В первых числах июня 1921 г. Камчатский Ревком получил телеграмму от Крайисполкома, в которой сообщалось, что для исследования Командор на Камчатку прибудет тов. Якум с двумя сотрудниками, и ему предлагалось оказать всяческое содействие.

Дня через четыре "Адмирал Завойко" прибыл в Петропавловск и отшвартовался у угольной пристани. Спустя час т. Якум со своими сотрудниками был принят председателем Ревкома И. Лариным. Тов. Якум представлял из себя типичного коммивояжера. Курчавый брюнет, орлиный нос, правый глаз косил, держал себя самоуверенно.

На второй день после экстренного заседания Областного Ревкома, тов. Якум с сотрудниками на пароходе "Адмирал Завойко" ушел в море. Курс был взят на Командоры. Во Владивостоке в это время уже произошел переворот, и было образовано Приамурское Национальное правительство.

Командоры отстоят от Петропавловска в расстоянии восемнадцати часов плавания. Эти острова обладают морскими бобрами, котиками и голубыми песцами. Промысловое население состоит из 300 алеутов. Закон 1893 г., изданный по соглашению с канадским правительством, устанавливает тридцатимильную запретную зону около Командорских островов.

На эти острова и прибыл т. Якум. Он собрал здесь всех алеутов острова Беринга, а потом и Медного, и объявил, что отныне острова принадлежат алеутам, и они должны управляться на выборных началах. Была устроена манифестация. Алеуты табуном пошли на кладбище и на могиле умершего от спирта запели нестройными голосами вместо: "Вы жертвою пали…" - "Ми жиртвую пули в бурьбе руковой…"

На второй день т. Якум забрал пушнину и объявил алеутам, что они за пушнину получат все, что захотят, то есть от дегтя до бриллианта, и он, Якум, постарается поторопить груженые пароходы, якобы стоящие во Владивостоке и ждущие только распоряжения т. Якума о выходе.

Ждали алеуты якумовских кораблей до закрытия навигации, так и остались на зиму голодными и холодными.

Недели через две в Петропавловск на имя председателя областного Ревкома Ларина была получена шифрованная телеграмма следующего содержания: "Прибыли благополучно. Завойко отдал якорь Вампу, Шанхай. Якум".

Вторая радиотелеграмма гласила: "Пушнина реализована за 175 тысяч. Плавучий штаб ЧеКа учрежден порту Шанхай борту Завойко. Работа ведется среди китайских студентов, иностранных моряков, старшинок артелей. Разрабатываем ряд крупных забастовок. Почва дает хорошие плоды. Якум".

6 мая 1922 г. пишущий эти строки приказом особоуполномоченного Временного правительства в Охотско-Камчатском крае был командирован на Командорские острова для наблюдения за выполнением договора, заключенного Акционерным обществом "Нихон-Моохи" от 11 апреля 1922 г., купившим командорскую пушнину, упромышленную в зиму 1921-1922 гг.

Комиссия состояла из уполномоченного, пищущего эти строки, государственного контролера, двух представителей от фирмы "Нихон-Моохи", двух офицеров и десяти охранников.

8 мая пароход "Взрыватель" подошел при большой качке к острову Беринг. К борту парохода с берега подошли два вельбота с алеутами. После опроса старосты острова, комиссия отбыла на берег. На другой день были обследованы склады, в коих кроме тощих крыс и порченных консервов, ничего не оказалось. Срочно было приступлено к выгрузке товаров и всех продуктов, предназначавшихся для населения.

У алеутов коммунистическая зараза, оставленная т. Якум, слетела, как шкурка с котика и, несмотря на истощенность от голода, все были настроены празднично.

Спустя неделю рано утром ко мне резко постучал в дверь надсмотрщик за промыслами и таинственно сообщил: японцы с крейсера высадили десант. Наскоро одеваюсь, выхожу и вижу: на рейде действительно стоит японский крейсер "Ивами", который зимовал в Петропавловске. По отливу по направлению к селению двигался беспорядочной толпой десант. Беру направление на соединение с десантом, который остановился и сбился в кучу. Подхожу вплотную и своим глазам не верю - без головных уборов стоят алеуты, одетые в японскую морскую форму. Впоследствии было выяснено, что с крейсера было сброшено несколько тюков старого обмундирования, которое и было алеутами подобрано.

