В районе нынешнего Восьмого километра, у базара, начинается улица Кавказская. Наша семья жила здесь еще в 1939 г. В то время на этом месте у шоссейной дороги росли несколько крупных берез. На одной из них висел жестяной почтовый ящик, на котором кривыми буквами белой краской было написано: "6 км, колхоз АКО". Действительно, это место долгие годы считалось Шестым километром. Один раз в день по шоссе проезжала почтовая машина, останавливавшаяся возле ящика. Почта из машины перекочевывала в ящик, и машина двигалась дальше, до Елизово. Почтовый ящик раз в день очищала Зоя Миронова, жена продавца Миши Миронова - молодая, сероглазая, веселая женщина.

Жилье здесь появилось примерно в 1932 г. как поселок лесоучастка коммунального хозяйства Акционерного Камчатского общества (АКО). Петропавловск тогда отапливался березовыми дровами. А их надо было еще доставить в город. Поскольку автотранспорта не имелось и в помине, то дрова вывозили на лошадях. Примерно метрах в пятистах от дороги располагались две конюшни, вмещавшие штук шестьдесят лошадей.

Руководил лесоучастком Петр Николаевич Горнаков - мужик дельный, порядочный, молодой - лет двадцати восьми от роду, пользовался у населения авторитетом.

На лесоучастке находились четырехклассная школа, магазин, контора, два склада. Заведовал школой Степан Васильевич Захаров, второй учительницей была Валентина Артемьевна. Учителя занимались с двумя классами одновременно. В каждом классе имелось примерно по десять учеников. Мимо школы в сторону Сероглазки тек узкий ручей. Его перегородили, образовался небольшой пруд. Когда наступали холода, пруд замерзал, и мы, ученики, отводили душу, катаясь на коньках.

Жители, попавшие на это место, прикипали к нему основательно. За сравнительно короткое время многие обзавелись коровами. А свиней в каждом дворе обитало по паре штук. Поселок строили сами. Ставили немудрящие домики и землянки. Хорошего леса не имелось, шли в дело камчатская береза, ольха и тополь. На помощь государства рассчитывать не приходилось. Почему-то у него ничего не было: ни леса, ни рулона рубероида, ни мешка цемента, кирпичей и гвоздей.

Заметной фигурой в поселке был заведующий магазином Данила Емельянович Иващенко. В жизни ему пришлось повидать многое. Участник Первой мировой войны, он пару лет провел в Германии, в плену. Работал в имении немецкого бауэра.

Далее в лесу, километрах в восьми в направлении Воробьиного озера, находился еще один лесоучасток, который почему-то назывался "Девятый километр". Там зимой на лесосеках заготавливали березовые дрова и "финскую стружку", то есть щепу, которую от большой нужды употребляли в качестве кровельного материала. Ее делали из ольховых чурок.

Думаю, надо рассказать и о некоторых жителях нашего поселка. Замечательным человеком был Василий Иванович Першин. Он участвовал в гражданской войне, воевал вместе с Чапаевым. Был прекрасным шорником, из-под его рук выходили великолепные хомуты, шлеи, уздечки. А какой красивый выезд он соорудил для Петра Николаевича Горнакова! Любо-дорого было посмотреть - очень красивая кошевка, шлея с кистями и уздечка. Были в России настоящие умельцы!

Жили там двоюродные братья Лебедевы - Иван Павлович и Иван Яковлевич - очень добродушные люди. Имели одну на двоих продольную шведскую пилу, разделывали ею бревна на доски. При распиловке бревен братья располагались на козлах: один сверху, другой снизу.

Надолго запомнился и деревенский кузнец Николай Забияка, тоже настоящий умелец. Как он красиво ковал лошадей! Для того чтобы прибить подкову, копыто надо было аккуратно обрезать и только тогда закрепить на нем плоскими кузнечными гвоздями подкову.

В бараке помещались человек пятнадцать молодых рабочих: возчики и лесорубы, страстные лыжники. В то время в Петропавловске действовало много спортивных обществ: "Дальневосточный строитель", "Связист", "Спартак", "Динамо" и другие. Ребята любовно ухаживали за лыжами, смолили их, прокаливали паяльной лампой. Не пропускали ни одного городского соревнования. На них хорошо выступали Саша Ганибесов, Илья Строкин, Миша Вдовиченко.

