Назад
Глава 3
3.2. Сырьевая база отечественного рыболовства
Сырьевая база (или сырьевой потенциал) российского рыболовства включает в себя:
биологические ресурсы внутренних пресноводных водоемов Российской Федерации;
биологические ресурсы морских вод, территориального моря, континентального шельфа и исключительной экономической зоны Российской Федерации, а также Каспийского и Азовского морей;
биологические ресурсы открытой части Мирового океана;
биологические ресурсы исключительных экономических зон иностранных государств, с которыми существуют международные договоры в области рыболовства.
Приведенную дифференциацию трудно признать четкой и надежно обоснованной. Более того, в некоторых случаях возникают затруднения при проведении исторических параллелей. Тем не менее, именно она стала привычной в последнее время. Значение перечисленных компонентов отечественного рыболовства с течением времени изменялось.
Сырьевая база слагается из величин общего допустимого улова (ОДУ), определяемого для каждого промыслового вида. Это часть водных биологических ресурсов, которая потенциально может быть охвачена промыслом. Для отечественного промышленного рыболовства наибольший интерес представляют виды, которые постоянно или на некоторых этапах своего жизненного цикла образуют плотные скопления. Устойчивые промысловые скопления характерны для основного, наиболее массового объекта современного российского промысла - минтая. На Северном рыбохозяйственном бассейне традиционный наиболее привлекательный промысловый объект - треска - также образует скопления высокой плотности. Не для всех видов водных биоресурсов разработаны способы лова и технологии переработки. Не все гидробионты пользуются спросом на рынке. По этой причине перечень промысловых и потенциально промысловых видов на один-два порядка меньше списка видов, формирующих сообщества морей, а фактическое освоение, за исключением небольшой группы особо ценных промысловых объектов, обычно значительно ниже рекомендованного ОДУ.
Составить общее представление о сырьевой базе отечественного рыболовства можно на основании двух основных параметров: прогнозов ОДУ и фактическому вылову. Сразу же следует заметить, что указанные показатели отражают реальное состояние запасов водных биологических ресурсов весьма приближенно.
Кроме недостатков, отмеченных выше, суммарный ОДУ содержит в себе возможные объемы изъятия тех видов, которые заведомо не представляют интерес для современной рыбной промышленности. В этот перечень традиционно включают водоросли, некоторые виды рыб, морских млекопитающих, кальмаров. Здесь также присутствуют водные биоресурсы из тех районов, где в последние годы российские компании не ведут промысел. Например, совершенно не востребованы промышленниками данные о возможном вылове водных биоресурсов в приантарктических районах Мирового океана. Растет список видов и популяций в зоне российской юрисдикции, которые потеряли свое былое промысловое значение. Либо из-за того, что добыча этих объектов перестала быть рентабельной, либо потому, что запасы истощены. Происходят и обратные процессы. Виды, долгое время не интересовавшие промысловиков, затем начинают активно эксплуатировать. Самый известный пример такого рода -минтай, добычу которого начали активно развивать лишь в 70-х годах прошлого столетия. Теперь это один из самых востребованных и наиболее массовый объект российского рыболовства.
На протяжении последних лет рекомендуемый для отечественного рыболовства ОДУ находится примерно на одном уровне: около 8 млн. тонн (Рис. 3.13). Однако соотношения составных компонентов возможного вылова значительно изменились в пользу менее ценных и, соответственно, менее востребованных промысловых объектов.
Рис. 3.13. Общие допустимые уловы для российского рыболовства.
Говоря о фактическом вылове, следует заметить, что разные источники информации весьма часто содержат различные данные. Чтобы оценить масштабы искажений или непроизвольных ошибок, по-видимому, достаточно нескольких примеров. В известной монографии П. А. Моисеева "Биологические ресурсы Мирового океана", опубликованной в 1989 г. и
Рис. 3.14. Отечественный вылов водных биологических ресурсов (без китов).
Рис. 3.15. Распределение отечественного вылова по рыбопромысловым районам.
ставшей к настоящему времени классикой рыбохозяйственной науки, отечественный вылов водных объектов для 1950, 1960 и 1970 гг. указан соответственно в размере 2936, 3541 и 7783 тыс. тонн. Перечисленные значения приведены в таблице 109, стр. 308. Однако на следующей 309 стр. того же издания для 1950 г. общий улов обозначен на уровне 1755 тыс. тонн, т.е. на 40% меньше, чем в таблице. Согласно подготовленному Федеральным агентством по рыболовству и выпущенному в 2005 г. альманаху "Рыбное хозяйство России", вылов в упомянутые три года составил 1627, 3051 и 7252 тыс. тонн (стр. 308). При этом содержащиеся в обоих указанных источниках сведения за 1980 и 1985 гг. совпадают. В альманахе опять же для 1950 г. на стр. 249 приведены еще одни цифры вылова - 1654,5 тыс. тонн. Причем в последнем случае, как следует из названия таблицы, речь идет только о вылове рыбы. На стр. 308 "Рыбного хозяйства России" в таблице приведены данные о вылове всех водных объектов. Следовательно, сюда дополнительно должна быть включена добыча морских млекопитающих. Тем не менее, после добавления этих объемов общая сумма вылова стала меньше.
Рис. 3.16. Состав отечественных уловов, 2005 год.
Такой пример, когда в двух источниках для одного и того же года приведены четыре различных цифры вылова, а крайние значения отличаются почти в два раза, вполне адекватно в целом отражает ситуацию со статистикой в рыбном хозяйстве. Мы старались по возможности исходить из тех материалов, которыми оперировали федеральные органы исполнительной власти в области рыболовства при подготовке различных рабочих документов.
На рисунке 3.14 приведены суммарные уловы Российской Империи -Советского Союза - Российской Федерации с начала XX века. С учетом упомянутой выше специфики подсчетов вылова, вероятно, вполне можно констатировать, что рыбодобыча в стране до середины 70-х годов имела выраженную динамику роста. Период со второй половины 70-х до второй половины 80-х годов можно считать наибольшим подъемом отечественного рыболовства. Во всяком случае, по валовым показателям. С 1989 г. начался очевидный спад в рыбной промышленности еще Советского Союза, и эту тенденцию фактически не удается изменить до настоящего времени. Основная нагрузка отечественного рыбодобывающего флота была перене-
Рис. 3.17. Соотношение ОДУ, отчетного и предполагаемого фактического выловов в экономической зоне России.
сена в свою исключительную экономическую зону. Фактически в начале 1990-х годов наша страна вернулась на те позиции, на которых она находилась до начала активной рыбопромысловой экспансии Мирового океана (Рис 3.15). К настоящему времени доля вылова в открытой части Мирового океана несколько возросла. Однако абсолютные значения теперь иные, чем в 70-80-е годы.
Основу отечественного вылова составляют всего 4-6 объектов (Рис. 3.16). Более 50% общих уловов приходится на минтай, путассу и сельдь. При этом один минтай определяет почти 1/3 российского вылова.
Нельзя не отметить хроническое расхождение прогнозных оценок возможного вылова и фактических уловов. Причем, если для Российской исключительной экономической зоны отклонения от прогнозов составляют примерно 80%, то для зон иностранных государств - 150%, а для открытой части Мирового океана - более 700%. По-видимому, при серьезном подходе к планированию ресурсных перспектив отрасли подобные прогнозные оценки лучше вообще не принимать во внимание. Отмеченные расхождения прогнозов возможного вылова и промысловых итогов, прежде всего, отражают общую несбалансированность в организации и проведении рыбохо-зяйственных научных исследований. Вместо надежной комплексной оценки реальных перспектив отрасли, существуют лишь разрозненные данные о том, что и где теоретически могло бы быть добыто при совпадении массы условий, каждое из которых само по себе мало вероятно.
Официальная статистика вылова последних лет свидетельствует о том, что ОДУ осваивают примерно на половину. Однако из этого совершенно не следует, что статистика вылова адекватно отражает состояние запасов водных биологических ресурсов и, следовательно, может характеризовать сырьевую базу отрасли. Официальные данные предприятий об уловах значительно занижены, а фактический объем вылова в отдельные годы превышает суммарный ОДУ (Рис. 3.17). Понятно, что неучтенный вылов потому так и назван, что его нельзя учесть точно. Для этого используют различные косвенные оценки, которые вполне позволяют составить общее впечатление о том, что реально происходит на промыслах.
В частности, по данным, официально представленным Министерством рыболовства и береговых дел Норвегии, российские рыбаки ежегодно в последнее время перелавливают 90-100 тыс. тонн трески. При национальной квоте около 200 тыс. тонн. Возможно, приведенные абсолютные значения можно подвергать сомнению, поскольку 1СЕ8 считает, что подобными объемами следует исчислять общее превышение ОДУ для баренцевоморской трески /Существующая информация о специфике регулирования рыболовства в Норвегии позволяет предположить, что неучтенный норвежский вылов трески может достигать 50 тыс. тонн и более./.
Глубокая оценка ущерба от незаконного промысла водных биологических ресурсов на Дальневосточном рыбопромысловом бассейне недавно дана Д.Б. Глотовым и А.Ю. Блиновым (2005). По мнению авторов, нарушение правил рыболовства в регионе происходит при промысле большинства видов водных биоресурсов. Наибольших масштабов браконьерство достигает при добыче крабов (особенно камчатского), морских ежей, трепанга, гребешка, минтая. Превышение суммарного ОДУ для камчатского и синего крабов резко возросло с начала 90-х годов. В 2005 г. объемы добытого и проданного только в Японию, США и Республику Корею камчатского и синего крабов (доля последнего - 10-15%) составили 66,5 тыс. тонн. Установленные для указанных видов ОДУ были превышены в восемь раз. При этом добывают и сдают не столько разрешенных к вылову самцов промыслового размера, сколько маломерных пререкрутов и икряных самок (Камчатский краб - 2006, 2006).
Рис. 3.18. Распределение уловов во внутренних водоемах СССР
Выбросы маломерного минтая на промысле регулярно приводят к полному уничтожению высокоурожайных поколений, до достижения ими промысловых размеров. Как результат таких действий, ОДУ минтая менее чем за 10 лет снизился в три раза. При этом общий экономический ущерб от его незаконного промысла, согласно представленным Д.Б. Глотовым и А.Ю. Блиновым (2005) расчетам, только в 2005 г. составил для отечественного рыболовства более 500 млн. американских долларов.
Неполный учет вылова присущ не только отечественному рыболовству. Фактически нигде в мире не могут более-менее точно оценить количество водных биоресурсов, добываемых прибрежными жителями для собственного потребления. Далеко не совершенна статистика спортивного и любительского рыболовства. Не известны объемы рыбопродукции, потребляемой самими рыбаками в период нахождения на промысле.
Не следует также забывать, что в нашей стране учет вылова в основном производят по объемам готовой продукции через соответствующие коэффициенты. Как показывает практика, погрешности такого учета бывают немалыми. Причем, чаще в сторону занижения объемов реального изъятия промысловых объектов. Одновременно существенная часть уловов в процессе переработки идет в отходы, которые также учитывают не в полном объеме.
Катастрофическая ситуация сложилась на промысле наиболее ценных объектов (камчатского и синего крабов, морских ежей, трепанга и др.). Объемы российской продукции, официально зафиксированные при ввозе в Японию и Корею, ежегодно в десять и более раз превышают уровень разрешенного вылова.
Дополнительным стимулом к искажению промысловой отчетности послужили установленные в 2003 г. ставки платежей за право пользования водными биологическими ресурсами. Возникающие в результате сокрытия вылова экономические выгоды существенно превышают риски установленных мер наказания. Фактическое наказание за искажение промысловой отчетности, как правило, еще мягче.