Собранная пушнина на Командорских островах на 100 тысяч золотом была сдана представителям фирмы "Нихон-Моохи". Согласно договора, фирма полностью снабдила население островов всеми продуктами и товарами необходимой потребности.

22 декабря 1922 г., когда мы с Камчатки прибыли в Шанхай, на рейде в Вампу мы обратили внимание на облупленный, грязный, обросший ракушками "Адмирал Завойко".

Тов. Якум израсходовал полученные за пушнину на насаждение коммунизма 175 тысяч золотых долларов и, втянув в это дело местных китайских компрадоров на несколько десятков тысяч, отправил "Адмирал Завойко" во Владивосток, а сам остался в Шанхае для продолжения намеченной цели - коммунизации Китая.

Наступала осень 1921 г. Жители Петропавловска стали поговаривать о перевороте, но кто и когда будет переворачивать, никто указать не мог, а перевернуться охота: уж больно долго советчики засиделись у власти и уж очень всех прижали. Шутка сказать, с декабря 1919 г. - срок порядочный.

В Петропавловске на почте и на телеграфе была введена строгая цензура, но для пассажиров японского парохода, прибывшего из Владивостока в Петропавловск, ее не существовало, и они таинственно передавали последние новости, из которых самой большой было - готовиться к перевороту.

Камчадалы не верили разговорам и просили подтвердить это фактами. Пассажиры удовлетворили это их любопытство и сообщили, что есаул Бочкарев, несмотря на рогатки, поставленные ему во Владивостоке, продолжает грузиться с отрядом на пароходы и что он, вероятно, очень скоро будет на Камчатке.

Местная власть заволновалась. Заработали радио и телеграф. Власти предупреждали из центра свои органы по уездам о надвигающейся опасности. Представитель от Охотска Щербаков находился в Петропавловске и поспешил послать радио следующего содержания: "Охотск Ревтройке. Белобандит Бочкарев с отрядом вышел из Владивостока. Вероятно, зайдет в Охотск. Примите самые строгие меры. 127. Уполохотска Щербаков".

На второй день Щербаков получил ответ на свою телеграмму: "Уполохотска Щербакову. Петропавловск. 127. Самые строгие меры приняты. Охотская ревтройка шлет привет из Охотской каталажки. Есаул Бочкарев".

Эта радиограмма буквально ошарашила Губисполком, и для него стало ясно, что Охотск пал и занят бочкаревцами. Стали готовиться к эвакуации Петропавловска и таскать в сопки провизию и оружие…

Была темная октябрьская ночь. У одного из чиновников собрались на семейное торжество сослуживцы разных ведомств. После выпитой бражки стали смелее обсуждать политические вопросы.

"Но вот, представьте себе, господа, - заявил доктор, - что камчатская власть покидает Петропавловск, уходит в сопки и т. д."…

В это время Бочкарев успел уже занять Охотск и, оставив там маленький отряд на месте, со штабом и отрядом высадился в Наяхане, а своего начальника штаба генерала Полякова с сотней казаков на посыльном судне "Свирь" отправил занять столицу Камчатки - Петропавловск.

"Свирь" не дошла до маяка на пушечный выстрел. Заметив на горизонте шлюпку, ей был дан сигнал подойти к борту. В шлюпке оказались два охотника-камчадала. Одному их них генерал вручил пакет, который должен был быть доставлен в Петропавловск представителям власти, но власть уже бежала в сопки, и пакет был передан председателю городской управы.

Вот с этим-то пакетом и влетел, как метеор, городской голова на семейное торжество, с возгласом: "Господа, сенсация! Мною получен приказ от какого-то начальника Северного экспедиционного отряда". Содержание приказа примерно таково: как начальник Северного экспедиционного отряда предлагаю завтра к восьми часам утра доставить на борт парохода "Свирь" все имеющееся на руках у жителей огнестрельное оружие, не оказывать вооруженного сопротивления чинам вверенного мне отряда и т. д. Заканчивался приказ следующими словами: "Разобью весь город - не оставлю камня на камне. Начальник штаба СЭО Генерального штаба генерал-майор Поляков".

