Как известно, в недавнем прошлом, в начале 1980-х гг., приняли иезуитское положение, по которому уходящий на пенсию специалист мог увеличить себе размер пенсии. Для этого требовался пустяк. Если ты проработал на инженерно-технической должности, то необходимо было перейти в сторожа, матросы, а бухгалтерам и экономистам - в уборщицы. Проработал на этих должностях год, получай надбавку к пенсии - десять рублей. Проработал еще год - еще десятку. Так можно было дополнительно заработать тридцать рублей - весомую надбавку.

Пришлось и мне для заработка этой десятки идти в сторожа. Встретил я однажды на улице своего давнего приятеля Сашу Рогова (фамилию я изменил). Был он уроженцем Петропавловска, знали мы друг друга с детства. Вырос он на улице Вилюйской. Окончил курсы радистов и по этой специальности проработал до самой пенсии на транспортном и рыбопромысловом флоте.

Обменявшись приветствиями, спросили друг друга, как дела. Я ответил, что пенсию получил, сейчас в сторожах зарабатываю десятку.

- И я тоже в сторожах, и тоже зарабатываю десятку, - ответил приятель. - А где дежуришь?

- Я нашел "золотую жилу". Несу службу на таком посту, куда вора и на аркане не затащишь.

- А что это за пост?

- Да на охраняемой мною территории лежат якоря, якорные канаты, рельсы, стальные швеллера, железобетонные плиты. Так что если на посту и кемарнешь, то греха особого не будет. На территорию, как показала практика, может забрести только в дымину пьяный мужик. А у тебя как?

- А я несу службу в учебном заведении. Работа беспокойная. Студенты особой дисциплиной не отличаются. Так что приходится быть начеку.

- Ну, а насчет сна как?

- А ведь я, Михалыч, на этот счет еще в молодости получил хороший урок, которого не забуду на всю жизнь.

- А что за история?

- Ну, если хочешь, расскажу…

На шестнадцатом году жизни я поступил юнгой на пароход АКО-флота "Ительмен". В конце 1944 г. нам посчастливилось пойти на ремонт в США. Капитаном был Борис Николаевич Соколов, старшим помощником Александр Александрович Чеков. Стармехом, если не изменяет память, был Лабут, имя и отчество, к сожалению, забыл (Валентин Петрович Лабут. - Ред.).

Шли мы туда долго. Уголь был плохой, скорость неважная, погоды, как на грех, штормовые. Наконец, пришли в порт назначения - Портленд, штат Орегон, на реке Колумбия. После нашего захолустья все нас здесь удивляло. Другая природа, хорошие дороги, много автотранспорта. Американцы к нам относились доброжелательно. Нас стали хорошо кормить - по нормам загранплавания. В скором времени нас одели и обули с ног до головы. Выдали хорошую робу, теплые меховые канадки, белье и ботинки. Комсостав получил прекрасные бостоновые костюмы с золотыми галунами и пуговицами, красивые мичманки. В общем, все мы преобразились на глазах.

Дисциплина был строгая, по законам военного времени.

Часть ремонтных работ экипажу пришлось взять на себя. Как правило, самые грязные - обивку ржавчины, чистку балластных танков, канатных ящиков и тому подобное. Нас же, юнг и палубных учеников, администрация решила поставить на вахту. Таким образом, освобождался матрос, которого использовали на более серьезных работах.

Но хорошо это было только теоретически, а практически привело вот к чему.

Поставили меня на вахту, шестнадцатилетнего сопляка, с полуночи до восьми утра. Вахтенный второй помощник капитана дал мне подробный инструктаж. Дело было в марте. Держалась промозглая прохладная погода, я был похож на озябшего воробья. Для проверки вахты на палубу периодически выходил второй помощник. Убедившись, что я бодрствую, уходил к себе в каюту.

Так продолжалось примерно до полтретьего. К этому времени сон сморил меня окончательно. А перед этим у нас шли работы по замене изоляции. Американцы доставили на борт эту изоляцию в больших картонных коробках. Часть этих ящиков лежала на палубе, убрать их еще не успели.

Что меня дернуло, уж сам не знаю, - решил залезть на минутку в этот ящик. И что ты думаешь? Как только я туда залез, так будто бы провалился куда-то. В общем, заснул моментально.

Очнулся около шести утра. И почувствовал, что что-то неладно. Прошелся по палубе и подошел к кают-компании. Вдруг открылась дверь, и показался второй помощник. "Где ты был?! Мы обыскали весь пароход, но тебя найти не могли!"

Завел он меня в кают-компанию, а там уже находились старший помощник и помполит. Запираться было бесполезно, и я чистосердечно признался, что залез в картонный ящик и уснул. Ругали меня сильно. А наутро за грубое нарушение устава службы дали пять суток содержания в карцере. Поскольку оборудованного карцера на судне не было, то меня закрыли в одной из кают. Но к ужину капитан и помполит решили, что такое наказание является чрезмерным, и меня из-под ареста освободили.

Вот так я испытал на собственном опыте, что такое сон на вахте. А вскоре мы отремонтировали свой пароход и весной 1945 г. покинули гостеприимный Портленд, пошли в родной Петропавловск. Дома я вручил гостинцы всей своей семье и знакомым. Все интересовались, как к нам относились американцы. Рассказов было, конечно, много.

Работать мне пришлось в то время на старых пароходах, таких, как "Кура", "Эскимос" и других. А после транспортов трудился на промысловых судов. За границу мне больше плавать не пришлось, так сложились обстоятельства. Этот рейс на ремонт в Портленд оставил у меня неизгладимое впечатление.