Как было отмечено выше, суммарная стоимость всех основных фондов отечественной рыбной отрасли примерно в три раза ниже стоимости ежегодного улова. Несколько неучтенных перегрузов нелегально добытой продукции из водных биоресурсов могут полностью компенсировать всю балансовую стоимость предприятия, осуществившего браконьерский вылов. Если учесть, что многие предприятия работают на арендованном флоте, то, в случае задержания судна с браконьерской продукцией, часто не с кого взыскивать компенсацию за причиненный ущерб.
При недолове одних групп водных биоресурсов чрезмерный промысловый пресс лежит на других группах. В долговременном плане это неизбежно приведет не только к полной утрате государством наиболее ценных объектов промысла, но и к их долговременному замещению малоценными видами. Понятно, что суммарная стоимость улова и рентабельность рыбохозяйственной деятельности в таком случае резко снизятся. К сожалению, указанные причинно-следственные связи уже перестали быть только теорией отечественной рыбохозяйственной науки.
С учетом высказанных замечаний рассмотрим ресурсный потенциал в основных районах отечественного рыболовства. Следует заметить, что ранее к внутренним водоемам Российской Империи и Советского Союза вместе с пресноводными бассейнами относили Азовское, Аральское и Каспийское моря. Поэтому вылов обычно учитывали суммарно. Соответственно, океанический вылов до 70-х годов не подразделяли на открытые районы и исключительные экономические зоны, поскольку последних еще не было. Упомянутые особенности необходимо учитывать при рассмотрении данных, представленных на рисунке 3.15.
Рис. 3.19. Состав уловов рыб во внутренних водоемах России.
Рис. 3.20. Объемы добычи водных бтологических ресурсов пресных водоемов (включая аквакультуру)
3.2.1. Биологические ресурсы внутренних водоемов Российской Федерации
До распада Советского Союза, говоря о рыболовстве во внутренних водоемах, подразумевали не только реки, озера и водохранилища, т.е. преимущественно пресные водоемы, но и Черное, Азовское, Каспийское и Аральское моря. В некоторых публикациях к числу внутренних водоемов относили Белое, а иногда и прибрежную часть Балтийского морей. Дополнительно в отчетную статистику включали данные о продукции, полученной в товарных хозяйствах (Рис. 3.18).
Внутренние водоемы России включают в себя около 2 млн. пресных и соленых озер общей площадью более 22 млн. га, 4,3 млн. га водохранилищ, свыше 120 тыс. рек длиной более 10 км и суммарной протяженностью свыше 2,3 млн. км, пруды площадью 140 тыс. га. Основу промысла составляют речные ресурсы (55% от общего вылова в пресных водоемах). Озера и водохранилища дают соответственно 29 и 16 %.
Рис. 3.21. Уловы во внутренних водоемах России
В Российской Федерации отчетливо выражена обратная зависимость между водностью регионов и количеством населения, проживающим в них. Так, около 90% годового речного стока страны приходится на бассейны Северного Ледовитого и Тихого океанов и менее 8% - на бассейны Каспийского и Азовского морей. При этом на площади последних проживает более 80% населения страны, а также сосредоточена основная часть производственных мощностей. Такая диспропорция в последней четверти XX века чуть было не привела к осуществлению идеи об изменении направления стока рек с севера на юг.
В целом, речные системы относительно слабо охвачены промышленным рыболовством. Вылов здесь осуществляют традиционно в устьевых и предустьевых участках и преимущественно в период нерестового хода проходных и полупроходных рыб. Наиболее ценные объекты речного промысла -осетровые, сиговые, лососевые и корюшковые рыбы, которые после нагула в морях или опресненных заливах заходят для нереста в пресные водоемы. В этой связи огромное значение приобретают вопросы борьбы с загрязнением российских рек и сохранения естественных нерестовых фондов многих ценных видов рыб. К настоящему времени многие реки потеряли свое былое значение в воспроизводстве рыбных запасов. В качестве компенсаторных мер обычно прибегают к искусственному воспроизводству рыб и последующему выпуску молоди в естественную среду.
На территории России находится самое глубокое в мире пресноводное озеро Байкал, которое одновременно является самым крупным хранилищем пресной воды на планете. Существующие оценки свидетельствуют о том, что уровень озера останется неизменным, если каждый житель планеты будет ежедневно выпивать по 2 литра байкальской воды. За период протяженностью около 25 млн. лет здесь сформировалось уникальное сообщество живых организмов, в том числе и рыб, многие из которых эндемики. Наиболее известный из них - байкальский омуль. Запасы последнего в настоящее время существенно подорваны.
После утраты российского влияния на значительной части акватории упомянутых морей, учтенный суммарный вылов во внутренних водоемах вместе с продукцией аквакультуры составляет менее 10% от общего объема рыбодобычи. Значение биологических ресурсов пресных водоемов для отечественного рыболовства в последнее время не велико. Уловы водных биологических ресурсов естественного происхождения находятся на уровне около 115 тыс. тонн. Здесь, как и в ранее отмеченных случаях, можно заметить расхождения в данных. Например, Ю.П. Мамонтов с соавторами (2003) указывает объем вылова гидробионтов во внутренних пресноводных водоемах Российской Федерации для 2001 и 2002 гг., соответственно, 116037,7 и 116335,7 тонн. Согласно другой публикации этого же автора (Мамонтов, 2005) в тот же период времени вылов находился на уровне 116,1 и 120,4 тыс. тонн, соответственно. В сборнике "Современное состояние рыбного хозяйства на внутренних водоемах России" (2004), указаны цифры 114 596,312 и 112 020,516 тонн. Более того, в одной и той же работе, посвященной рыболовству во внутренних водоемах России для 2004 г. приведены разные значения вылова в пресных водоемах (115 и 97 тыс. тонн) и во внутренних морях (85,3 и 60 тыс. тонн). Такое расхождение заслуживает внимания не столько из-за отличий в абсолютных значениях цифр, сколько потому, что по-разному выглядят тенденции отечественного рыболовства во внутренних водоемах. Судя по первому источнику информации, ситуация достаточно стабильная даже с некоторой тенденцией к росту. Исходя же из данных сборника, напротив, происходит снижение объемов добычи.
В промысловой статистике отражают вылов почти 90 видов рыб. Кроме того, в незначительных количествах добывают креветок и раков. Преобладающий промысловый объект - лещ, которого ежегодно добывают более 25 тыс. тонн. Карповые рыбы в целом составляют более 50% вылова. Сиговые - около 12%, окуневые - около 6%, корюшковые - около 5%.
Рис. 3.22. Распределение вылова во внутренних водоемах по федеральным округам России.
Сложно однозначно оценить вклад лососевого промысла в рыболовство на пресных водоемах. Ю.П. Мамонтов с соавторами (1.с.) пишет о вылове на уровне 275-290 тонн, что составляет не более 0,25% от общих объемов добычи. По данным авторов цитируемого сборника, доля лососевых (особенно в годы высокой численности горбуши) была не менее 5%.
Состав уловов рыб во внутренних водоемах России с указанием видов, дающих не менее 1% вылова, приведен на рисунке 3.19. В 70-80-е гг. вылов пресноводных промысловых объектов превышал 500-550 тыс. тонн (Рис. 3.20). Рыбодобычу в пресных водоемах увеличивали в те периоды времени, когда наращивали объемы вылова в целом. Точно также синхронно происходило снижение объемов добычи водных биоресурсов.
На основании опубликованных данных (1. с), можно составить общее представление о современном состоянии рыболовства во внутренних водоемах и ожидаемых тенденциях на ближайшую перспективу (Рис. 3.21). Как видно, основные ожидания по увеличению добычи связаны с надеждой на рост объемов товарного выращивания. Однако для того, чтобы этот рост состоялся, необходимо выполнить такой перечень условий, который вряд ли реален в нынешней ситуации.
Рыболовство в пресных водоемах неравномерно распределено по разным федеральным округам (Рис. 3.22).
3.2.1.1. Северо-Западный федеральный округ
Включает в себя Архангельскую, Вологодскую, Калининградскую, Ленинградскую, Мурманскую, Новгородскую, Псковскую области; республики Карелию и Коми; Ненецкий автономный округ и Санкт-Петербург.
Здесь проживает 14,5 млн. чел. Основу пресноводного фонда составляют озера. Наиболее крупные - Ладожское, Онежское, Псковско-Чудское и Ильмень. Общие уловы в последние годы находятся на уровне около 15 тыс. тонн. Почти 30% вылова составляют корюшковые (преимущественно мелкая форма - снеток). Существенная доля в составе уловов представлена лещом (14%), плотвой и сиговыми (по 10-11%), судаком (9%) и ершом (7%). Другие виды рыб почти из полусотни учитываемых при промысле в совокупности дают ежегодно не более 1 тыс. тонн вылова. По мнению ученых, общая добыча в пресных водоемах округа может быть увеличена примерно в два раза, по сравнению с современным уровнем. Резервом такого увеличения, как водится, считают лучшую организацию промысла и улучшение учета выловленной рыбы.
3.2.1.2. Центральный федеральный округ
Сюда входят Белгородская, Брянская, Владимирская, Воронежская, Ивановская, Калужская, Костромская, Курская, Липецкая, Московская, Орловская, Рязанская, Смоленская, Тамбовская, Тверская, Тульская, Ярославская области и Москва.
Здесь проживает примерно четверть населения страны (37 млн. чел.). Основу водного рыбохозяйственного фонда составляют водохранилища: Угличское, Иваньковское, частично Рыбинское и Горьковское. Здешние воды в значительной степени подвержены антропогенному воздействию. Именно Центральный округ занимает первое место в стране по объему сброса загрязненных сточных вод. Практически во всех водных объектах бассейна Волги качество воды не отвечает нормативным требованиям.
Вылов рыбы здесь незначителен - около 2% от общероссийского во внутренних пресных водоемах (немногим более 2-2,5 тыс. тонн). Треть улова дает лещ. В совокупности с упомянутым видом более 80% общего вылова составляют синец, плотва, чехонь, густера. Около 8% приходится на судака. Заметную долю составляют щука и налим. Остальные виды (из 20-ти учитываемых) в уловах встречаются значительно реже.
На фоне низких показателей промышленного вылова рыбаки-любители в этом регионе, по экспертным оценкам, вылавливают ежегодно до 10 тыс. тонн рыбы.
3.2.1.3. Приволжский федеральный округ
Объединяет Кировскую, Нижегородскую, Оренбургскую, Пензенскую, Самарскую, Саратовскую, Ульяновскую области; Пермский край и республики Башкортостан, Марий Эл, Мордовию, Татарстан, Удмуртию, Чувашию.
Проживают 32 млн. чел. Основной пресный водоем округа - р. Волга, в бассейне которой построен комплекс гидроэлектростанций с созданными водохранилищами: Куйбышевским, Саратовским, Чебоксарским, Горьков-ским, Нижнекамским и др., которые составляют основу рыбопромыслового фонда в регионе. На их долю приходится более четверти от общей площади водохранилищ России. К сожалению, вода в этих хранилищах сильно загрязнена.
Общий объем вылова в округе находится в последние годы на уровне около 10 тыс. тонн. В уловах преобладает лещ (более 25%). Затем идут пелядь (около 15%), мелкий частик (12%), густера (11%), плотва (10%). Относительно высокую долю в уловах также занимают синец, карп и карась. Остальные виды рыб (из сорока учитываемых) встречаются более редко.
