновении; он начал употреблять против них строгости: на третий год четырнадцать лучших поселенцев от него бежало в Камчатку. Оставшиеся при нем, не получая из Охотска ничего нужного для поддержания разных необходимых потребностей, впали в болезни. В 1805 году выехало их на Камчатку только семь человек; остальные же вместе с начальником своим окончили жизнь на острове Урупе. Таким-то печальным образом рушилась шелеховская колония, которая могла бы быть весьма полезною восточным пределам Сибири.

Камчатские, а особенно курильские бобры отличались длинною и черною шерстью с ребровидною осью. Алеутские и американские бобры никак не могут равняться с оными в доброте.

Когда адъюнкт Штеллер, сопутник знаменитого Беринга, зимовал на Беринговом острове (1741), то морских бобров и песцов находилось там чрезвычайно много. Он один вывез в Камчатку более 600 бобровых шкур. Из вышеприведенных известий о промыслах каждого судна видно, что с 1760 года должны уже были промышленники плавать за бобрами гораздо далее к востоку. Чрез двадцать лет приблизились они к берегам Америки и вскоре после сего проникли в Кенайский залив и Чугатскую губу.

Бобровые промышленники добывали весьма легко мягкую рухлядь по всей гряде Алеутских островов. Миролюбие жителей и местное положение оных благоприятствовали их намерениям. При северо-западных же берегах Америки встретили они противное: народ был немиролюбив, мягкую рухлядь гораздо труднее было скупать, и надобно было ездить за оною по разным весьма отдаленным жилищам. Затруднения сии были причиною, что около 1795 года остались только три компании: шелеховская, киселевская и лебедевская. Первая водворилась на острове Кадьяке с 1783 года, вторая производила промыслы свои по всей гряде Алеутских островов, а последняя имела три заселения на матером берегу Америки, в Чугатской губе.

Всеми вышеупомянутыми судами вывезено было следующее количество мягкой рухляди: морских котов - 417 758, песцов - 62 361, лисиц красных - 16 478, лисиц сиводушек - 15 147, лисиц чернобурых - 10 421, выдр - 1 679, кости моржовой - 772 пуда, хвостов бобровых - 58 618, бобров морских - 98 548, усов китовых - 977, речных бобров около 3 000.

В 1798 году составилась нынешняя Российско-Американская компания, а в 1799 году последовал акт высочайше дарованным ей привилегиям на двадцать лет.

В вышеприведенных известиях не сказано ничего о занятии Шелеховым острова Кадьяка. Предприятие сие относится к истории российских колоний; но здесь, обозревая успехи россиян в торговле мягкой рухлядью, надобно кратко о сем упомянуть.

Рыльский купец Г. И. Шелехов, капитан М. С. Голиков и курский купец И. Л. Голиков, имевшие участие в прежних компаниях, решились составить новую и занять остров Кадьяк, где, по сведениям, доставленным мещанином Глотовым и подштурманом Очерединым, можно было ожидать весьма богатого промысла. В 1781 году заключили они между собою контракт, чтобы построить при Охотском порте два галиота и на оных следовать самому Шелехову к берегам Аляски и занять находящиеся там острова. Складственный капитал их состоял из следующей суммы: М. С. Голикова 20 000 р., И. Л. Голикова 30 000 р., Шелехова 15 000 р., да калужского купца Юдина 1 500 р. Всего 66 500 р.

Предприимчивый Шелехов, прибыв в Охотск, заложил при реке Уроке три судна и 16 августа 1783 отправился с оными в море. Суда сии именовались: 1. Трех Святителей, под командою подштурмана Герасима Измайлова, на коем находился сам Шелехов. 2. Святого Симеона Богоприимца и 3. Святого Михаила под командою подштурмана Василия Олесова. Шелехов, прибыв с двумя судами к Беринговому острову, остался там зимовать. В августе 1784 года достиг он благополучно до острова Кадьяка.