Бухгалтером лесоучастка трудился Кирик Иванович Петренко - очень серьезный человек. Он воспитывал трех сыновей - Анатолия, Петра и Альберта. Выросли они хорошими и порядочными людьми, долго жили и работали на Камчатке. Большинство семей, такие, как Сарафановы, Яковенко, Щукины, имело много детей. Хорошие ребята росли в семье Арефьевых - Николай, Сергей, Яков и их сестра. Наши родители наши, в основном, были крестьянами, малограмотными, но в жизни много повидавшими, испытавшими на своих плечах коллективизацию, коммуны, артели, колхозы. Прошли они и через голодовки, и через карточную систему начала тридцатых годов. Решиться на тяжелый путь на Камчатку, отважиться мог не каждый. Очевидно, уж так допекла этих людей советская власть, что они ни перед чем не остановились.

В поселке имелся еще один замечательный мастер - столяр-краснодеревщик Федор Афанасьевич Смоленцев. Все табуретки и столы у жителей были сработаны его неутомимыми руками. Под стать ему приходилась и жена Степанида Семеновна - высокая, очень доброжелательная.

Партийной или комсомольской организации в поселке не было, только пионерская в школе. В партии состоял один житель поселка - начальник участка Петр Горнаков.

Электроосвещение здесь, как и радио, появилось лишь в 1948 г. Примерно раз в две недели приезжала кинопередвижка. "Крутили" кино, вначале немое, а потом звуковое. В школе проходили лекции о международном положении. Читали их присылаемые из расположенного рядом 279-го артиллерийского полка молодые ребята-политруки.

Начиная с 1940 г. все чаще на этих лекциях политрукам задавали один и тот же вопрос: "А будет ли война?" На что они отвечали, что войны быть не должно, с Германией у нас мир. Но старики не унимались: "А как у нас обстоит дело с запасами?" На это следовал ответ: "Вооружения и продовольствия у нас запас на двадцать лет, можете не беспокоиться. Враг нас врасплох не застанет". Но приехавшие 15 июня 1941 г. по вербовке белорусы говорили, что не берутся утверждать, будет война или нет, но войска к границе идут и днем, и ночью. Ждать осталось недолго…

Примерно 27 июня 1941 г. я повстречал политрука Гришу и спросил его, что происходит на границе. Гриша ответил так: "Что происходит, ответить затрудняюсь. Но ясно только одно: немцы нарушили нашу границу на Западе. Вклинились на нашу территорию. Сейчас идут бои. Но наши, конечно, не сдадутся. Это надо сказать однозначно". На другой день приехали из города два человека, очевидно, из горкома партии, собрали жителей, объявили, что на Западе идут бои. Наши войска оказывают упорное сопротивление. Задача жителей - каждому добросовестно работать, заменить ушедшего на войну мужа, брата. Конечно, никто из жителей в то время не мог предполагать, что война будет продолжаться так долго и приведет к таким жертвам.

Первой неожиданностью для жителей стало то, что в магазине закончились масло, сахар и крупа. Продавали только один хлеб. Особенно трудно пришлось холостякам. Огородов у них не было, а в магазине купить крупу стало невозможно. Один из холостяков, В. Косицын, для приварка стал варить черемшу, обрезая у стеблей зеленые листья.

Через некоторое время он ослаб, а еще через пару месяцев умер с голодухи. Я это не выдумываю. Также от истощения скончался мужик, приехавший с материка. Был он очень высокого роста, здоровяк, его определили помогать кузнецу Николаю Забияке. Положенные шестьсот граммов хлеба были ему, как слону дробина, а приварка тоже никакого не имелось.

По инициативе Горнакова организовали столовую, в которой для рабочих готовили затируху, а когда привозили рыбу, то из нее варили уху. Но просуществовала столовая недолго - не более двух месяцев. Только когда из Америки пошла продовольственная помощь по ленд-лизу, положение намного улучшилось. По карточкам стали выдавать жиры, белый хлеб, фасоль, тушенку.

После окончания войны шел разговор о том, нужен ли был нам ленд-лиз. Могу с уверенностью сказать, что эта продовольственная помощь оказалась, как никогда, кстати. Она спасла жизнь многим моим согражданам, да и, может быть, и мне самому…

…Прошло уже дней пятнадцать, как началась война. Нас, подростков, собрали в конторе лесоучастка. Горнаков объявил нам: "Ребята, вам надо подать заявления о приеме на работу на должности разнорабочих. Вы будете работать на погрузке, уборке сучьев на лесосеке и на подъеме дров".

"Подъем дров" означал следующее. Когда лесоруб зимой пилил дрова, он их укладывал в поленницу ровными линиями на определенную высоту. А потом у него по кубатуре эти дрова принимал десятник - много лет работавший Харитон Трофимович Кирилец. К концу месяца он выписывал наряд на выполненную работу, и бухгалтерия начисляла лесорубу зарплату.