3.2.1.4. Южный федеральный округ
Включает Астраханскую, Волгоградскую, Ростовскую области; Краснодарский и Ставропольский края; республики Адыгею, Дагестан, Ингушетию, Кабардино-Балкарию, Калмыкию, Карачаево-Черкессию, Северную Осетию (Аланию) и Чечню.
Здесь проживает почти 15% населения Российской Федерации (21,7 млн. чел.). Основные рыбохозяйственные пресноводные акватории приурочены к дельтам рек, впадающих в Черное, Азовское и Каспийское моря. Качество воды здесь очень низкое. Дельта Волги находится на грани экологической катастрофы. Воды бассейна Дона, в которых одни лишь соединения ртути от 4 до 15 раз превышают предельно допустимые концентрации, официально признаны как "чрезвычайно грязные".
Тем не менее, именно в этом регионе добывают почти половину от общероссийской добычи рыбы в пресных водоемах - более 50 тыс. тонн. Основу промысла составляют лещ (36%), вобла (14%), карась (8%), сом (7%), щука (7%), густера (5%), красноперка (5%), судак (3%), толстолобик (2%), сазан (2%). Другие виды рыб (из более, чем 30-ти учитываемых), судя по статистическим данным, встречаются в уловах значительно реже. Кстати, именно в здешних водоемах осваивают значительную часть ОДУ осетровых рыб, а также добывают белорыбицу.
3.2.1.5. Уральский федеральный округ
Сюда входят Курганская, Свердловская, Тюменская, Челябинская области; Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа.
Здесь плотность населения значительно ниже, чем в ранее перечисленных округах. Общая численность жителей 12,6 млн. чел.
Основу рыбохозяйственного фонда составляют озера общей площадью 6,2 млн. га. Существенное значение для регионального рыболовства представляют рыбные запасы рек, особенно Оби и Иртыша. Вследствие аварий, регулярно происходящих на нефтепромыслах, среднее и нижнее течение р. Обь сильно загрязнены нефтепродуктами. В Тюменской области загрязнение многих объектов приобрело необратимый характер.
Почти 70% от общего вылова в округе, составляющего в последние годы более 16 тыс. тонн, получают в реках. Примечательно, что существенная часть улова (около 30%) представлена ценными сиговыми рыбами: муксуном, пелядью, ряпушкой, сигом, чиром, нельмой. Среди других промысловых объектов преобладают щука (14%), плотва (12%), язь и карась (по 11%), налим (10%). Прочие виды (из почти 30-ти регистрируемых), встречаются в уловах намного реже.
3.2.1.6. Сибирский федеральный округ
Объединяет Иркутскую, Кемеровскую, Новосибирскую, Омскую, Томскую, Читинскую области; Алтайский и Красноярский края; республики Алтай, Бурятию, Тыву (Туву), Хакасию; Агинский Бурятский, Таймырский (Долгано-Ненецкий), Усть-Ордынский Бурятский и Эвенкийский автономные округа. Общая площадь составляет 30% территории Российской Федерации при численности населения около 20 млн. чел. Здесь находится 28% озерных площадей России и 22% водохранилищ.
Общий зафиксированный вылов в пресных водоемах округа обычно составляет около 9 тыс. тонн. Всего при промысле учитывают примерно 30 видов рыб, среди которых преобладают плотва (24%), омуль (23%), лещ (16%). Эти три вида вместе иногда обеспечивают более 80% рыбодобычи. По нескольку сотен тонн ежегодно вылавливают окуня, муксуна, ряпушки, сигов, щуки, сазана, язя. Встречаются в уловах и такие ценные виды, как осетр (около 7 тонн), стерлядь (до 10 тонн) и нельма (около 20 тонн).
3.2.1.7. Дальневосточный федеральный округ
Самый обширный округ России (36,4% территории). В него входят Амурская, Еврейская автономная, Камчатская, Магаданская, Сахалинская области; Республика Саха (Якутия), Приморский и Хабаровский края; Корякский и Чукотский автономные округа. Здесь проживает около 5% жителей страны. В Дальневосточном федеральном округе наиболее низкая плотность населения (в среднем 1,2 чел./кв. км).
Основу водного фонда составляют реки и озера. Экологическое состояние водоемов в разных районах очень сильно различается. Воду самой крупной реки этого региона - Амура оценивают в диапазоне от "слабо загрязненной" до "грязной". При этом многие водоемы Камчатки, Чукотки, Магаданской области и т.д., практически не были подвержены никакому загрязнению.
Поскольку часть квот на вылов тихоокеанских лососей осваивают в реках (особенно в бассейне Амура), то именно эти объекты преобладают в рыбопромысловой статистике по Дальневосточному федеральному округу. В годы с высокими подходами горбуши (нечетные) доля лососевых в общих уловах достигает 45%. При этом суммарный вылов рыб в пресных водоемах может превышать 11 тыс. тонн. Кроме горбуши и кеты, промысел ориентирован на сиговых рыб (более 30%), карася (10%), корюшку (9%), щуку (5%). Почти 98% промысловой нагрузки сосредоточено в реках и приходится на период нерестового хода анадромных рыб. Следует отметить, что в данном округе практически не добывают леща, составляющего основу общероссийских пресноводных уловов.
Согласно прогнозным оценкам, до 2020 г. увеличения общих объемов вылова гидробионтов естественного происхождения в пресных водоемах выше 120 тыс. тонн ожидать не следует.
Состав уловов из пресных водоемов достаточно стабилен. Более половины добычи приходится на карповых рыб.
Согласно статистическим данным, ежегодно население нашей страны приобретает через торговую сеть 1,1-1,3 млн. рыбопродукции. Доля российских производителей в этом секторе составляет около 50%. Поскольку практически весь учтенный улов из пресных водоемов поступает на внутренний рынок, именно пресноводные объекты промысла обеспечивают от 20 до 30% потребностей потребителей отечественной рыбопродукции. Речь в данном случае идет лишь о том вылове, который получают от водных биологических ресурсов естественного происхождения.
Оценивая перспективы эксплуатации естественных запасов, по-видимому, можно рассчитывать на некоторый рост уловов. Однако речь должна идти не столько об увеличении самой добычи, сколько о налаживании системы учета существующего вылова. Маловероятно, что фактические уловы в пресноводных водоемах значительно сократились, по сравнению с 80-ми годами XX века. Скорее всего, за счет развития других видов рыболовства, кроме промышленного, реальные объемы вылова в пресных водоемах Российской Федерации в настоящее время составляют не менее 500 тыс. тонн.
Значительную часть ресурсного потенциала пресноводных водоемов нашей страны традиционно составляла продукция, полученная в результате товарного выращивания. В этом секторе рыбного хозяйства в конце 80-х -начале 90-х гг. также произошло существенное (почти в 7 раз) снижение производства. Начиная со второй половины 90-х годов, наметилась некоторая тенденция к росту объемов товарного выращивания водных биоресурсов. В 2005 г. производство товарной рыбы составило более 120 тыс. тонн. Согласно опубликованным планам, объемы отечественного производства аквакультуры могут возрасти к 2010, 2015 и 2020 гг., соответственно, до 160, 250 и 300 тыс. тонн (Рыбохозяйственный комплекс Российской Федерации, 2004). При этом более 70% продукции должны дать карповые рыбы, составляющие основу современного отечественного товарного выращивания. Обоснованность подобного планирования весьма сомнительна, поскольку уже сейчас культивирование карповых в России находится на нижнем пределе рентабельности.
Более подробно проблемы, связанные с аквакультурой, мы рассмотрим ниже. В контексте данного раздела следует лишь заметить, что отечественная рыбная промышленность кардинально отстала от других ведущих рыболовных держав в плане развития товарного выращивания водных биоресурсов. Увлекшись ностальгическими воспоминаниями о былом присутствии советского рыбодобывающего флота практически во всех районах Мирового океана, последние генерации руководителей отрасли не смогли оценить мировые тенденции в современном рыболовстве и принять своевременные меры по развитию аквакультуры. Такая ситуация совершенно противоестественна, поскольку отечественные ученые добились выдающихся успехов в разработке научных основ искусственного воспроизводства различных промысловых объектов.
3.2.2. Биологические ресурсы морских вод, территориального моря, континентального шельфа, исключительной экономической зоны Российской Федерации, а также Каспийского и Азовского морей
3.2.2.1. Каспийский рыбопромысловый бассейн
Обсуждая рыболовство в Каспийском море, трудно избежать соблазна и не сообщить о водоеме и прилегающих территориях некоторые общие географические сведения (Моисеев, 1989; Состояние запасов промысловых объектов ..., 2001; Войтоловский и др., 2001). Прежде всего, о том, что Каспий - самое большое на планете бессточное озеро с водным зеркалом более 360 тыс. кв. км. Весь водосборный бассейн представляет собой огромную котловину, наиболее низкая часть которой - собственно море -заполнена водой в объеме 75 тыс. куб. км. Наибольшие глубины достигают более 1 км. Средняя - 184 м. Акватории с глубинами до 200 м составляют около 70% площади водоема, мелководья глубиной до 10 м - 28%. Соленость равна 12,9%%. В Каспийском море не выражена биогеографическая зональность. Все живущие здесь организмы составляют единую экосистему, которая в свою очередь существует в крайне неустойчивой среде, не имеющей аналогов в мире. В морской акватории и приустьевых участках рек обитает 123 вида и подвида рыб. Собственно в море, по-видимому, около 80-ти видов.
Рис. 3.23. Общий вылов рыб в Каспийском бассейне.
Площадь водосборного бассейна тоже самая большая на Земле - 3500 тыс. кв. км. В море впадает более 130 рек, привносящих в него каждый год около 300 куб. км воды, которая затем целиком испаряется с его поверхности. Поскольку Каспий не имеет стока, то все вещества, которые с речными водами попадают сюда, уже никогда не покидают его.
Для Каспийского моря характерна изменчивость уровня воды. Такую изменчивость, в отличие от многих районов Мирового океана (Линдберг, 1972) не связывают с глобальными изменениями климата на планете. Природу наблюдаемых изменений считают загадкой мирового масштаба. Поскольку череда маловодных лет и понижение уровня моря до отметки "минус 29 м" (в 1977 г.) сопровождались сокращением запасов наиболее ценных промысловых видов, то повышенную биологическую продуктивность Каспия рассматривали, как следствие большой водности впадающих рек и его высокого (минус 26,6 м) уровня. Однако последовавший затем обратный процесс и подъем воды до отметки "минус 27" в 1998 г. не привел к адекватному росту уловов.
Рис. 3.24. Состав отечественных уловов рыб в Каспийском бассейне.
Из-за таких колебаний уровня моря, которые по масштабу последствий превосходят существующее антропогенное воздействие, некоторые исследователи рассматривают историю водоема, как историю катастроф (1.с).
Среди основных промысловых морей России рыбопродуктивность верхнего так называемого "живого" слоя Каспия одна из наиболее низких -3,9 г/кв. м в год. Поэтому и средний показатель ежегодного вылова рыбы также довольно низкий - 1,4 г/кв.м. Однако по продукции фитопланктона (13,8 кг/ кв. м в год) Каспийское море уступает лишь Азовскому. Соотношение вылова планктонофагов, бентофагов и хищников в 80-е годы составляло 79:16:5.
Динамика отечественного вылова рыбы в Каспии отражена на рисунке 3.23. С начала прошлого века до конца 80-х годов суммарные объемы добычи находились преимущественно в интервале от 350 до 450 тыс. тонн. Однако существенным образом изменялся состав уловов (Рис. 3.24). Если до начала 50-х годов в них преобладали ценные виды: осетровые, вобла, сельдь, крупный частик, то затем наиболее массовым объектом промысла стали кильки.
