При входе в Авачинскую губу, направо, за Тремя Братьями, расположено одно из живописнейших мест - бухта Шлюпочная. За галечной косой раньше находилось небольшое озеро, в котором водилось много гольца. Но лососевая рыба туда не заходила, так как ручей, вытекавший из озера, был очень мелководный и протекал по крупному булыжнику. Над бухтой возвышается Петропавловский маяк.

Его строители были люди очень дальновидные и предусмотрительные. Для строительства башни и вспомогательных служб требовалось завозить кирпич и другие материалы. Поскольку дороги из города к маяку не было, то строители сверху до самого морского берега проложили узкоколейку, по которой ходила пара вагонеток. По сравнительно отлогому берегу вагонетки двигали вручную, а когда крутизна подъема увеличивалась, то их поднимали при помощи стального троса. Трос наматывался на ворот, вращавшийся парой лошадей. Внизу одновременно с маяком или, может быть, даже немного раньше, построили склад из гофрированного оцинкованного американского железа.

В бухте располагалась сезонная рабообрабатывающая база. Действовала она только летом, а осенью после отгрузки выловленной рыбы люди разъезжались по домам. Работали там очень охотно: имелась возможность собрать хороший урожай картофеля на огороде и привезти домой хоть сколько-нибудь засоленной рыбы.

Склон горы густо порос лесом - березняком и ольховником. Из капитальных построек имелись столовая, магазин, баня, пекарня, рыбная пристань. Кроме того, были оборудованы засольные чаны для лосося. Ловили и много трески, которую готовили сухим посолом. На территории базы стояли котлы, в которых из тресковой печени вытапливали рыбий жир. Еще имелся небольшой домик директора базы и контора, где работали два бухгалтера и технорук лова. Электроосвещения на базе в то время не было. С городом связывались по телефону, имевшемуся на маяке.

Наверху, кроме Петропавловского маяка, имелись домики погранзаставы и метеослужбы. Начальником метеослужбы в 1943-1944 гг. был Василий Васильевич Нестеренко, радистом служил Андрей Волков.

В середине мая база оживала. Подходили катера, подводили кунгасы с грузом и людьми. Начинали выгружать доставленное в склад маяка, сооружали палатки, в которых размещали рыбообработчиков. На зиму на базе оставались несколько человек. Они следили за сохран-ностью имущества, очищали крыши от снега, заготавливали лес-плавник. Его во множестве заносило на берег.

На летнюю путину люди приезжали неоднократно. Когда устанавливали невод, то сразу же привозили и рыбообработчиц - обычно около тридцати девчат, голосистых, веселых. Особенно запомнилась одна - кубанская казачка Полина Карагодская. После начала хода рыбы в помощь привозили военнослужащих морского пограничного отряда. Их использовали как грузчиков, доставлявших рыбу с морского берега на разделочную пристань.

База принадлежала Камчатторгу. В 1943 г. ею заведовал Николай Иванович Багайцев. На Камчатке он жил и работал уже давно. Техноруком лова работал Иван Иванович Кравченко - грамотный, деловой человек, имевший прекрасно играть на гитаре.

Кроме ставного невода, на базе имелось полтора десятка парусных вельботов, с которых переметами и на удочки, на поддев, ловили треску. На лов выходили с рассветом и ставили переметы недалеко от маяка. К вечеру приходили с уловом, составлявшим около тонны рыбы. Тресколовы на вельботах были очень опытные, хорошо управлялись с парусом. Частенько уходили в море без сопровождающего катера, но из любых передряг выходили с честью. Удачливыми тресколовами были долго живший на Камчатке Иван Соломенко, матросы с китобойца Саша Непомнящий и Кеша Каштаев. В 1942 г. китобойная флотилия "Алеут" ушла в США на ремонт. Ребята пару раз после увольнения на берег пришли на судно в крепком подпитии, как говорят, "еле можаху", за что и были списаны капитаном и отправлены первым советским судном в Петропавловск. Зиму они работали грузчиками на складах Камчатторга, а летом превращались в тресколовов. Вельботы на ночь становились каждый на свой буек. Надо было видеть, с каким искусством, управляя только одним парусом, не работая веслами, эти ребята подходили к своим буйкам.

Обслуживали рыббазу два катера. На одном из них, РК-10, капитаном был Иван Прокопьевич Вылегжанин - большой по тому времени специалист. Он имел диплом судоводителя-двухсоттонника. Второй катер был небольшой, деревянный. Командовал им старшина Иванов, изредка приходил на катере старшина Чуприков - старый камчатский житель.

В 1944 г. базой заведовал Прокопий Федотович Афанасьев, тоже старожил Петропавловска. После 1945 г. он долго плавал на судах Камчатрыбфлота помполитом.

Работали на базе еще два замечательных человека. Один из них - Михаил Васильевич Кутырев, засольный мастер, возрастом около шестидесяти лет. Задолго до революции он уже трудился на Сахалине и Камчатке у известных рыбопромышленников. Рассказывал, как его с рыбаками привозили на японских пароходах, шедших на Камчатку обязательно с заходом в японский порт Хакодате. В то время им приходилось многое перенимать в технике лова и обработки рыбы у японцев. Он был уравновешенный, добродушный человек и большой специалист своего дела. Особенно хорошо умел вытапливать тресковый жир, шедший во фронтовые госпитали.

Второй - Николай Иванович Зайцев - сухощавый старик в возрасте семидесяти лет. Всегда аккуратно одет, застегнут на все пуговицы, свежевыбрит. Утром обязательно совершал прогулку, независимо от погоды. Любил работать с бумагами стоя. Объяснял, что это у него с молодости, когда он служил приказчиком в магазинах знаменитого купца Елисеева. Его аккуратность была видна во всем. Овдовел он рано и вел степенную жизнь. Спиртным не увлекался. В беседе со стариками говорил, что жизнь, как таковая, его уже не интересует. Держит его на этом свете только одно: на фронте воюет внук, и он долго не имеет от него известий. Если узнает, что он жив и здоров, то и помереть может спокойно. Теперь, спустя много лет, когда мне самому стало семьдесят с лишком, я понял весь трагизм его положения: быть обеспеченным человеком, иметь хорошую перспективу на будущее и в конечном итоге попасть в Богом забытую дыру - бухту Шлюпочную на должность бухгалтера, жить в парусиновой палатке и, самое главное, не иметь никаких сведений о единственном близком и родном человеке, своем внуке. Да и, очевидно, что-то случилось с ним в ежовщину.

В 1945 г. я пошел морячить. Год спустя встретил бывшую работницу базы из бухты Шлюпочной. Поинтересовался, как поживает Николай Иванович Зайцев. Она мне ответила, что в начале 1945 г. умер Михаил Васильевич Кутырев, а вскорости скончался и Николай Иванович Зайцев. Незадолго перед смертью он получил известие, что его внук жив и здоров, что закончил войну, а долго не давал о себе знать потому, что воевал в партизанском отряде…

Лет через тридцать пять мне пришлось побывать в тех местах, в бухте Шлюпочной. Давно там нет никакого промысла, нет там и праздношатающихся людей - это запретная зона. Покорежены рельсы узкоколейки. В стороне валяется пара вагонеток. Заросли бурьяном те места, где стояли домики, рыборазделочная пристань, жиротопные котлы. Заросло камышом и травой озеро. Только еле-еле вытекает тихий ручеек и бесшумно стекает в бухту. В живых остались считанные единицы свидетелей описанных событий…