Доктор предложил всем присутствующим на торжестве отправиться в Народный дом на собрание. Забили в набат. Горожане стали собираться. Горожанам был зачитан приказ грозного генерала. Самым трудным делом был вопрос о сдаче оружия, так как в городе было уже безвластие. Горожанами был организован немедленно Комитет общественной безопасности и избрана мирная делегация, на обязанности которой и легло собрать оружие и доставить таковое на "Свирь".

Всю ночь бегали по домам и уговаривали сдавать оружие. Некоторые интересовались пушками генерала: "Однако, паря, большие, если камень на камне не оставит".

И вот наступило зловещее утро. Такого утра камчадалы не знали со времени наступления англо-французской эскадры в 1854 г. К семи часам утра оружие было собрано. Члены Комитета обратились к домовладельцу Захарову с просьбой предоставить его катер для перевозки собранного оружия на "Свирь".

Городской голова заявил ему: "Ну, Захаров, катер у тебя хороший, хочешь подряд сломать?" "Дак, пошто не так, от хорошего заработка не отказываемся". "Ну, тогда подавай катер к пристани". Когда из казенного склада принесли и положили на катер первую партию оружия, Захаров, побледнев, дрожащим голосом заявил: "Нешто православных можно на убоину посылать"…

Городской голова торопил: "Господа, живее, уж полчаса восьмого". "Все готово, ну, с Богом!"

Члены комиссии прыгнули в катер, и он отвалил. Захаров сел за руль. На мачте взвился белый флаг мирной делегации. Обогнули мыс Никольской сопки. На горизонте Авачинской бухты стоял грозный двухтрубный "Свирь". С пушек чехлы были сняты и наведены на катер мирной делегации. С Захаровым случился грех - у него от перепуга оказался сильный приступ медвежьей болезни…

Подошли к "Свири". Наскоро выгрузив оружие, Захарова отправили домой. Члены мирной делегации были приняты генералом в кают-компании.

Десант высаживался не сразу. Сперва генерал высадился на берег с начальником личной охраны, отрядным священником и с несколькими казаками. Только после полной инспекции всего города генерал отдал приказ выгружаться. Генерал оказался человеком добрым и общительным.

Как-то после оккупации города местный уездный врач спросил генерала: "Никита Андреевич, скажите, пожалуйста, с каким вооружением и боевыми припасами Вы пришли занимать столицу Камчатки?"

"Извольте слушать. "Свирь" при выходе из Владивостока имела две маленьких пушки (макленки) и ничтожное количество к ним снарядов. В Охотске пришлось обстрелять берег, чтобы дать возможность высадиться десанту. Петропавловск я шел занимать без денег, без продовольствия, без обмундирования, без оружия и снарядов. На весь отряд я имел десять берданок с ограниченным количеством патрон. Вот и все вооружение моего отряда".

"Местные партизаны гораздо сильнее Вашего отряда, они имеют автоматы, неограниченное количество патрон и бомбы. Выходит, что Бочкарев говорил Вам неправду?"

Генерал посмотрел на доктора и ответил словами Л. Андреева: "О, какое безумие быть человеком и искать правды".

Уста генерала молвили истину.

Вскоре прибыл в Петропавловск пароход "Взрыватель", на котором оказался особоуполномоченный по Камчатской области Х. П. Бирич и штат областной администрации (Бирич прибыл на "Кишиневе". - Ред.).

Так был освобожден Петропавловск небольшим отрядом Оренбургского казачьего войска, с честью пронесшим борьбу за Национальную Россию с Урала до крайних пределов нашей Родины - Камчатки.

Приезд членов Особого совещания при правительстве. Вскоре после занятия Петропавловска между военными и гражданскими властями возникли разногласия, принявшие затяжной и весьма прискорбный характер. Создавшееся в Петропавловске тревожное положение вынудило Приамурское правительство в декабре 1921 г. отправить на Камчатку пароход "Охотск" (это был первый зимний рейс на север) с членами Особого совещания при правительстве А. А. Пуриным и И. Д. Добровольским.