Рис. 3.25. Вылов осетровых рыб в Каспийском бассейне.
Произошедшие замещения одних видов другими связывают с воздействием на Каспийский бассейн гидростроительства и нарушением гидрологического режима р. Волги, обеспечивавшей поступление более 80% пресных вод. При этом в самой реке площади нерестилищ осетровых рыб сократились с 3600 до 430 га, а в море резко ухудшились условия для нагула основных промысловых видов. Последствия только этого вмешательства в экологическую ситуацию на Каспии связывают с ежегодным снижением уловов осетровых, сельди, воблы, сазана, леща и других ценных промысловых рыб на 180 тыс. тонн.
В начале данной главы мы упоминали о том, что в случае резкого сокращения численности более востребованных объектов рыболовства им на смену приходят другие, обычно менее ценные. В классическом варианте такую ситуацию можно было наблюдать на Каспии. Зарегулирование стока впадающих в него рек самым негативным образом отразилось на состоянии запасов наиболее ценных промысловых объектов. Уловы сельди, находившиеся до конца 40-х гг. на уровне 100-300 тыс. тонн, после 60-х годов не превышали 5 тыс. тонн. Среднегодовой вылов воблы в сопоставляемые периоды сократился от 100-150 тыс. тонн до 5-10 тыс. тонн. Аналогичные изменения произошли и с численностью некоторых других видов: осетровыми, судаком, сазаном и т.д. Зато объемы добычи менее ценных килек после зарегулирования волжского стока увеличились от 10 тыс. тонн до 300-400 тыс. тонн.
Современные прогнозные оценки по поводу состояния запасов водных биологических ресурсов Каспия и перспектив отечественного рыболовства в этом бассейне весьма пессимистичные. Отсутствие оптимизма обусловлено тремя основными причинами. Во-первых, колоссальным размахом браконьерства. Во-вторых, оккупацией моря нефте- и газодобытчиками. В-третьих, неопределенностью международного статуса Каспия.
Если еще лет 15-20 назад можно было говорить почти о полной монополии отечественной черной икры на мировом рынке, то в 2006 г. Россию по решению СИТЕС лишили права быть поставщиком этого вида продукции. В 2001 г. Российская Федерация взяла на себя обязательство полностью прекратить промышленный лов осетровых рыб. Один из авторов данной книги принимал участие в подготовке соответствующих документов, будучи заместителем главы российской делегации на сессии СИТЕС в Париже. Можно, конечно, очередной раз вспомнить о том, что в подобных решениях присутствует не только желание сохранить каспийских осетров, но и очевидные коммерческие интересы поставщиков икры, в том числе из искусственно выращенных рыб. Однако от этого ситуация с состоянием запасов белуги, русского осетра, севрюги в Каспии не улучшится. А ситуация эта, по оценкам ученых, рыбаков и управленцев, катастрофическая (Рис. 3.25). Трудно не согласиться с тем, что в настоящее время созданы предпосылки для уничтожения промысловых запасов осетровых в ближайшие годы (1.с). Сегодня уже на уровне Министра сельского хозяйства России заявлено, что объем браконьерского вылова этих рыб в 10-20 раз превышает официально разрешенный.
Принятие технических мер по предотвращению катастрофы, в частности установление государственной монополии на добычу осетровых рыб, производство и оборот продукции из них, завязло в бесконечных дискуссиях, демонстрирующих, по сути, паралич исполнительной власти в стране.
Напомним кратко историю вопроса. Идея о государственной монополии на эту сферу деятельности, по-видимому, возникла в конце 90-х годов минувшего столетия. В 2001 г. с таким предложением губернатор Астраханской области А.П. Гужвин обратился к Председателю Правительства Российской Федерации М.М. Касьянову, совершавшему поездку по области. Ответ последнего, пересказанный одним из участников той встречи, впечатляет. Премьер-министр, сказал, что в случае принятия такого решения, может возникнуть персональная угроза его жизни. Кто знает, не пошутил ли таким образом Михаил Михайлович. Тем не менее, губернаторы Астраханской области сперва А.П. Гужвин, а после скоропостижной кончины Анатолия Петровича, А.А. Жилкин обращались с тем же предложением к Президенту страны В.В. Путину. Последовала череда поручений и чиновничьих отписок на них. В 2005 г. вопрос, как принято говорить на канцелярском наречии, активизировался. Прошла серия заседаний, на которых обсуждали идею об установлении государственной монополии на добычу осетровых рыб, производство и оборот продукции из них. Вначале на двух заседаниях Правительственной комиссии по вопросам развития агропромышленного комплекса и рыболовства, затем на совещании, посвященном проблемам рыболовства в Каспийском бассейне, прошедшем под председательством министра сельского хозяйства России А.В. Гордеева и губернатора А.А. Жилкина (Астрахань, сентябрь) и, наконец, на заседании Правительства Российской Федерации (декабрь).
Принципиально (а точнее эмоционально) на всех уровнях данную идею поддержали. Против выступили руководители двух ведомств -Министерства экономического развития и торговли Российской Федерации и Федеральной антимонопольной службы. Мотив у этих ведомств один. Любая монополия вредит развитию открытой конкуренции.
Если бы не было известно, что по уровню коррупции Россия находится среди мировых лидеров, то мы бы предположили инопланетное происхождение некоторых руководителей. Действительно, разумом сложно понять, как можно бороться за развитие конкуренции там, где сам объект конкурентных отношений вот-вот исчезнет. Причем, это исчезновение вряд ли затронет жизненные принципы тех, кто завтра, по-видимому, предложит отменить регистрацию семейных отношений, поскольку это по существующей логике антимонополистов также ограничивает свободную конкуренцию. Однако исчезновение осетровых уже сегодня с неизбежной очевидностью затрагивает интересы нашей страны. Той самой, которая еще совсем недавно была фактическим монополистом на мировом рынке продукции из этих рыб.
Рис. 3.26. Вылов водных биоресурсов в бассейне Азовского моря.
Попытаемся оценить современный промысловый потенциал рыбных ресурсов в бассейне Каспийского моря. Согласно расчетам Е.Н. Казанчеева (1985), ориентированным на середину 80-х годов XX века, местное биологическое сообщество, включающее все организмы животного и растительного происхождения, весило 2851 млн. тонн. Доля рыб составляла 0,11% или около 3 млн. тонн. По мнению П.А. Моисеева (1989), биомасса рыб в Каспийском море равна 4 млн. тонн. Отечественный промысел в те же годы находился на уровне 350 тыс. тонн, т.е. составлял 9-12% от суммарной биомассы всех рыб или 0,012% от общей массы "живого вещества" в Каспии. Если учесть, что официальная статистика вылова не учитывала любительский и браконьерский вылов, и добавить к этому уловы Ирана, составлявшие около 15% общего изъятия рыбы в Каспии, то придется признать чрезмерной промысловую нагрузку, которая существовала на бассейне в обсуждаемый период времени. Такой пресс, по-видимому, не привел к окончательной деградации каспийского ихтиоцена только потому, что основу промысла, начиная с 60-х годов определяли кильки - виды с коротким жизненным циклом и быстрыми темпами сменяемости поколений. Для других видов, особенно относимых к категории наиболее ценных, подобный промысловый пресс не допустим. Доля изъятия должна быть существенно ниже, как минимум в 2-3 раза. Однако, исходя из данных о вылове более ценных рыб (Рис. 3.24) в 30-40-е гг. на бассейне практиковали именно чрезмерный промысел. По всей вероятности, длительное превышение оптимальных уровней промысловой смертности оказалось одним из факторов, который в сочетании с зарегулированием стока рек изменил соотношение в уловах ценных и малоценных объектов.
Рис. 3.27. Состав уловов морских рыб в Азовском море.
Таким образом, для Каспийского бассейна возможны две основные модели организации рыболовства. Либо относительно невысокие уловы (общий объем около 150-200 тыс. тонн) при ориентации на добычу более ценных видов - либо увеличение уловов, как минимум в два раза, за счет преобладания в рыбном сообществе малоценных короткоцикловых видов. Поскольку в настоящее время ситуация лишь ухудшилась, то вряд ли на ближайшую перспективу можно надеяться на рост запасов сельди, воблы и большинства видов, относимых к крупному частику. Поэтому рыболовство на Каспии, очевидно, будет развиваться по второй модели. Конечно, лишь в том случае, если прибрежным государствам удастся в ближайшее время выработать и принять адекватные меры по управлению запасами водных биоресурсов. Если Каспийское море перестанет быть морем Проблем.
3.2.2.2. Азово-Черноморский рыбопромысловый бассейн
Как известно из палеогеографии, современные акватории Каспийского, Черного, Азовского и Аральского морей ранее составляли единый водный бассейн, который в разные исторические отрезки времени называли Хвалынским, Сарматским и Понтическим морями. В известном нам виде упомянутые водоемы сформировались относительно (по геологическим меркам) недавно - около 100 тыс. лет назад, т.е. уже в четвертичный период, когда на Земле существовал человек. До сих пор, говоря о Каспийском и Черном морях, употребляют выражение Понто-Каспийский бассейн.
Рис. 3.28. Соотношение рыбопромысловой активности причерноморских стран.
Азовское море отличается малыми размерами (39 тыс. кв. км), небольшими глубинами (в среднем 7,2 м) и объемом (около 0,3 тыс. куб. км), слабым водообменом с другими морями, значительным влиянием речного стока на формирование океанографического (соленость, газовый, биогенный и гидрохимический режимы) и биологического (состав населения, продуктивность, экологические отношения) обликов экосистемы (Мировой океан..., 2001).
Максимальный официально зафиксированный в Азовском море вылов составил 301 тыс. тонн или в среднем около 85 кг с каждого гектара водной поверхности. На основании этого, данный водоем считают наиболее продуктивным не только среди всех морей бывшего Советского Союза, но и во всем Мировом океане (Зенкевич, 1963; Моисеев, 1989). Согласно расчетам, ежегодный вылов рыбы составлял 8,2 г/кв. м. Ежегодная продукция фитопланктона - 22500 г/кв. м, зоопланктона - 160 г/кв. м, зообентоса -950 г/кв. м, рыбы - 21,3 г/кв. м. Соотношение вылова планктонофагов, бентофагов и хищников выглядело как 76:21:3. Естественно, приведенные выше параметры характеризуют тот период, когда экологическая ситуация в Азовском море была совершенно иной, чем теперь. Здесь обитает около 80-ти видов рыб.
Как и в ситуации с Каспием, огромное воздействие на экосистему Азовского моря оказало гидростроительство, достигшее особого размаха с начала 50-х годов прошлого столетия. В результате был перекрыт доступ производителей анадромных рыб (осетровые, сельди, судак, некоторые карповые и др.) к нерестилищам, расположенным выше плотин. Изменилась динамика поверхностного стока, причем полностью прекратились весенние разливы рек. Произошло нарушение естественных условий воспроизводства массовых анадромных видов рыб на участках, заливаемых в период половодья (осетровые, сельди, судак, лещ, сазан и др.), и в лиманах (судак, тарань и др. карповые). Работа многочисленных водозаборных сооружений сопровождалась массовой гибелью молоди ценных промысловых рыб. Объемы потерь оказались сопоставимы с количеством мальков, искусственно выращиваемых в регионе для поддержания запасов осетровых, судака, леща, тарани, рыбца. Промышленное производство и сельское хозяйство в результате своей деятельности обеспечили сильнейшее загрязнение морских вод, а также безвозвратное изъятие части речного стока. Нередкими стали случаи массовой гибели гидробионтов.