Плавание галиота Святого Михаила весьма достопамятно по неискусству Олесова и своевольству промышленников: он плыл 99 дней из Охотска до острова Кадьяка, тогда как сие плавание можно совершить при неблагоприятных ветрах в 70 дней. Зиму 1783 года провел Олесов на первом Курильском острове, а две последующие зимы на острове Уналашке. Отсюда выходил он двоекратно в море, но возвращался назад; ибо промышленники стращали его бурями и противными ветрами. Когда Шелехов плыл в 1786 году обратно к Охотску, то встретил Олесова близ Кадьяка. Шелехов, покорив немиролюбивых жителей острова Кадьяка военною рукою, прожил там до мая 1786 года и потом отправился в Охотск. Управление новозаведенной им колониею поручил он енисейскому купцу Самойлову, оставив при нем 120 российских промышленников и два судна, Михаил и Симон.

Поелику Шелехов в двадцатимесячное пребывание на острове Кадьяке занят был более распоряжениями основать здесь постоянное жилище и установить связи с разными дикими племенами, то вывезенный им промысел был весьма незначителен: он состоял только из 1 111 бобров, 760 хвостов и 1 060 разнородных лисиц.

Шелехов, устроив дела свои в Иркутске, определил известного читателям грека Евстратия Ивановича Деларова главным поверенным основанной им компании и отправил его летом 1787 года на остров Кадьяк. Деларов, прибыв туда, сделал весьма много умных распоряжений: в 1788 году отправил он судно Трех Святителей под командою штурманов Измайлова и Бочаров для обозрения или описания северо-западных берегов Америки. Чиновники сии выполнили с похвалою возложенное на них поручение и составили карту описанным им берегам.

Желая усилить промыслы, предприимчивый Деларов основал селение в Кенайской губе и доставил сим распоряжением шелеховской компании великие выгоды. В 1789 году отправил он в Охотск под командою Бочарова судно Трех Святителей и выслал на оном следующее количество мехов: бобров 5 500, хвостов 418, выдр 1 385, речных бобров 138 и разнородных лисиц 4 788. Деларов, пробыв на Кадьяке пять лет, выехал оттуда в 1792 году.

К чести сего достойного человека надобно упомянуть, что он был впоследствии несколько лет директором Российско-Американской компании и отличился в звании сем строгостию правил и примерным бескорыстием. Деларов не токмо не употреблял компанейских капиталов на свои обороты, но, напротив, когда около 1804 и 1806 годов компания нуждалась с деньгах и кредите, то он давал векселя собственно на себя. Почтенный муж сей скончался в Санкт-Петербурге в 1806 году.

На место Деларова назначил Шелехов каргопольского купца Александра Андреевича Баранова. Почтенный муж сей, вступив в управление шелеховской колониею, нашел к прискорбию, что в занятых россиянами местах морские бобры перевелись совершенно. В письме его к Шелехову от 1795 года говорит он: "Около Кадьяка и в Кенайской губе вывелись совершенно бобры, а посему и должен я был обратиться со всеми силами в Чугашскую губу, где оных довольно".

Почтенный Баранов построил первый корабль при берегах Америки и выслал оный в 1795 году с значительным грузом в Охотск. В сем же году прибыл туда другой корабль Шелехова Александр, который доставил богатый груз с котовых островов, Павла и Георгия.

Недолго водились бобры в Чугатской губе: расторопные алеуты, с коими Баранов ездил ежегодно сам туда, скоро их истребили. Обстоятельство сие заставило его завести новое заселение в Якутате, лежащем при матером берегу Америки в широте 59о45. Здесь собрал Баранов значительное количество мягкой рухляди, которую и выслал в 1796 году в Охотск на трех судах: Александр, Симеон и Феникс. Груз сих и всех вышеупомянутых судов означен в особенной ведомости.

Усмотрев, что в Якутате вдруг исчезли бобры, должен был Баранов помышлять о новом заселении. Обозрев лично северную часть американских берегов, избрал он для сего Ситхинский залив, или Norfolk Sound, где и основал в 1799 году крепость Архангела Михаила. Место сие обещало великие выгоды для промысла, ибо находилось близ множества островов, названных адмиралом Дефонше Архипелагом Святого Лазаря. Здесь, как предполагать можно было, имели бобры гораздо покойнейшее жилище, нежели при матером берегу Америки, где от мыса Святого Илии вплоть до залива Святого Креста нет ни островов, ни заливов. Начальные успехи сего нового заведения были весьма благоприятны: читатели усмотрят с удивлением, что одних морских бобров вывезено было в 1803 году с лишком 20 000 шкур.