После месячного плавания вокруг Японии с заходом в разные ее порты, "Охотск" 21 января 1922 г., обледенелый до верхушек мачт, прибыл в Петропавловск, доставив сюда казенные грузы и различные товары для фирмы "Фукуда-Гуми", открывшей в Петропавловске отделение.

Прибывшими было доставлено на Камчатку от Временного Приамурского правительства обращение к населению Охотско-Камчатского края, в котором население призывалось принять участие в общем великом и святом деле возрождения нашей Родины.

"Те, кто с оружием в руках, волей или неволей, боролся против русской национальной власти Приамурского правительства, пусть оставят оружие и возвращаются к своим домам, где живут их семьи, где так надобен их труд. Те, кто служил, так или иначе, павшей власти, если в них бьется русское сердце и сохранилась любовь к Родине - России, - пусть идут работать вместе с нами…", - говорилось в этом обращении. Оно было разослано по деревням и селениям и тепло встречено населением.

Прибывшими было созвано под председательством особоуполномоченного Х. П. Бирича совещание начальников учреждений, ведомств и представителей города, на каковом было достигнуто примирение, и была установлена известная градация подчинения воинских групп начальнику гарнизона Петропавловска Генерального штаба генерал-майору Н. А. Полякову. Было также установлено, чтобы впредь все распоряжения, касающиеся вооруженных военно-морских сил, отдавались гарнизону не особоуполномоченным, а через начальника гарнизона.

Прибывшие вошли в связь с начальником Северного экспедиционного отряда полковником В. И. Бочкаревым и обещали ему оказать помощь в переброске из Петропавловска в Наяхан находящейся здесь части отряда во главе с генералом Поляковым. Из разных мест Камчатки приезжали представители населения, чтобы повидаться со старыми приятелями, прибывшими из Владивостока. Все говорило за то, что порядок в крае наладится, ибо население не сочувствовало большевикам.

Партизанский отряд, прекрасно снабженный и вооруженный, не был своевременно ликвидирован. Агенты красных разъезжали по рыбалкам и селениям и вербовали анархически настроенных русских. Им стало известно о неладах в Петропавловске, и это привело к активным выступлениям красных.

Прибывший в Петропавловск вместе с гг. Пуриным и Добровольским полковник кирасирского полка Лукомский генералом Поляковым был отправлен в селение Завойко, отстоящее от Петропавловска в тридцати верстах. По пути туда полковник Лукомский был перехвачен красными и около проезжей дороги умучен. Приезжавшие крестьяне рассказывали, что он был привязан к дереву и поливался водой, пока не замерз. Труп оставался в таком обледенелом виде до весны. Вслед за этим на окраине города были убиты три казака, поехавшие за сеном, а затем Петропавловск был обложен красными, с которыми проходили частые стычки. Отряд красных партизан быстро возрастал и достиг пятисот человек. В его составе было много лиц, принимавших в прошлом участие в отряде Тряпицына в Николаевске-на-Амуре. В Петропавловске создалось чрезвычайно тяжелое положение. Сообщение с Владивостоком было прервано. Транспорт "Охотск" замерз в Авачинской бухте, и только в конце апреля, благодаря тому, что командир японского транспорта "Канто" и начальник японских десантных войск капитан 1-го ранга г. Сицида предоставил "Охотску" уголь, он мог выйти в Японию и дальше во Владивосток, куда и отбыли гг. Пурин и Добровольский, и где ими был сделан доклад правительству о положении дел на Севере.

Вскоре после этого из Владивостока на Камчатку был отправлен капитан 1-го ранга г. Ильин с отрядом моряков на канонерской лодке "Магнит". По прибытии в Петропавловск капитан 1-го ранга Ильин вступил в управление областью и вооруженными силами вместо особоуполномоченного Х. П. Бирича. Генерал Н. А. Поляков с частью своего отряда выехал в Наяхан и присоединился к полковнику Бочкареву.