Рис. 3.29. Отечественный вылов в Черном море.
В результате негативных изменений, произошедших в экосистеме Азовского моря, резко снизилась продуктивность водоема. Сократились уловы рыб (Рис. 3.26). Если в 30-60-е гг. среднегодовой вылов находился на уровне 175-200 тыс. тонн, то в последнее десятилетие прошлого века он не превышал 30 тыс. тонн при рекомендованном ОДУ около 50 тыс. тонн. Столь резкое снижение уловов связано еще с одним фактором, отрицательно сказавшемся на рыболовстве в бассейне, - случайным вселением гребневика мнемиопсиса. Уже в первый же год появления этого вида в море перестали ловить хамсу, обеспечивавшую порой уловы в 100-120 тыс. тонн (Рис. 3.27).
В настоящее время отечественное рыболовство в Азовском море переживает острый кризис. Это обусловлено, прежде всего, разгулом браконьерства. Под его воздействием, по-видимому, полностью истреблены природные популяции осетровых рыб. Во всяком случае, уже нет возможности отловить в достаточном количестве производителей даже для целей искусственного воспроизводства. Существуют неурегулированные проблемы в области рыболовства на море между Россией и Украиной. Возможные объемы промышленного изъятия отечественные рыбаки осваивают не полностью. Прежде всего, это касается тюльки и макрофитов, ОДУ которых рекомендован для 2007 г. на уровне 40 и 160 тыс. тонн, соответственно (Основные результаты научно-исследовательской деятельности ФГУП "АзНИРХ" за 2005 г.)
Рис. 3.30. Отечественный вылов основных промысловых видов рыб в Черном море.
Черное море самое большое и глубокое в Понто-Каспийском бассейне. Общая площадь водной поверхности равна 432 тыс. кв. км. Средняя глубина составляет 1315 м. Соленость - 17,5%%.
Здесь учтено 184 вида и подвида рыб (Берг, 1949; Световидов, 1964). В связи с наличием в море сероводородной зоны, донные организмы обитают лишь на 20% его площади. В большинстве районов нижняя граница жизни проходит на глубинах 120-135 м. Указанный фактор оказывает существенное воздействие на запасы прибрежно-донных рыб (камбала-калкан, барабуля, мерланг, кефали и др.) (Луц и др., 2005). Более многочисленны пелагические виды, обитающие в поверхностных слоях моря (шпрот, хамса, скумбрия, пеламида, ставрида, луфарь). До середины 60-х годов XX века в этом водоеме существовало большое количество доминантных видов рыб с относительно низкой биомассой. В конце указанного десятилетия устойчивость ихтиоцена была нарушена. Произошел рост ихтиомассы с одновременным уменьшением видов, ее обеспечивающих (1.с).
Черное море отличается наиболее низкой рыбопродуктивностью среди всех промысловых морей России. Упомянутый показатель составляет 3 г/кв. м в год. Ежегодная продукция фитопланктона, зоопланктона и зообентоса равна, соответственно, 7620, 711, 660 г/кв. м. Соотношение в вылове планктонофагов, бентофагов и хищников - 82:7:11.
Рис. 3.31. Состав российских уловов рыб в Баренц-регионе при относительно высокой численности мойвы (2002 год).
В 50-е и до конца 60-х гг. более половины добытой рыбы была представлена значительно более ценными видами: пеламидой, скумбрией, луфа-рем, крупной ставридой, камбалой-калканом, кефалью, барабулей. Затем, в связи с произошедшими изменениями в составе рыбного сообщества Черного моря, в уловах возросла доля мелких пелагических рыб.
Наиболее активный промысел в обсуждаемом бассейне в настоящее время ведет Турция (Рис. 3.28). Украина, занимающая второе место по объемам вылова, добывает почти в 10 раз меньше рыбы. Отечественный вылов во времена СССР достигал 150-190 тыс. тонн, а суммарный всеми странами - 740-900 тыс. тонн (Мировой океан..., 2001; Моисеев, 1989). При этом собственно российские уловы были максимальными в 70-80-е гг., составляя в среднем 57 тыс. тонн (Рис. 3.29). Основными объектами промысла были хамса и шпрот, дававшие, соответственно, 81 и 12% вылова. С конца 80-х и в 90-е гг. происходило катастрофическое снижение запасов массовых видов рыб (и соответственно отечественной добычи - до 700-1700 тонн в год) в связи с интенсивным развитием в Черном море гребневика мнемиопсиса. В последнее время российские уловы несколько выросли и составляют немногим более 20 тыс. тонн. Основными объектами промысла по-прежнему остаются хамса и шпрот (Рис. 3.30). Однако их соотношение изменилось в пользу последнего вида. Кроме двух наиболее массовых гидробионтов, в уловах регулярно встречаются пиленгас, ставрида, барабуля, кефали, мерланг, акула и некоторые другие виды рыб (Луц и др., 2005).
Рис. 3.32. Состав российских уловов в Баренц-регионе при запрете промысла мойвы (2004 г.).
В российской части Черного моря промысловые запасы водных биологических ресурсов и теперь относительно высоки: шпрота - 150-200 тыс. тонн, мерланга - 20 тыс. тонн, рапаны - 200 тыс. тонн, цистозиры - 1-2 млн. тонн. Суммарный ОДУ на 2002 г. был определен в объеме 63,4 тыс. тонн, из которых 50 тыс. тонн пришлось на шпрота. Однако фактические уловы небольшие. Того же шпрота до 2000 г. добывали менее 5 тыс. тонн. По мнению ученых (Краткие результаты..., 2002), причина столь слабого освоения запасов этого объекта заключается в том, что в российских водах лишь часть стада образует промысловые скопления. Кроме того, сам промысел шпрота не слишком рентабелен, поэтому и вылов его остается не слишком высоким.
Несмотря на слабый интерес со стороны промышленников к добыче наиболее массовых видов, рекомендуемые наукой объемы вылова постоянно растут. Например, суммарный ОДУ для отечественного рыболовства в Черном море на 2004 г. составил 315,6 тыс. тонн, из которых 240 тыс. тонн пришлось на водоросли и 10 тыс. тонн - на рапану. Однако, в следующем 2005 г. рапана и водоросли из прогноза были исключены и ОДУ рекомендовали на уровне 67 тыс. тонн. В 2006 г. водорослей рекомендовали выловить 109 тыс. тонн, шпрота - 21 тыс. тонн, а рапаны - 2,8 тыс. тонн. Трудно предположить, что за один год в условиях полного отсутствия промысловой нагрузки рапана и все виды водорослей сначала дружно исчезли, а затем вновь появились в ощутимых количествах. По-видимому, этот эпизод лишний раз свидетельствует о четко проявившемся в 2004 г. стремлении к искусственному завышению возможных объемов изъятия для российского рыболовства. На 2007 г. возможные объемы изъятия рекомендованы для шпрота 42 тыс. тонн, для рапаны 10 тыс. тонн, для макрофитов 40 тыс. тонн. ОДУ более востребованных промыслом объектов значительно скромнее. Пиленгас - 0,5 тыс. тонн, хамса - 6,5 тыс. тонн, мерланг - 1,2 тыс. тонн, ставрида - 2,4 тыс. тонн, кефали - 0,425 тыс. тонн, барабуля - 0,24 тыс. тонн (Основные результаты научно-исследовательской деятельности ФГУП "АзНИРХ" за 2005 г.).
Отсутствие международных договоренностей не позволяет вести эффективный промысел черноморской хамсы, которая размножается и нагуливается у российского побережья, а пригодные для облова скопления формирует в водах Грузии. Тем не менее, рекомендованные объемы отечественного вылова в последнее время составляют 12-13 тыс. тонн.
В настоящее время общий отечественный вылов водных биологических ресурсов в Черном море не превышает 15 тыс. тонн. Дальнейшему наращиванию объемов добычи препятствуют недостаточное количество промыслового флота, отсутствие необходимых орудий лова и технологий переработки для рапаны и цистозиры.
3.2.2.3. Северный рыбопромысловый бассейн
Рис. 3.33. Состав ОДУ рыб Бвренцева моря в экономзоне России (2006 г.), тыс. тонн.
По своей значимости Северный бассейн последние полвека традиционно занимал второе место после Дальневосточного. Говоря о Северном рыбопромысловом бассейне, обычно подразумевают рыболовство не только в акватории Баренцева и Белого морей, иногда рассматривая последнее в качестве обширной губы (залива) Баренцева моря. Ранее и до сих пор предприятия, зарегистрированные в Мурманской, Архангельской, Ленинградской областях, Республике Карелии вели и ведут промысел в Северной Атлантике за пределами Российской экономической зоны. Непосредственно в Баренцевом море отмечено 147 видов и подвидов рыб и рыбообразных, относимых к 53 семействам (Андрияшев, 1954). При этом более трети таксонов представлены редко заходящими с запада рыбами бореального комплекса. Постоянно в море обитает около 90-95 видов, из которых промысловое значение имеют менее 30 (Промысловые рыбы Баренцева и Белого морей, 1952; Бенко, Пономаренко, 1972; Промысловые биологические ресурсы Северной Атлантики и прилегающих морей Северного Ледовитого океана, 1977а, б). Общее разнообразие рыб меньше в восточной и северной частях моря, по сравнению, соответственно, с западными и южными районами (Экология промысловых видов рыб Баренцева моря, 2001). При изменении климатических условий ареалы практически всех видов рыб меняются, что, в свою очередь, приводит к существенным изменениям в составе ихтиофауны отдельных морских районов.
Многие виды водных биоресурсов Баренцева моря в течение своего жизненного цикла выходят за пределы акватории, условно ограниченной на западе по линии мыс Нордкап - остров Медвежий - южная оконечность острова Шпицберген. Поэтому, исходя из особенностей распространения единых популяций основных промысловых рыб (трески, пикши, сайды, мойвы, сельди, морских окуней, черного палтуса и др.), логичнее говорить о рыбопромысловой акватории Баренц-региона, включая сюда, кроме самого Баренцева моря, северо-восточную часть Норвежского моря с прибрежными районами Лофотенских островов и Западного Шпицбергена. В силу указанных причин, основные объекты промысла на Северном бассейне относят к так называемым трансграничным видам, управление запасами которых Российская Федерация осуществляет совместно с другими странами.
Примерно 95% добычи в регионе определяют запасы следующих видов рыб: мойвы, трески, пикши, сайды, сайки, атлантическо-скандинав-ской сельди, окуня-клювача, золотистого окуня, черного палтуса, полосатой зубатки, пятнистой зубатки, синей зубатки, морской камбалы и камбалы-ерша. Особое место в этом списке, благодаря своей высокой стоимости, занимает атлантический лосось. В зависимости от состояния запасов основных промысловых объектов и нацеленности на добычу сайки, состав отечественных уловов в разные годы может сильно различаться (Рис. 3.31, 3.32). В Российской исключительной экономической зоне состав ОДУ рыб значительно отличается от соотношения видов при фактическом вылове во всем Баренц-регионе (Рис. 3.33).
Среди беспозвоночных гидробионтов первостепенное значение имеет северная креветка. В последние 10-15 лет возросла добыча исландского гребешка. Новый для Баренцева моря объект промысла - вселенный сюда в 60-е годы камчатский краб можно считать наиболее ценным объектом современного промысла на Северном бассейне.
Большинство из перечисленных промысловых объектов представлены высокобореальными видами, для которых Баренцево море служит крайней северо-восточной границей их обширного ареала (1.с).
Рис. 3.34. Динамика некоторых популяционных параметров баренцевоморской трески.