В 1802 году истреблено было селение сие дикими американцами, и при сем несчастном случае погибло около ста человек алеутов, двадцать россиян и пропало 2 700 бобровых шкур. Можно легко вообразить, коль прискорбно было почтенному Баранову злополучное происшествие сие, и как он встревожился, узнав, что дикие американцы сделали заговор истребить и Якутат. Собрав все свои силы, поехал Баранов в 1803 году туда из Кадьяка, усилил гарнизон, умножил артиллерию, заложил два судна и назначил, что летом 1804 года отправится он в Ситху, отмстит смерть своих подчиненных и заложит новую крепость. Прибыв в августе 1804 года в Ситху, усмотрел он с радостию, что там стоит корабль Нева, прибывший из Санкт-Петербурга.

Соединенными силами исполнил Баранов предприятие свое и, овладев не без сопротивления местом, основал крепость и назвал оную Новоархангельский порт. Надобно уведомить читателя, что когда план крепости Святого Михаила представлен был блаженной памяти государю императору Павлу I, то его величество изволил пожаловать Баранова золотою медалию. В 1803 году произведен он был в чин коллежского советника, а в 1806 году награжден орденом Святой Анны 2-й степени…

В 1810 году усмотрел почтенный Баранов, что бобровый промысел ежегодно уменьшается, а по сему и обратился он к берегам Калифорнии, где, как ему известно было, бобров довольно. Помощник г. Баранова коммерции советник И. А. Кусков, плававший два года к Калифорнии, предложил завести там колонию и, с общего согласия с начальником своим водворился в 1812 году в месте, лежащем в широте 38о33'. Новое селение сие названо было Росс и расположено при речке Славянке.

Умными распоряжениями доставил г. Кусков значительные выгоды компании. Он завел связи с католическими монахами и испанскими чиновниками и, производя с ними торговлю, снабжал колонии наши хлебом. В 1815 году привезено было в Охотск на судне Марии 20 000 испанских пиастров, плод его торговых сношений. Селение Росс выгодно для компании по многим отношениям, а особенно по климату и отлично добротной почве земли.

Почтенный Александр Андреевич Баранов управлял Российско-Американскими областями до 1818 года и, отправившись в Россию на корабле Кутузов, окончил полезную жизнь свою на пути. Ныне занимает место его г. капитан-лейтенант Матвей Иванович Муравьев.

Окинув взором все селения Российско-Американской компании, увидим мы, что она занимает всю гряду Алеутских островов, большой остров Кадьяк и имеет на матером берегу Америки несколько селений, из коих многолюднейшее Новоархангельский порт. Главный предмет ее промысла составляли до сих пор морские бобры; но поелику мы видели, с какими затруднениями преследовали их по всем местам, и что весьма скоро промысел оных гораздо уменьшится, то надобно принять другую и едва ли не гораздо выгоднейшую систему управления: обратить промыслы во внутренность Америки.

Гудсоновская компания, существующая более двух столетий, может нам служить примером. Она имеет около двадцати разных заселений во внутренности Америки и, производя торговлю со всеми дикими племенами, скупает неимоверно великое множество речных бобров и выдр…

Компания сия имела еще опасную соперницу: Северо-западную меховую компанию, которая весьма много вредила ее выгодам. С 1822 года обе компании сии соединились и, вероятно, распространят теперь гораздо далее круг своих действий, то есть вступят даже в торговые связи с дикими американцами, близ Великого океана обитающими. Что одна из сих компаний распространила очень далеко промыслы свои, тому имеем мы доказательства: в 1818 году служитель Российско-Американской компании, посланный на Медную реку, выменял у тамошних жителей несколько медных гиней и английского бисеру.