Когда наступала весна, то сложенные поленницы дров падали, потому что под ними таял снег. В то время, когда снег уже сошел, а земля подсыхала, как раз приходила пора свозить эти дрова в один общий штабель. Из него их отпускали получателям на автомашины или фургоны. Отгружать дрова приходилось нам.

Рабочий день был восьмичасовой, но если вечером подъезжала машина или бричка, запряженная лошадью, то все равно надо было работать - загружать дрова.

Мы быстро написали заявления и отправились по домам готовиться к отправке на лесосеку. С собой надо было взять миску, алюминиевую ложку, эмалированную кружку, небольшую подушку, летнее одеяло, чехол для матраца. Первыми на работу поступил Илья Сарафанов, Вася Першин, Володя Иващенко, Боря и Петя Щукины, Гаран Агальцов, Саша Глебов, Боря и Саша Яковенко, Петя Ягупов, Сережа Арефьев, Степан Квасов, Степан Кирносенко.

Нам выделили лошадей, и мы под присмотром Харитона Трофимовича тронулись в путь. Погрузили макароны и крупу: овсянку, перловку, манку. Провожавшие нас матери, как и положено, давали напутствие во всем слушаться старших. Отправился с нами и повар Петр Манешин. Выехали мы на стоянку лесорубов, это километров восемь в сторону бомбежной тундры. Там находились несколько человек лесорубов и возчики с лошадьми. Поселили нас в большой палатке. Топчаны здесь стояли в избытке, и мы, набив сеном матрацы, устроились на ночлег. Освещалась палатка керосиновыми лампами.

Несколько дней, кроме подъема и отгрузки дров, мы собирали и жгли сучья. Харитон Трофимович объяснил нам, как это делать правильно, чтобы не допустить лесного пожара: все сучья надо было собрать в кучи и не жечь костры в сильный ветер. Потом за дровами стали подходить автомашины, в основном, из воинских частей. Обычно шоферили на них молоденькие солдатики.

Когда укладывали штабеля, получили от Харитона Трофимовича распоряжение: отдельно класть плашки - дрова без сучков, которые легко колются. Он объяснил, что их будут отпускаться женам и матерям фронтовиков. А в другую сторону откладывать колбаны. Камчатский колбан - витое полено из каменной березы, большое по размеру и необычайно крепкое. Расколоть его даже при помощи колуна и железного клина очень трудно. С этой работой может справиться только физически сильный, рослый мужик.

Осенью мы пошли в школу, нас поселили в интернат на улице Ключевской. Рядом располагались двухэтажные деревянные дома довоенной постройки, в которых в то время жили руководящие работники АКО. И каково же было наше удивление, когда дрова-плашки в поленницах оказались у сараев работников АКО, а колбаны - возле бараков на улице Микояновской (ныне Ленинградской) у красноармеек. Проходя каждый раз в школу, мы видели, как бедные женщины безуспешно пытались эти колбаны расколоть. У них ничего не получалось, и они просили нас помочь. Но у нас силенок тоже не хватало. Вот так мы впервые получили урок непорядочности и убедились, что не все в жизни так просто.

С июля 1941 г. начался призыв в армию. Первыми из нашего поселка призвали продавца Мишу Миронова и его жену Зою, имевшую специальность медицинской сестры. Потом мобилизовали всех молодых ребят-лесорубов. Одним из первых ушел в армию прекрасный лыжник Саша Ганибесов. Он попал под Москву. Как узнали после, в 1942 г. Саша был ранен, потерял руку. После демобилизации уехал в Сибирь к матери и на Камчатку уже не вернулся.

В начале августа 1941 г. начали передавать лошадей с подворий в воинскую часть. Вместе с лошадьми отдали хомуты, шлеи, уздечки, брички. Многие женщины, глядя на эту картину, всплакнули. Уходило от нас что-то живое, родное. Лошадей во дворах осталось мало.

В школу мы в этом году пошли в конце сентября. За работу на лесосеке нам выдали первую зарплату. Я получил четыреста восемьдесят рублей.

Зимой 1942 г. нам, школьникам, в АКОпоселке на Ключевской отвели помещение - интернат. Дело в том, что в то время не было снегоочистительной техники. Дорогу чистили лопатами заключенные и солдаты. А снега наносило очень много, ходить в школу с Восьмого километра было очень тяжело.