Некоторые исследователи среди наиболее массовых баренцевоморских видов подчеркивают особую роль пелагического комплекса рыб, представленного в основном мойвой, сельдью и сайкой. Эта роль не ограничена их высоким промысловым значением, поскольку они выступают еще и как главнейшие компоненты всей баренцевоморской экосистемы. Именно через них проходит основной поток энергии и вещества от низших экосистемных уровней (фито- и зоопланктона) к высшим трофическим уровням: хищным рыбам (включая тресковых), птицам и морским млекопитающим. Поэтому при разработке моделей управления многовидовым промыслом и регулировании рыболовства в регионе особо важное значение приобретает умение найти наиболее оптимальный баланс между возможными объемами вылова пелагических рыб и состоянием их запасов. Неудачи именно в этом направлении, по-видимому, спровоцировали кризисные ситуации в рыболовстве на Северном бассейне в 80-х и 90-х гг. прошлого столетия.
В Баренцевом море практически все рыболовство регулируют Россия и Норвегия, которые, начиная с 1976 г. совместно управляют запасами основных промысловых объектов в рамках Смешанной Российско-Норвежской комиссии по рыболовству (СРНК). К совместным относятся запасы трески, пикши, мойвы, креветки. Не совсем определено отношение стран к вселенному сюда советскими специалистами в 60-е годы XX века камчатскому крабу. Во всяком случае, на 34-й сессии СРНК российская сторона, следуя утвержденному техническому заданию на переговоры, обозначила свое намерение не считать камчатского краба объектом совместного управления его запасами.
Рис. 3.35. ОДУ и фактические уловы баренцевоморской трески.
Вылов трески, пикши и мойвы рыбаки каждой из сторон соглашения осуществляют по всей акватории моря, включая исключительные экономические зоны друг друга. Другие (так называемые третьи) страны получают квоты на вылов трески и пикши на основе ежегодных договоренностей между Россией и Норвегией. Дополнительно заключены соглашения в области рыболовства на Баренцевом море между названными государствами, с одной стороны, и Европейским Союзом, Исландией, Гренландией и Фарерскими островами, с другой. В настоящее время не завершена процедура делимитации Баренцева моря. Кроме зон юрисдикции Российской Федерации и Королевства Норвегия, существует так называемый смежный участок рыболовства (или "серая" зона), а также район, находящийся за пределами исключительных экономических зон обоих государств.
Треска - основной объект промысла на Северном бассейне, весьма условно относимый к группе донных рыб. Считают, что в баренцевоморском регионе обитает самостоятельная, наиболее многочисленная в Северной Атлантике популяция северо-восточной арктической трески (Экология промысловых видов рыб Баренцева моря, 2001). Плотные скопления этого (вида обычно перемещаются за косяками мелких пелагических рыб (мойвы, сельди, сайки), служащих основными объектами питания.
Для данной популяции характерны обширный возрастной состав, большая продолжительность жизни (20-22 года) рыб, быстрые темпы роста, высокая пищевая пластичность. Обладая такими свойствами, здешняя треска достигает значительной численности.
Нерестилища расположены у побережья Северной Норвегии, преимущественно в Вест-фьорде, и у Лофотенских островов. При совпадении периодов потепления вод и высокой численности популяции, треска нерестится и у мурманского побережья, преимущественно в Мотовском заливе. История эксплуатации запасов этого вида отмечена как подъемами, так и глубокими спадами (Рис. 3.34). Только в период с 1946 по 1999 гг. общий вылов трески в Баренц-регионе составил около 40 млн. тонн. Отечественным флотом с 1955 по 1999 гг. добыто более 12 млн. тонн, что составило 38% общего вылова. Высокие уловы были характерны для второй половины 50-х, начала и конца 60-х, а затем для середины 70-х годов. Максимальный вылов достигал в этот период времени примерно 1,2 млн. тонн. Затем последовал достаточно длительный период спада, когда общие объемы добычи составляли около 200 тыс. тонн. Это было связано с резким снижением запасов трески. В 80-е годы промысловый запас чаще всего находился на уровне около 1 млн. тонн, а нерестовый - в пределах 200 тыс. тонн.
В начале 90-х гг. прошлого столетия произошло относительно быстрое наращивание объемов вылова этого вида. Затем с 1997 г. до 2000 г. ОДУ постепенно снижали. По мнению некоторых исследователей, период с конца 70-х годов до конца прошлого столетия, за исключением 1992-1994 гг. следует считать фазой депрессии в состоянии запасов северо-восточной арктической трески (1.С.).
Оптимальная среднегодовая величина промыслового запаса в промежуток времени с 1946 до конца 70-х гг. составила 2,8-2,9 млн. тонн; нерестового запаса - около 0,7 млн. тонн. Средний общий вылов в этот период времени составлял ежегодно около 850 тыс. тонн или 28% средней величины промыслового запаса.
Статистика вылова в различных рыбопромысловых районах Северного бассейна позволяет предположить, что непосредственно в Баренцевом море добыча трески в большей степени зависит от состояния ее запасов, нежели по всему Баренц-региону.
В настоящее время можно говорить о периоде стабилизации вылова трески. Этому способствовал ряд обстоятельств и, прежде всего меры по регулированию ее запасов, принятые в последние годы в рамках Смешанной Российско-Норвежской комиссии по рыболовству.
Интересно отметить, что в середине 90-х годов промысел не осваивал в полной мере установленный ОДУ, а последний, в свою очередь, был ниже рекомендованного ИКЕС (Рис. 3.35). Нельзя не отметить, что это довольно уникальный случай в истории освоения запасов трески. Обычно принимаемый Россией и Норвегией ОДУ превышал рекомендации ИКЕС, а учтенный вылов оказывался еще выше.
Относительно оценок возможного вылова баренцевоморской трески существуют различные иногда диаметрально противоположные точки зрения. По-видимому, в целом состояние запасов этого вида в рассматриваемом бассейне не вызывает особых опасений. И основные противоречия обусловлены различием в подходах к эксплуатации запасов. Норвежцы больший акцент делают на долговременные, стратегические ориентиры и на экономику рыболовства. По их мнению, нет смысла стремиться к увеличению вылова, если при этом увеличивается риск сокращения нерестового запаса, а также возникают предпосылки к снижению стоимости добытой продукции на мировом рынке. Есть основания полагать, что предельным оптимальным для современного промыслового изъятия норвежские менеджеры считают общий уровень около 600 тыс. тонн.
В общем виде логику норвежского рыболовства, ориентированного на добычу трески, можно попытаться выразить следующим образом: стоимость уловов должны определять не столько объемы выловленной рыбы, сколько ее размеры. Известно, что цена более крупных экземпляров значительно выше. Поэтому цена уловов одного и того же объема, но с разным составом размерных классов может существенно различаться. С данным подходом согласны и многие российские рыбаки. Поэтому именно такие тенденции и получили развитие в последние годы.
Известно, что важнейшим фактором, влияющим на размерный состав популяции, служит объем ее нерестовой части. Особо заметное снижение доли крупных рыб в уловах происходило тогда, когда нерестовый запас баренцевоморской трески становился менее 500 тыс. тонн. Поэтому уровень в 460-500 тыс. тонн чаще всего рассматривают в качестве оптимума для нерестового запаса данной популяции.
Однако, поскольку существует явно выраженный дисбаланс между ОДУ и промысловыми мощностями, который на Северном бассейне достигает не менее 3-4 раз, большую активность проявляют сторонники необходимости увеличения возможных объемов добычи. Достаточно сказать, что каждое решение о согласовании ОДУ на очередной предстоящий год бурно обсуждают в средствах массовой информации, а одного из авторов, возглавлявшего российскую делегацию на пяти сессиях СРНК (31-34-й), судя по публикациям, окрестили "вредителем".
Оставим подобные ярлыки без комментариев, но обратим внимание на то, что именно в последние пять лет удалось в рамках ИКЕС отстоять точку зрения российских ученых на перспективы изменения биомассы баренце-воморской трески и согласовать новые подходы к возможному промысловому изъятию. Более того, именно по инициативе российской стороны в 2001 г. на 31-й сессии СРНК были приняты "Основные принципы и критерии долгосрочного, устойчивого управления живыми морскими ресурсами в Баренцевом и Норвежском морях", а затем учеными и менеджерами была разработана Стратегия управления запасами трески. Эта Стратегия, нацеленная, прежде всего, на обеспечение поддержания промысловой биомассы трески на высоком уровне, получила одобрение ИКЕС.
В этой связи, странно наблюдать, как некоторые специалисты, игравшие ключевую роль в разработке и принятии упомянутой Стратегии, более того, возглавлявшие российские делегации на рабочих совещаниях, сразу же после начала практического применения заложенных в документе принципов позиционировали себя, как активные критики самих основ данной стратегии. Понятно, что громко требовать дополнительные квоты на вылов намного проще, чем заниматься разработкой и внедрением мер, направленных на обеспечение неистощительного рыболовства. Следуя первому варианту, популярность приходит быстро и заметно. Во втором случае ко времени созревания успеха про автора обычно забывают. Однако в конкретной ситуации со Стратегией очередной раз проступает не только традиционная российская безвекторность, но еще и беспринципность некоторых коллег.
В настоящее время отечественный вылов баренцевоморской трески находится на среднеисторическом уровне около 200 тыс. тонн. Согласно принятой стратегии управления запасами этого вида Россия и Норвегия продекларировали:
- возможность создания условий для долгосрочного высокого уровня выгоды от эксплуатации запасов;
- стремление к достижению относительной стабильности ОДУ из года в год;
- важность использования всей доступной на данный момент информации о динамике запасов.
Следует сразу же отметить, что часть рыбопромышленников, преимущественно российских пытается по-своему, однобоко истолковать перечисленные принципы. Под "долгосрочным высоким уровнем выгоды" они понимают постоянное увеличение объемов вылова. При этом промысловики готовы идти на превышение ОДУ, которое, по их мнению, искусственно занижают некоторые, как они иногда выражаются "ангажированные ученые и руководители рыбной отрасли". Вероятно, некоторые из своих обещаний рыбопромышленники склонны выполнять. Во всяком случае, по оценке ИКЕС, ежегодное превышение ОДУ в последние несколько лет достигает около 100 тыс. тонн. Естественно, подобные переловы приходится учитывать при формировании прогнозов общих допустимых уловов. Поэтому добросовестные рыбаки теряют ежегодно право на вылов тех же самых 100 тыс. тонн: по 50 тыс. тонн для каждой из сторон. Директорат рыболовства Норвегии весьма активно настаивает на том, что основная часть нелегитимного вылова принадлежит российским судам, а наши рыбоохранные ведомства отмалчиваются. В этой связи у норвежских рыбаков все чаще прорывается вполне объяснимое желание пересмотреть в рамках Смешанной Российско-Норвежской комиссии по рыболовству ключи к распределению квот на треску.
Затронув проблему переловов и отношение к ней российских и норвежских рыбопромышленников и представителей государственных структур обеих стран, нельзя не остановиться еще на одном моменте. Выше мы упоминали о недовольстве, постоянно муссируемом некоторыми нашими коллегами, по поводу недостаточных объемов возможного вылова трески. Сложно не предположить, что довольно высокая активность в этом направлении отражает известный принцип: лучший способ защиты - нападение. Государственные служащие у нас в стране привыкли объясняться по любому поводу и даже без него. Поэтому, если какой-нибудь активист, поднаторевший в подобных делах еще в своей комсомольской жизни, первым успеет протрубить о том, что российский представитель в СРНК очередной раз предал интересы российских рыбаков, то дальше представителю остается лишь давать всякие пояснения. В Госкомрыболовстве, в Минсельхозе, в Правительстве. Благо - не показания. Попробуем, пользуясь случаем, рассмотреть насколько же ответственно сами отечественные рыбопромышленники относятся к состоянию запасов трески, т.е. того объекта от которого более всего зависит успех рыболовного бизнеса на Северном бассейне. Естественно, при этом мы не подразумеваем ориентацию на некие сиюминутные выгоды. Мы говорим о тех рыбодобывающих компаниях, которые нацелены на серьезное долговременное процветание. С этих позиций рассмотрим недавно опубликованные результаты исследований, выполненных в ПИНРО (Комличенко и др., 2005).