Российско-Американская компания может еще до сих пор получать значительные выгоды от колоний своих. По самому верному и не увеличенному счету добудет она ежегодно: морских котиков 30 000 на сумму 450 000 руб., морских бобров 600 на 240 000 руб., хвостов бобровых 500 на 10 000 руб., разнородных лисиц 4 000 на 180 000 руб., песцов голубых 1 000 на 15 000 руб., речных бобров 10 000 на 400 000, выдр 3 000 на 120 000, медведей 500 на 35 000, соболей, норок, выхухолей, рысей и росомах на 55 000 руб., моржовой кости, бобровой струи и китовых усов на 52 000 руб. Всего на 1 562 000 руб.

Поелику ежегодное содержание Главного правления, всех контор и колоний требует около миллиона рублей расходов, то остающиеся за сим 562 000 рублей доставят значительные выгоды акционерам. Всех акций щитается ныне 7 485, следственно в двухгодовой раздел прийдет на каждую акцию около 170 рублей прибыли. Но надобно заметить, что выгоды сии получит она тогда, когда обратит промыслы свои во внутренности Америки. Замечательно также, что в вышеприведенном исчислении мягкой рухляди положено самое ограниченное количество; впрочем, могут быть счастливые годы, когда помянутые промыслы увеличатся вдвое и даже втрое.

Бывали примеры, что к гряде Алеутских островов приносило от юга и севера большие табуны морских бобров. В 1805 году прибыло к южным берегам острова Умнака множество морских бобров, имевших на брюхе красноватую шерсть, то есть совершенно отличной породы от всех прежде промышленных. Поелику подобные приходы случались несколько раз, то и надобно заключить, что к югу от острова Умнака должен быть неизвестный остров; ибо бобры не могут пробыть долгое время в море.

Иностранцы приняли также значительное участие в торговле мягкой рухлядью при северо-западных берегах Америки. По кончине бессмертного Кука прибыли корабли его в исходе 1779 года в Макао. На оных находилось несколько шкур морских бобров, кои и проданы были китайцам по весьма высоким ценам. Распространившиеся тогда же слухи, что меха сии собраны при берегах Америки, возбудили внимание купцов, пребывавших в Макао, и поселили в них желание воспользоваться скорее сею новою отраслью весьма прибыточной торговли.

В 1785 году отправился на промысел сей из города Макао первый корабль. Это был бриг Морской бобр в 60 тоннов, имевший 30 человек экипажу и находившийся под командою английского корабельщика Жамеса Ханны (Hanna). Ханна вступил в море в марте и направил путь свой в Нушку или Зунд Короля Георга (Georges Sound), где, как сопутники Кука рассказали, можно легко собрать значительное количество мехов. Он прибыл туда в августе и, скупив в течение пяти недель 560 шкур морских бобров, отправился в обратный путь и пришел в декабре в Макао.

Собранные им шкуры морских бобров проданы были в Кантоне в марте 1786 года по следующим ценам: первого разбора 140 шкур по 60 пиастров, второго разбора 175 шкур по 45 пиастров, третьего разбора 80 шкур по 30 пиастров. Остальные 165 за 1 925 пиастров, то есть за 560 бобров получено было 20 600 пиастров.

Покойный Шелехов, узнав, что принадлежащие нам берега Америки посещаются иностранцами, жаловался на сие в 1787 году генерал-губернатору Якобию следующими словами: "Во время бытия моего прошлаго года в Августе месяце в Петропавловской гавани, узнал я от Индийской компании Виллияма Питерса, что их компании 1785 года был корабль в наших границах по берегу северо-восточной Америки в широте 50о, торговались с дозволения ли Российской державы или нет, мне неизвестно, и в самое короткое время, по их объявлению, 800 с лишком бобров получили, сверх немалого количества земляных зверей. Не удовольствуяся же сим, в 1786 году туда еще пять кораблей отправили, из чего предусматривается, что Российскаго престола подданным принадлежащия великия выгоды присвоить стараются других наций народы, не имея ни смежности в земле, и ни малейшаго права на сие море".

Правивший должность Иркутского и Колыванского генерал-губернатора генерал-порутчик Иван Варфоломеевич Якобий донес блаженной памяти государыне императрице Екатерине II, что непременно нужно оградить принадлежащие нам берега Америки военными судами и не допускать иностранцев подрывать нашу меховую торговлю. Вследствие представления сего повелела мудрая монархиня приготовить пять военных судов, кои под начальством капитана бригадирского ранга Муловского должны были отправиться летом 1788 года в путь. Полагают, что война с Швециею остановила сие предприятие.