В 1942 г. в районе Шестого километра, напротив нынешнего центрального универмага, где сейчас находятся рынок и фонтан, начали строить площадки для хранения прибывавших из США грузов. Площадки сооружали так. В землю вкапывали стулья - короткие бревна, сверху на концы стульев клали брусья, а на них - толстые доски. Настил был готов. Сверху все это накрывали брезентом и крепили растительными манильскими тросами. Случалось, что в непогоду брезент срывало ветром, и находившийся под ним груз заливало дождем. Гибли крупа, мука и другое продовольствие.

Эти склады во время пурги задерживали снег, которого на их крыши наметало огромное количество. Но все равно, дорогу засыпало. Часто получалось так, что ее не успевали очистить, как снова начиналась пурга, и дорогу заносило вновь.

С питанием стало трудно. Продукты были строго нормированы. Выручали картошка и капуста, выращенные на собственном огороде. Но в столовых имелась в неограниченном количестве дешевая рыба: отварная камбала и треска. Ее не жарили, так как растительное масло тоже отпускалась по карточкам. Можно было наблюдать, как оголодавшие посетители брали камбалу целыми противнями.

Еще в столовых продавались без карточек отварные куски мяса сивуча или нерпы. Изредка можно было приобрести китового сала. Его на Озерновскую косу, где находились склады Камчатторга, доставляли китобойцы с флотилии "Алеут".

После авариЙ пароходов "Одесса" и "Херсон" населению выдали по пять килограммов подмоченного риса и сахара, да еще по пять килограммов подмоченного копченого бекона. Сахар переваривали в леденцы, а рис сушили в духовках. Говорят, что такую большую норму получили благодаря указанию бывшего здесь в командировке Уполномоченного Государственного Комитета Обороны по перевозкам на Севере Ивана Дмитриевича Папанина, имевшего очень большой авторитет и вникавшего во все стороны жизни.

Еще в начале 1944 г. населению выдали по пять метров на человека желтой ткани и темно-синий материал "демис". Дали еще по паре рабочих желтых ботинок с кожаными шнурками и подковками. Но было ли это сделано по инициативе И. Д. Папанина, я не знаю.

Весной 1945 г. в порту и на рейде Авачинской губы стояло очень много судов. Из США подвозилось большое количество техники, автомобили "Студебеккер", "Форд", "Додж", "Виллис". Проход через пролив Лаперуза был затруднен ледовой обстановкой, поэтому пароходы разгружали в Петропавловске и порожняком направляли назад, в Америку, за новым грузом.

Много груза, особенно тяжеловесного, выгружали на территории рыбного порта, возле складов. Ящиками заставили даже площадку, ставшую впоследствии сквером Свободы. Тогда здесь стоял памятник Берингу. В это время уже полным ходом строился морской торговый порт. Организация, возводившая его, называлась Дальморстрой или Камчатморстрой. Работали здесь, в основном, солдаты и заключенные. Народу было много: только командированных из армии две с половиной тысячи человек. Часть из них занималась погрузо-разгрузочными работами.

Запомнилось то, что в годы войны приходило очень много крупнотоннажных судов типа "Либерти", которые начали строить в январе 1943 г. Первый либерти "Красногвардеец" приняли от американцев 28 января 1943 г. на верфи Ричмонда в Сан-Франциско.

Завершилась война с Германией, а потом с Японией. Мужики вернулись домой. Но для большой семьи Щукиных испытания не закончились. Щукиных было три брата - Иван, Борис и Петр - и три сестры. Старший сын Ваня - голубоглазый красавец, в 1941 г. окончил десять классов. После авиационного училища воевал на Западе, потом участвовал в войне с Японией. Осенью 1945 г. получил отпуск и прибыл домой. Все радовались, что он вернулся живым и здоровым. Через день ему надо было отправиться в городской военкомат и сделать отметку на отпускном удостоверении. До города в то время добирались пешком, изредка доезжали на попутном грузовике.

Мать, провожавшая его, сказала: "Ваня, у дороги заправляется автобус. Там сделали небольшую заправочную станцию. Знакомый шофер тебя подвезет". Ваня так и сделал. Тут его и подстерегло несчастье. Дождь промыл на дороге колдобину, и автобус забуксовал. Ваня стал помогать шоферу, поскользнулся и упал под колесо. Его сильно помяло. Шофер сразу же отвез его в госпиталь. Пролежал он в госпитале около трех месяцев, но врачи поставить его на ноги не смогли. Ваня скончался. Вот судьба человеческая! Провоевать две войны, вернуться без единой царапины и погибнуть такой нелепой смертью у порога собственного дома…

Сейчас из жителей поселка комхоза АКО в живых почти никого не осталось. Кое-кто уехал на материк. Часть домов снесли, многим дали квартиры в других местах. Но память о том времени жива…