Авторами показано, что в течение 1996-2000 гг. при донном траловом промысле трески, который вели российские рыбопромысловые суда, ежегодно выбросы маломерной трески составляли от 8,1 млн. рыб до 34 млн. рыб. Средний вес каждого выброшенного экземпляра составил более 600 г. Иными словами, каждый год за борт было выброшено от 4,9 до 20,7 тыс. тонн неполовозрелых рыб. Общий вес выбросов трески за это время составил более 50 тыс. тонн. В пересчете на рыбу, которая могла бы быть легально добыта, если бы загубленная молодь достигла промыслового размера, потери оценены на уровне от 90 до 107 тыс. тонн. Стоимость указанных потерь для рыбного бизнеса составила от 162 млн. до 192 млн. американских долларов.
Весьма примечательно распределение выбросов по основным районам рыболовства в Баренц-регионе. Наибольшие выбросы отмечены в исключительной экономической зоне Российской Федерации (1,2-11,1%; в среднем 5,6%) и в так называемом Смежном участке (4,1-9,8%; в среднем 6,4%). Затем следует Медвежинско-Шпицбергенский рыбопромысловый район (1,7-5%; в среднем 2,8%). Наименьшие - в норвежской экономзоне (0,8-3,3%; в среднем 1,7%). Высокая доля выбросов в наших водах (47% общего количества выбросов по всему Баренцеву морю) обусловлена естественным постоянным присутствием значительного количества молоди на акватории российской экономзоны. Смежный участок рыболовства, на который пришлось почти 1/4 часть выбросов, также, особенно в холодные годы служит выростным районом для неполовозрелой трески. В экономзоне Норвегии, напротив, обычно концентрируется крупная половозрелая рыба.
Заслуживает внимания еще один момент, достаточно наглядно представленный в цитируемой работе. Речь идет о технологии переработки улова, т.е. уже о той его части, которую отделили от маломерной трески. На более-менее современных траулерах, которых, как известно у нас в стране не слишком много, процесс сортировки рыбы для получения филе происходит автоматически с использованием достаточно высокоточной весовой техники. На судах же, производящих мороженый полуфабрикат потрошеной обезглавленной трески, сортировку улова производят вручную, "на глазок". Поскольку существуют весьма жесткие требования при продаже продукции, то при сортировке рыбы часто занижают весовую градацию, к которой фактически относится конкретный экземпляр.
На примере 2001 г. показано, что из-за отсутствия технического оборудования для сортировки рыбы при отгрузке в Норвегию 120 тыс. тонн мороженого полуфабриката трески потери российских предприятий составили около 31 млн. долларов. Указанная сумма эквивалентна стоимости почти 18 тыс. тонн обезглавленной замороженной трески или 27 тыс. тонн сырца. Иными словами подобный подход к данной операции приводит к снижению стоимости улова примерно на 15%, по сравнению с его реальной ценой.
Сложно, конечно, признать уничтожение 1/ю части улова с нанесением при этом ежегодного ущерба самому себе в размере около 35 млн. долларов элементом ответственного рыболовства и умелым ведением бизнеса. Так же сложно понять, почему большинство российских рыбопромышленников теряют деньги, которые они могли бы заработать, если бы квота их предприятий была выше примерно на 10%. Однако эти вопросы почему-то почти не беспокоят российских рыбопромышленников, или, во всяком случае, их основную часть. По-видимому, они надеются, что все это никак не скажется на деятельности именно их предприятия. Так ли принципиально для наших рыбаков, ежегодно разбазаривающих 1/5 часть возможного вылова и, соответственно, своей прибыли, сокращение разрешенного вылова на 5-10%, если есть основания предполагать чрезмерную промысловую нагрузку на запасы. Нет, конечно. Особенно с учетом реальной доли российских финансов в номинально российском рыболовстве. Значит, причина кроется в чем-то другом.
На свой лад некоторые рыбопромышленники воспринимают и второй тезис стратегии управления запасами, полагая полезным ограничивать возможность снижения ОДУ в случае уменьшения запасов. Однако изменения в сторону увеличения, по их мнению, не должны быть ограничены.
Тем не менее, на 34-й сессии СРНК начато практическое применение принципов, заложенных в Стратегию, предполагающих следующие правила принятия решений:
1) ОДУ на следующий год устанавливают на исходном уровне, который рассчитывают как среднюю величину ОДУ на три последующих года на основании Fpa;
2) в последующие годы повторяют расчет ОДУ на следующий
трехлетний период на основании новых научных данных о динамике запаса,
однако при этом ОДУ можно изменять не более чем на 10% (+ или -) от
уровня ОДУ предыдущего года;
3) в случае снижения нерестового запаса до уровня менее Вра стороны
рассматривают возможность установления ОДУ на более низком уровне,
чем это следует из правил принятия решений.
Не смотря на негативные оценки в прессе, особенно мурманской, предпринятых в 2001-2005 гг. мер по управлению запасами трески, по прошествии некоторого времени можно констатировать, что в целом эти действия оказались правильными. Величина промыслового запаса выросла с 1110 тыс. тонн в 1999 г. до 1749 тыс. тонн в 2004 г. Одновременно увеличился нерестовый запас с 255 тыс. тонн до 851 тыс. тонн. На промысле растет улов на усилие. В уловах возросла доля крупных рыб и, соответственно, возросла рентабельность добычи. Все это позволяет надеяться на то, что при соблюдении установленных принципов управления запасами трески вылов этого вида будет оставаться на достаточно стабильном уровне с дальнейшей общей тенденцией увеличения.
Предыдущая часть раздела, посвященного состоянию запасов баренцевоморской трески, нами была подготовлена в июне 2006 г. Однако уже на завершающем этапе работы над текстом всей книгой (конец сентября этого же года) появилась новая информация, которую мы сочли необходимым принять во внимание, поскольку она в значительной мере, с одной стороны, характеризует тенденции отечественного рыболовства на Северном бассейне, а, с другой стороны, подтверждает правильность многих решений, принятых на 30-34-й сессиях СРНК.
Рис. 3.36. Российский вылов пикши.
Согласно расчетам, выполненным рабочей группой ИКЕС по арктическому рыболовству (AFWG), общий допустимый улов трески в 2007-2009 гг. мог бы составить 600 тыс. тонн. Такое заключение подтверждает высказанные нами ранее предположения относительно промысловых перспектив обсуждаемого объекта. Однако, по заключению той же AFWG, основанного на материалах, предоставленных норвежской делегацией, в 2004 и 2005 гг. нелегальный вылов трески составил 117 и 166 тыс. тонн, соответственно. Как следствие, произошло резкое ухудшение основных популяционных параметров вида: промыслового и нерестового запасов. При сложившемся уровне численности, следуя принятому СРНК Правилу регулирования вылова, ОДУ на 2007 г. должен составить 366 тыс. тонн, т.е. примерно на 100 тыс. меньше, чем в 2006 г. Однако, поскольку под воздействием браконьерского промысла возникла реальная угроза для численности вида, то дальнейшее следование Правилу в этой ситуации становится весьма проблематичным. Во всяком случае, такое мнение поступило из AFWG. По мнению этой рабочей группы ИКЕС, сохранение вылова на уровне, фактически достигнутом в 2005 г. (641 тыс. тонн), приведет запас к быстрому коллапсу и уже в 2009 г. в соответствии с принципами предо сторожного подхода должна произойти полная остановка промысла.
Интересно заметить, что даже при существующем безответственном отношении к промыслу наиболее важного объекта рыболовства на Северном бассейне, прежде всего, со стороны российских рыбопромышленников, сотрудники ВНИРО, занимающиеся прогнозированием вылова баренцевоморской трески, словно не замечают сложившиеся реалии. Как и в предыдущие несколько лет, ВНИРО предлагает установить ОДУ, превышающий на 140-150 тыс. тонн рекомендации AFWG и примерно на 90 тыс. тонн - цифры, следующие из Правила регулирования вылова. Естественно, в этой связи вновь предложено отказаться от этих Правил.
Рис. 3.37. Вылов палтусов в Баренц-регионе.
Конечно, упомянутый документ нельзя считать идеальным. По крайней мере, потому что его разрабатывали люди. С российской стороны, как мы уже отмечали выше, чаще всего рабочие группы по подготовке проекта Правил возглавлял В.М. Борисов - сотрудник ВНИРО, курирующий в головном институте подготовку прогнозных материалов для Северного рыбопромыслового бассейна. Безусловно, это очень эрудированный ученый, непременный участник многих сессий СРНК и крайне интересный человек. Можно отметить, что на опубликованные им материалы мы опирались в значительной степени при подготовке настоящего раздела (Экология промысловых видов рыб Баренцева моря, 2001). Так вот, на протяжении 2001-2005 гг. В.М. Борисов упорно высказывал свое особое мнение, согласно которому ОДУ, согласованное Смешанной российско-норвежской комиссией, было заниженным и его следовало увеличить приблизительно на 150 тыс. тонн. Некоторые отечественные судовладельцы, а особенно активисты околорыбопромышленной деятельности Баренц-региона очень любили цитировать подобные высказывания, считая их единственно верными.
По-видимому, сейчас появилась возможность подвести итог этой дискуссии. Практика переловов показала, что устанавливаемые СРНК объемы возможного изъятия трески были оптимальными. Следование ОДУ, на наш взгляд, вполне позволяло рассчитывать на позитивные промысловые перспективы для российского и норвежского рыболовства, о которых было сказано выше. Дополнительные 100-150 тыс. тонн оказались чрезмерным прессом на запасы трески. Это уже факт.
Все у нас, как в известной сказке про Царевну-лягушку. Иванушки вечно не там и не туда поспешают. Кожица догорает. Наши соседи еще активнее начнут наращивать продукцию аквакультуры. Теперь уже и на треске. А что будут делать российские рыбаки? За какие тридевять морей они будут ходить на промысел?
Суммарная добыча пикши в Баренц-регионе за вторую половину XX века превышала 6,1 млн. тонн. Доля вылова наших рыбаков составила около 41%. При этом непосредственно на Баренцево море пришлось примерно 62% изъятия.
Общий запас этого вида чаще всего находился в интервале от 200 до 400 тыс. тонн, достигая в отдельные годы (1972, 1973) более 840 тыс. тонн и снижаясь до 46-60 тыс. тонн (1983, 1984 гг.). Нерестовый запас обычно составлял 120-160 тыс. тонн с максимальными и минимальными значениями, соответственно 237 тыс. тонн (1975 г.) и 31 тыс. тонн (1985 и 1987 гг.).
По информации ПИНРО, в середине 90-х годов минувшего века биомасса промыслового запаса пикши находилась в состоянии устойчивого максимума, почти в 1,5 раза превысив среднемноголетние значения. Нерестовый запас за последние 15 лет был наиболее высоким в 1996-1997 гг. Затем к 2000 г. произошло достаточно резкое снижение перечисленных популяционных параметров до минимальных значений за указанный отрезок времени. В 2001-2003 гг. вновь наметилась тенденция к увеличению промыслового и нерестового запасов пикши за счет появления нескольких урожайных поколений. По всем признакам в ближайшее время такая тенденция будет сохраняться, что позволяет рассчитывать на благоприятные условия промысла данного вида.