Прибыточное плавание корабельщика Ханны побудило хозяев отправить его вторично к тем же берегам; но предприятие сие было неудачнее первого: он собрал только 100 бобровых шкур, кои проданы были за 5 000 пиастров.

Английские купцы, пребывавшие в Бенгале и Бомбае, узнав, сколь прибыльно было предприятие товарищей их, живших в Макао, отправили также три судна к северо-западным берегам Америки.

В январе 1786 года отплыли из Бомбая две шкуны, кои, возвратясь чрез девять месяцев, доставили 600 бобровых шкур. Китайцы купили оныя гуртом за 24 тысячи пиастров.

Шкуна, отправленная из Бенгала, возвратилась также благополучно, и хотя командовавший оною лейтенант Мирс (Meares) собрал только 357 бобровых шкур, но продал оныя по весьма выгодным ценам: первый разбор по 90, второй - по 70, а третий - по 50 пиастров за шкуру. Хвосты бобровые проданы были кругом по два пиастра за хвост. Замечательно, что Мирс собрал отличные бобровые шкуры сии в Чугатской губе, где уже тогда были три русские селения.

Можно сказать, что не токмо Азия, но и Европа обратила вдруг взоры свои на мягкую рухлядь северо-западных берегов Америки. В 1785, 86 и 87 годах отправились туда корабли из Фландрии, Франции, Англии и Калифорнии. В кратких словах упомяну я, сколько бобровых шкур привезено было каждым кораблем в Кантон.

В 1787 году прибыл туда несчастный Лаперуз: на кораблях его находилось 600 бобров весьма низкой доброты, кои проданы были за 10 000 пиастров.

В том же году продал капитан Берклей, вышедший в 1785 году из Остенда, 800 бобровых шкур за 30 000 пиастров.

В том же году привезено было 1 000 бобровых шкур из Калифорнии, кои проданы за 32 000 пиастров.

Значительное стечение сие бобровых шкур в Кантоне было причиною, что капитаны Портлок и Диксон, прибывшие туда в следующем 1788 году, продали с великим затруднением бобров своих с небольшим по 20 пиастров за шкуру. Итак, считая те 20 бобровых шкур, кои капитан Кинг продал в 1779 году за 800 пиастров, выходит, что по 1 января 1788 года продано было в Кантоне 6 643 бобровых шкуры без малого за 200 000 пиастров. Поелику корабельщики, приходя в Кантон, не имели права продавать товаров своих сами, а должны были делать сие чрез агентов английской Ост-Индской компании, то они вскоре и отстали от сей промышленности. Купцы других держав имели пред ними еще и то преимущество, что ежели бы они и продали мягкую рухлядь свою по невыгодным ценам, за то получали 100 процентов барыша от китайских товаров, коих английские подданные на основании привилегий, дарованных Ост-Индской компании, покупать не смеют.

Впрочем, английские купцы делали иногда подрыв Ост-Индской компании: они посылали в Кантон - куда все европейские суда свободно приходить могут - корабли свои под флагами чужих держав, как-то: австрийскими, гамбургскими, бременскими, рагузскими и прочими. Вышеупомянутый капитан Берклей, вышедший из Остенда под австрийским флагом, был также природный англичанин.

Место англичан заступили при северо-западных берегах Америки граждане Соединенных Американских Штатов. Они обратились к промыслу сему с гораздо большим искусством, нежели предшественники их. Зная, что природные жители берегов сих, по невоздержанности своей, проводят зимние месяцы в голоде, грузили они корабли свои пшеном, сухарями, мукою и патокой. Обходя в летние месяцы весь архипелаг, узнавали они, у которого народа менее запасов и приходя туда на зиму скупали у них в сие время по весьма выгодным ценам всю мягкую рухлядь.

Купцы города Бостона, имевшие самое большое участие в сем промысле, тешили все прихоти диких обитателей северо-западного берега Америки и, сим средством приобретая от них всю мягкую рухлядь, побуждали их заниматься единственно звериным промыслом. До прихода иностранцев к берегам сим били природные жители только тогда бобров и прочих зверей, когда имели надобность в одежде. Теперь же устремились они с такою жадностию к промыслу сему, что в тех местах, где в 1790 году могли едва собрать сто бобров, покупали уже чрез десять лет тысячу.