Во Владивостоке тем временем произошел новый переворот, приведший к власти генерала Дитерихса.

В числе мероприятий в отношении русского Северо-Востока было: 1) Предоставление Якутии прав автономного самоуправления и отправка в Аян для действий в Охотско-Якутском крае экспедиции генерала Пепеляева и его начальника штаба генерала Вишневского и 2) Назначение начальником Камчатской области генерал-майора П. М. Иванова-Мумжиева и его помощником по гражданской части знающего Камчатку и популярного там А. А. Пурина. Еще до прихода новой администрации в Петропавловск ходили слухи, что Владивосток пал, и что Петропавловск будет эвакуирован.

Новая администрация и эвакуация. 25 октября в Петропавловск прибыла новая администрация области, отряд пластунской сотни под командой полковника Лаврова, епископ Даниил, офицерский состав и лица гражданских ведомств. В тот же день был отдан приказ о вступлении генерал-майора Иванова-Мумжиева в управление краем и о назначении капитана 1-го ранга Ильина начальником всех войск и частей флота, оперирующих в водах Камчатской области.

Когда сведения о крушении Приморской государственности подтвердились, был собран военный совет, который и постановил эвакуировать Петропавловск 2-го ноября. Против таковой эвакуации было население и большинство военных и гражданских начальников. Зная хорошо край и его возможности, А. А. Пурин был сторонником создания из северо-восточных областей буфера, который при наличии неисчерпаемых естественных богатств мог бы не только защитить себя, но и дать возможность сотням тысяч русских людей жить и работать у себя на родине. Еще задолго до отъезда на Камчатку начальник тылового района адмирал Старк неоднократно вызывал к себе А. А. Пурина и вел с ним разговоры о возможности создания на территориях Камчатской и Якутской областей автономной государственности. Перед отъездом из Владивостока новой администрации адмиралом Старком было указано, что Владивосток продержится недолго, и что он решил эвакуировать корабли и военные силы на Камчатку и предложил подготовить Петропавловск и его окрестности для размещения тридцати тысяч человек. Все это казалось весьма естественным, так как в Охотском, Гижигинском и Якутском краях находились значительные антисоветские вооруженные силы и сочувствующее им население.

План создания краевого Северо-Восточного правительства был сочувственно встречен и поддержан представителями соседних стран. Огромный Камчатский край мог бы вместить миллионы людей, которые пожелали бы заняться мирным трудом. Кроме необходимых продуктов - муки, чая, сахара, масла - все остальное для жизни можно иметь на месте, а что недостает - получить из Японии, Канады и Америки. Уголь, золото, рыба, пушнина, китовый промысел, огородничество давали возможность работать всем, кто только пожелает.

Полезные и целесообразные советы знатоков края во внимание приняты не были, и 2-го ноября Петропавловск был оставлен, а находившиеся в Гижиге, Охотске и Аяне военные силы предоставлены сами себе без кораблей и без связи. Они были обречены на гибель, которой, по общему мнению, можно было бы избежать, если бы Петропавловск не был эвакуирован, и туда, вместо Гензана, был бы направлен флот и вооруженные силы Дальнего Востока.

Нам вспоминаются слова генерала Полякова, сказанные им накануне отъезда в Гижигу к полковнику Бочкареву: "Пускай я не вернусь. Я твердо верю, что победа будет за нами. Пусть только возможные неудачи не останавливают других бойцов. Я прошу лишь об одном: если мы погибнем - продолжайте и закончите наше дело…"

Никита Андреевич Поляков, В. И. Бочкарев и все чины отряда погибли в Гижиге в начале 1923 г. Х. П. Бирич был расстрелян во Владивостоке. Скоро сдался в плен и отряд генерала А. Н. Пепеляева, и на Северо-Востоке воцарилась советская власть.

Северо-Восток России оказался местом последней схватки между белыми и красными, и разыгравшиеся здесь эпизоды полны глубокого трагизма.

