В декабре 1945 г. я получил назначение на пароход "Орочон". Оно вошло в состав флота летом 1930 г. и было одним из его лучших судов.

В 1945 г. "Орочоном" командовал известный капитан А. А. Гринько, его старшим помощником был О. В. Лаврентьев, светловолосый голубоглазый человек, выше среднего роста. Вот о нем я и хочу сейчас рассказать, поскольку его судьба очень интересна, как и судьбы многих людей того времени. Подружился я с ним сразу, и дружба наша продолжалась всю жизнь, вплоть до кончины Олега Викторовича. На протяжении всего времени нашего общения - и личного, и по переписке - он рассказал о себе много интересного.

Олег Викторович был уроженцем Петербурга, происходил из хорошей семьи. Был очень начитанным, хорошо знал английский и немецкий языки. В 1921 г. поступил в Петроградское училище дальнего плавания (так оно называлось в то время) и в 1926 г. окончил его. Учился вместе с будущим министром морского флота Александром Александровичем Афанасьевым. Во время учебы сдружился с Александром Африкановичем Демидовым.

Про А. А. Демидова не могу не сказать особо. В 1941 г. ему довелось командовать пароходом "Перекоп". В декабре 1941 г. японские самолеты потопили "Перекоп" вблизи острова Борнео у малообитаемого острова Большая Натуна. Команда прожила на нем два года. Вот такие интересные события случаются в жизни моряков.

Но вернемся к Олегу Викторовичу. У него были два брата и три сестры. Отец работал механиком на электростанции. Человек он был образованный, хорошо знал немецкий язык. Поскольку электростанция имела шведское оборудование, то отцу волей-неволей пришлось изучить шведский язык. Ему случалось выезжать в Швецию для закупки техники.

Семья Лаврентьевых размещалась в четырех комнатах, еще одну комнату занимала кухарка. В доме была очень хорошая библиотека. С детства Олег зачитывался произведениями Фенимора Купера, Майн Рида, А. И. Куприна.

Плавательную практику Лаврентьев проходил на судах Балтийского пароходства, ходил только за границу, потому что каботажного плавания не было. Рейсы были очень короткие, в крупнейшие порты мира: Гамбург, Роттердам, Кенигсберг, Ливерпуль, Копенгаген и другие. Моряки в то время зарабатывали очень хорошо и имели возможность купить за границей что-либо из вещей. Плавать приходилось на пароходах "Ленсовет", "Ладога", "Софья Перовская". В начале 1930-х гг. совершил рейс на пароходе "Декабрист" из Черного моря во Владивосток.

Но постепенно общественно-политическая обстановка в стране стала ухудшаться. А после декабря 1934 г., когда был убит С. М. Киров, стало совсем плохо. Вот что рассказывал мне Олег Викторович:

- В 1930 г. я женился и переехал жить на квартиру к тестю, в Кронштадт. Тесть был врачом, служил в Кронштадтском военно-морском госпитале. Человек он был высокообразованный, окончил знаменитый Юрьевский университет. Во время русско-японской войны, в Цусимском сражении, он был начальником госпиталя на госпитальном судне "Орел".

После убийства Кирова начались повальные аресты и вызовы на допросы. Нескольких друзей тестя, не имевших никакого отношения к убийству, арестовали и отправили на Соловки. Видя, что и ему не уцелеть, тесть свел счеты с жизнью, выпив отраву. Винить его за этот поступок я не могу, Бог ему судья.

Весной 1935 г. начали вызывать в НКВД тещу и меня. Не знаю почему, но следователь заявил мне, что я должен развестись с женой, иначе меня выселят за сто первую версту. Тогда пошла мода выселять неугодных людей за сто первый километр, соответственно лишая их прописки. Я помню, что в одном журнале, кажется, в "Крокодиле", была нарисована карикатура с подписью: "Из Ленинграда выселили сорок вагонов баронов".

Видя, что от этой публики не отстанешь, пришлось согласиться на переезд. Теща поехала в Тверь к сестре, а я выписался и уехал, взяв с собой молодую жену. Ничего не оставалось делать, как отправиться в Архангельск. Там я поступил вторым помощником капитана в Архангельское гидрографическое управление.

Гидрографические суда были небольшие, длиной тридцать метров, имели дизельный двигатель и два паруса. Они проводили гидрографические работы с начала лета в Ледовитом океане и доставляли снабжение и оборудование на полярные станции. Назывались они "гидрографические боты" и строились на Архангельских верфях и в Норвегии. Работали на них поморы - очень хорошие, порядочные и бесхитростные, опытные моряки.

Конечно, жизнь после такой передряги нормальной не назовешь, но чтобы изменить ее, тоже нечего было и думать.

В 1940 г. я был старшим помощником капитана на гидрографиче-ском судне "Вихрь". Нам дали задание следовать в бухту Провидения, на Чукотку. Командовал шхуной Роберт Иванов, очень опытный моряк. Пройти по Северному морскому пути нам удалось за одну навигацию, и осенью мы уже были в бухте Провидения, где встали на зимовку. Судно приписали к Провиденской гидробазе. Летом 1941 г. приступили к гидрографическим работам, но их частично свернули - началась война. Осенью у меня открылась цинга, и по требованию врачей мне пришлось выехать во Владивосток.

По приезде во Владивосток поступил в Амуррыбпром. Это управление имело суда "Кижуч", "Терней", "Иня" и буксир "Ким". Уехать в Архангельск к жене в сложившейся обстановке не получалось. На судах Амуррыбпрома "Иня" и шхуне "Союзпушнина" дважды сходил в ремонт в американский порт Сиэтл. В 1944 г. перевелся на пароход АКОфлота "Орочон". Потом в АКОфлоте работал на "Симе" и капитаном на "Куре".

После 1945 г. получил письмо от жены, в котором она просила дать ей развод. Винить ее за это я не мог, поскольку в браке мы не состояли фактически уже несколько лет…

В 1948 г. Олег Викторович завел новую семью. А в 1965 г. ухал на постоянное местожительство в Находку. В семье росла дочка Ия. Я работал в Камчатрыбфлоте, часто посещал Владивосток и Находку. Наши встречи с Олегом Викторовичем всегда были радостными.

Олег Викторович имел умелые руки. Из списанного спасательного вельбота сделал себе хорошую парусную яхту с небольшой рубкой и палубным настилом. Будучи на пенсии, занялся судомоделизмом. Подарил мне на память модель трехмачтовой парусной шхуны, собранную в бутылке. Этот сувенир до сих пор стоит у меня дома на полке и вызывает удивление гостей.

Мы с Олегом Викторовичем часто переписывались. Читать письма от него всегда было интересно. Будучи в Находке, я как-то спросил Олега Викторовича, не тянет ли его обратно в Ленинград. Он ответил очень серьезно: "Нет, не тянет. Посуди сам. Там мне придется травить душу на каждом шагу. Два брата погибли, защищая город. В блокаду умерли все три сестры. Моя жизнь пошла через пень-колоду из-за злых и непорядочных людей".

А в сентябре 1985 г. у меня в квартире раздался телефонный звонок. Звонила жена Олега Викторовича. Она сообщила, что два часа тому назад перестало биться сердце моего друга…