Сперва привозили бостонцы к берегам сим фризы, байки, одеяла и капоты, потом начали продавать ножи, бритвы, сабли и прочее.

В 1805 году, когда корабли Надежда и Нева прибыли в Кантон, то надеялися прикащики Российско-Американской компании продать бобров сих, кои были отличной доброты, по крайней мере по 30 пиастров за шкуру; но вместо того получили за каждую только 17, то есть потеряли без малого сто процентов.

В помянутом 1805 году привезено было в Кантон бостонскими корабельщиками 14 000 бобровых шкур, которые и были виною сего значительного понижения цен. За год пред сим, то есть в 1804 году, купили китайцы 8 200 бобровых шкур кругом по 24 пиастра. Сверх сего находилось на корабле Неве 130 тысяч шкур морских котов, которых надеялись продать по одному пиастру; но поелику на двух американских кораблях привезено было 90 тысяч шкур сих, то и продались наши только по 75 пиастров за сотню шкур.

В нынешнем 1823 году издал в Париже путешествие свое вокруг света лейтенант французского флота Рокефейль (Roquefeuille). Он также приходил к берегам нашим для покупки мягкой рухляди; но собрал только незначительное количество, не взирая на пособия, оказанные ему капитаном Гагемейстером. В 1818 году был лейтенант Рокефейль в Кантоне и продал все бобровые шкуры кругом по 30 пиастров за каждую. В сем числе, говорит он, были большею частию бобры калифорнийские, но за северных бобров (то есть кадьякских и алеутских) платили китайцы охотно по 54 пиастра за шкуру.

Французский офицер сей, обозревая меховую торговлю, в Кантоне производимую, говорит: "В Китай привезено было на разных судах шкур морских бобров: с 1804 по 1808 год - 59 364, с 1808 по 1813 - 46 962, с 1813 по 1815 - 6 200, с 1815 по 1818 - 12 627, в 1818 году - 4 800. Итого 130 425. Всего ценою, полагая каждую бобровую шкуру кругом по 31 пиастру, на 4 043 485 пиастров. В последующие два года, - продолжает он, - вывезено в Кантон еще меньше бобровых шкур; но цена была там кругом за каждую шкуру по 30 пиастров".

…Обозрев ведомости мехам, вывезенным разными компаниями от 1743 по 1823 год, выходит, что в течение 80 лет, включая казенный ясак, вывезено следующее количество мягкой рухляди:

- котов морских - 2 324 364;

- бобров морских - 200 893;

- хвостов бобровых - 143 689;

- голубых песцов - 108 865;

- лисиц красных - 57 638;

- речных бобров - 58 729;

- лисиц сиводушек - 44 904;

- лисиц чернобурых - 30 158;

- выдр - 22 807;

- соболей - 18 121;

- норок - 5 349;

- белых песцов - 5 130;

- зубу моржового - 2 761 пуд.;

- медведей - 2 650;

- усов китовых - 2 988 пудов;

- рысей - 1 819;

- росомах - 1 234.

По ведомости частных компаний выходит, что грузы разных судов их оценены почти в 7 миллионов рублей; но к сему счету надобно еще прибавить 2 миллиона рублей; ибо грузы 7 судов не означены, да можно принять безошибочно, что о десяти судах нет вовсе никаких сведений. Мягкая рухлядь шелеховской компании оценена в полтора миллиона. Грузы кораблей Российско-Американской компании стоят 35 миллионов с половиною. Итак, в течение 20 лет вывезено российскими промышленниками с островов Алеутских и северо-западных берегов Америки мягкой рухляди на 46 миллионов рублей. Из всего количества мехов сих променено более половины китайцам в Кяхте, и казна получила от сего торговых пошлин более десяти миллионов рублей. Сверх сего получила казна - кроме ясака… - значительные выгоды. С каждого груза частных компаний выделяли одну десятую часть в казну, а посему и можно принять безошибочно, что одних только морских бобров поступило в оную от 1745 до 1799 года более 12 000 шкур.