На положении эмигрантов. В середине ноября 1922 г. мы стояли в Хакодате, выжидая решения нашей дальнейшей участи. "Магнит" с капитаном 1-го ранга Ильиным ушел в Гензан на соединение с эскадрой адмирала Старка. А. А. Пурин отбыл в Токио для выяснения нашей судьбы и изыскания средств на нашу дальнейшую переброску в Шанхай, если нельзя будет расселить нас в Японии. Сообщения с берегом не было, и более трехсот человек проживало в железной коробке, называемой пароходом "Сишан", в трюмах, скудно питаясь из общего котла. Периодически японцы привозили нам кое-какие деликатесы, детям молоко и изредка под свою ответственность свозили нас на берег, угощали в ресторанах, возили на горячие ключи в Юнакава и опять доставляли на пароход. Отношение со стороны японцев ко всем нам было сердечное, но, понятно, никто не мог переступать закона и выпустить нас на берег.

Из Мурорана прибыли новых 60-70 эмигрантов, выбравшихся из Охотска, и присоединились к нам. Тем, кто пожелал выехать во Владивосток, не препятствовали. Их снабжали документами и деньгами по 50-60 иен на человека и с миром отпускали в советский рай.

В трюмах царила зеленая скука. На нарах два сидевших сотника за рюмкой рисовой водки, вспомнили, что они не представлены друг другу. Один из них сказал:

- Разрешите представиться: по флоту матрос 1-й статьи, по-казачьему - сотник Любченко.

- Очень приятно. По казачьему сотник, а ежели считать по якутскому тракту - командующий северной армией Бороденко.

- Скажите, пожалуйста, - спросил Любченко, - на каком участке находилась ваша армия?

- Вы что, сотник, с луны упали? Про армию якутского тракта знавали за пределами Камчатки.

- Холодно было командовать армией?

- Да нет, также как в Сибири. Знаете, сотник, несмотря на морозы, я проделал зимние маневры. Было у меня четыре адъютанта: по строевой, оперативной, хозяйственной части и адъютант-переводчик. Только я, командующий, был один русский, а остальная команда состояла из инородцев. Был отдан мною приказ: разделить армию на белых и красных поровну. Ввиду того, что армия находилась в стадии формирования, в день маневров в ней числилось 150 человек. Одна половина, белых, спряталась за сопку, а вторая половина, красных, в котловину. Был дан сигнал с наблюдательного поста наступать. Стали постреливать. Смотрю, что-то стали отставать цепи, как у красных, так и белых. Был послан адъютант подтолкнуть лежащих, который, возвратясь, доложил, что все лежачие оказались убитыми…

С большим трудом удалось прекратить огонь… Красные заявили, что белые первые стали залповать боевыми патронами, но мы тоже залпанули по белым. Результат - 25 убитых, никого раненого. Спрашиваю адъютанта-переводчика: "Почему ни одного раненого?" "Мы, северяне, привыкли охотиться на зверя, чтобы шкуру не портить, бьем в голову"…

Разговор их был прерван тревожными гудками парохода "Сишан". Все обитатели трюма выбежали на палубу, где выяснилось, что кочегары парохода не желают продолжать дальнейший рейс и старались с корабля спустить на воду шлюпки… Полковник Баженов хотел этому воспрепятствовать, но был остановлен генералом Ивановым-Мумжиевым и между ними произошла крупная перебранка.

Команда парохода "Сишан" состояла из большевиков и им сочувствующих и была японской полицией возвращена с берега на корабль.

На второй день агент Добровольного флота Данич и консул Лебедев доказали японским властям, что пароход "Сишан" тридцатипятилетней давности и без капитального ремонта выйти в море не может

На выхлопотанные А. А. Пуриным и переведенные из Токио деньги был зафрахтован пароход "Кинки-мару", куда и перегрузились все эвакуирующиеся. Через несколько дней пароход направился в Шанхай, куда прибыл 22 декабря 1922 г. после двадцати дней плавания.

Все выехавшие с Севера после долгих мытарств высадились в Шанхае и начали нести тяжкий крест русского эмигранта. С тех пор прошло восемнадцать лет. Многие сложили свои головы в Шаньдунской армии, но оставшиеся в живых полны воспоминаниями о Севере, его чарующих красотах и ждут того счастливого часа, когда судьба вернет их на Родину.