В последнее время ежегодный отечественный вылов составлял около 30-50 тыс. тонн (Рис. 3.36). Рост запасов этого вида отражается и на общих допустимых уловах, которые были увеличены в период 2000-2004 гг. более чем в 2 раза: с 62 тыс. тонн до 130 тыс. тонн.
Черный палтус достаточно широко распространен по акватории Баренцева моря, однако основные промысловые скопления этого вида находятся за пределами исключительной экономической зоны Российской Федерации. Следует заметить, что, кроме указанного вида, в уловах встречается и белокорый палтус. Однако его доля не превышает 2%. В промысловой статистике данные о вылове обоих видов обычно объединяют.
Рис. 3.38. Промысловые популяционные параметры зубаток Баренц-региона.
Для черного палтуса, по которому существуют данные о состоянии запасов, начиная с 1964 г., отмечена тесная зависимость между величиной промыслового изъятия и биомассой популяции (Экология промысловых видов рыб Баренцева моря, 2001). В 1964-1969 гг., когда средняя величина промыслового изъятия составила 16%, происходил достаточно выраженный рост общего и нерестового запаса. В 1970 г. зафиксированы наибольшие за всю историю изучения черного палтуса значения указанных популяционных характеристик: 312 и 261 тыс. тонн, соответственно. После того, как величина изъятия в течение нескольких лет находилась на уровне около 30%, началось резкое и безостановочное снижение запасов. В 60-80-е годы XX века общие объемы изъятия чаще всего находились в пределах от 20 до 30 тыс. тонн. Максимальные уловы зафиксированы в 1970 и 1971 гг. Тогда было добыто 89 и 79 тыс. тонн, соответственно. Более половины вылова в указанный период времени приходилось на долю СССР (Рис. 3.37). В самом начале 90-х годов за счет активизации норвежского промысла суммарные уловы выросли до 33 тыс. тонн. При этом изымали почти 47% общего промыслового запаса. В последующий период времени, по-видимому, под воздействием высокой промысловой нагрузки запасы палтусов и, соответственно, их уловы резко сократились.
Рис. 3.39. Отечественный вылов камбал в Баренц-регионе.
Для предотвращения полной катастрофы с состоянием запасов палтусов, снизившихся до минимального уровня в 45 тыс. тонн, с 1992 г. решением СРНК был установлен запрет на специализированный траловый промысел. Вылов палтуса разрешали лишь в качестве прилова при добыче трески и некоторых других видов. Эти решения сопровождались дальнейшим снижением вылова.
Предпринятые меры благотворно сказались на состоянии запасов палтуса. Отмечен некоторый рост промыслового и нерестового запасов. Однако увеличение трудно назвать четко выраженным, поскольку в 2003 и 2004 гг. ученые вновь зафиксировали некоторое снижение упомянутых параметров, по сравнению с предыдущим 5-6-летним отрезком времени. Как бы то ни было, до настоящего времени добычу палтуса осуществляют лишь в качестве прилова при промысле других донных видов рыб и креветки, а также в ходе проведения научных исследований. Следует отметить, что в 1995-2004 гг. среднегодовой вылов норвежских судов был примерно в три раза выше отечественных.
Рис. 3.40. Отечественный вылов морских окуней в Баренц-регионе.
В последнее время можно говорить о том, что общий промысловый и нерестовый запас палтуса находятся выше той критической отметки, при которой следовало закрывать их специализированный промысел. Вопрос о возобновлении прямого промысла данного объекта рассматривали на последних сессиях СРНК, однако перспективы принятия положительного решения не слишком ясны. В сложившихся реалиях возможные потери каждой из сторон соглашения от установления фиксированного ОДУ могут превысить те издержки, которые существуют сегодня. Рассматривая перспективы отечественного промышленного лова, следует помнить, что основная добыча палтусов традиционно была сосредоточена в Норвежской экономической зоне и возле Шпицбергена. Непосредственно в Баренцевом море добывали не более 12-13% суммарного вылова. Норвежский вылов, как было упомянуто выше, превышает российский. В части проведения научных исследований палтуса сложился паритет сторон. Поэтому представителям России в СРНК не просто будет найти убедительные доводы в свою пользу при разработке так называемого "ключа распределения" долей возможного вылова.
Рис. 3.41. Отечественный вылов мойвы в Баренц-регионе.
Кроме того, следует учитывать то обстоятельство, что часть ОДУ придется передать третьим странам. При этом последние могут претендовать на долю вылова, более значительную, чем та, которая сложилась в период запрета специализированного промысла. В последнем случае потери грозят и России и Норвегии.
На промысле зубаток обычно встречаются три вида: синяя, пятнистая и полосатая. В 50-80-х годах XX века их ежегодные общие уловы (Рис. 3.38) находились в пределах 10-28 тыс. тонн (Экология промысловых видов рыб Баренцева моря, 2001). Затем наступил период депрессивного состояния запасов, что привело к существенному сокращению вылова этих рыб. Минимальные объемы добычи зафиксированы в 1990-1992 гг. (6-7 тыс. тонн).
Отечественный вылов зубаток за период 1946-1999 гг. составил около 600 тыс. тонн или 73 % общей добычи этих видов в Баренц-регионе. В первое постсоветское время уловы российского флота оставались примерно на том же уровне, что и раньше. В последние годы происходило снижение вылова. Так, если в 1998 г. было добыто 27,4 тыс. тонн, то в 2004 г. - лишь 12,7 тыс. тонн. Прогноз ОДУ весь этот период времени оставался практически неизменным.
Рис. 3.42. Отечественный вылов атлантическо-скандинавской сельди.
По информации ПИНРО состояние запасов данной группы видов достаточно стабильно. Отмечены не слишком значительные изменения биомассы в последние годы, как в сторону увеличения, так и в сторону уменьшения. У разных видов зубаток такие изменения происходят асинхронно. Поскольку доступность для промысла трех основных видов существенно отличается, это отражается и на динамике вылова. Например, в 2004 г. ученые отметили преобладание полосатой зубатки - объекта труднодоступного для отечественного тралового и ярусного промысла. Поэтому относительно высокая численность именно этого вида не привела к увеличению добычи зубаток в целом.
Вероятно, данные о состоянии запасов зубаток можно принимать с определенной долей сомнения. Во всяком случае, исходя из опубликованных соотношений между величиной промыслового запаса и объемами изъятия (1.с), по аналогии с другими видами рыб, давно должен был бы произойти крах численности баренцевоморских популяций зубаток. Сложно поверить, что длительное воздействие промыслового пресса, изымающего почти 50% общей биомассы, может благоприятствовать сохранению стабильного уровня ОДУ и, тем более, его повышению.
Камбал добывают преимущественно в качестве прилова при траловом промысле трески и пикши на Мурманском Мелководье и в Восточном Прибрежном районе. В уловах встречаются в основном морская камбала и камбала-ерш. Специализированный промысел этих видов не слишком развит. Состояние запасов этого вида оценивают как достаточно стабильное с незначительной тенденцией роста. Промысел камбалы-ерша не регулируют. Этот вид добывают исключительно в качестве прилова при траловом промысле других видов донных рыб (Рис. 3.39). Запас постепенно растет.
Морские окуни в Баренц-регионе служили объектом специализированного промысла преимущественно для российского и норвежского рыболовных флотов. Во второй половине 50-х - первой половине 70-х гг. XX века советские суда ежегодно добывали в среднем 30-40 тыс. тонн. Затем, с 1975 по 1985 гг. произошло увеличение уловов. Максимальный отечественный вылов в это время достигал 263 тыс. тонн при среднегодовой добыче около 100 тыс. тонн (Рис. 3.40). Затем наступил резкий спад. Начиная с 2003 г. специализированный промысел морских окуней был прекращен, поскольку состояние их запасов признали депрессивным.
Несмотря на то, что в эту группу входит несколько отдельных видов, традиционно вели общий учет вылова. Однако известно, что доля наиболее многочисленного вида - окуня-клювача - составляет 69,5% общего вылова морских окуней. Заметим, что упомянутый вид впервые был описан в 1951 г. В.И. Травиным. Это лишний раз свидетельствует о приоритетах отечественной науки в проведении биологических исследований и открытии промысловых запасов как в Северной Атлантике, так и во многих других районах Мирового океана.
Второй по биомассе - золотистый окунь. На его долю приходилось около 30% добычи. Третий вид - прибрежный окунь составлял в уловах не более десятых долей процента (Экология промысловых видов рыб Баренцева моря, 2001).
Согласно экспертным оценкам, промысловое изъятие морских окуней не должно превышать 10-13% промыслового запаса. Однако, несмотря на то, что с 1995 г. этот показатель не превышает 6%, восстановление запасов этих промысловых объектов идет крайне медленно. Позитивные рыбопромысловые ожидания на ближайшую перспективу с морскими окунями не связывают.
Рис. 3.43. Промысловые популяционные параметры атлантическо-скандинавской сельди.
Мойва, игравшая со второй половины 60-х годов прошлого столетия важную роль в рыболовстве на Северном рыбохозяйственном бассейне, несколько последних лет не входит в число промысловых объектов (Рис. 3.41). Запасы этого вида, под воздействием природных факторов, находятся на низком уровне. Как известно, ИКЕС для мойвы установил минимальный нерестовый уровень (Blim) в объеме 200 тыс. тонн. Этот же предел признает и Смешанная Российско-Норвежская комиссия по рыболовству. Если общая биомасса половозрелых рыб оказывается ниже указанного предела, то промысел закрывают.
Систематическое изучение запасов мойвы ведут, начиная с 1972 г. Тогда (1972-1976 гг.) при умеренном воздействии промысла и относительно благоприятных климатических условиях общая биомасса этого вида составляла 5,1-7,8 млн. тонн при нерестовом запасе в 0,9-3,2 млн. тонн (Экология промысловых видов рыб Баренцева моря, 2001). В 1977-1984 гг., как считают ученые, уровень промысловой нагрузки был выше оптимального. Общая биомасса мойвы находилась в пределах от 3 до 6,7 млн. тонн. Нерестовый запас - от 1,2 до 3,9 млн. тонн. В 80-е и в середине 90-х гг., когда популяция баренцевоморской мойвы находилась в состоянии депрессии, общая биомасса снижалась до 0,1-0,2 млн. тонн. Однако в период кратковременной вспышки численности, отмеченной в начале 90-х годов общая биомасса мойвы увеличивалась до 5,8-7,3 млн. тонн. Добыча в этот период времени составила 0,6-1,1 млн. тонн.
Рис. 3.44. Промысловые популяционные параметры сельди в период максимальной депрессии.
Весной 2005 г. нерестовый запас мойвы был оценен на уровне около 109 тыс. тонн. Основными причинами продолжающейся в настоящее время депрессии являются слабое пополнение запаса и сохранение повышенного пресса хищников на различных этапах жизненного цикла мойвы. Тем не менее, по мнению специалистов ПИНРО, современное состояние запасов напоминает недавнюю ситуацию, когда популяция мойвы выходила из очередной депрессии. Тогда, после пятилетнего перерыва (1994-1998 гг.), промысел был возобновлен в 1999 г. и продолжался до 2003 г. Следуя такой аналогии, можно предположить, что наблюдаемое снижение биомассы этого вида и закрытие промысла в 2004 г. не окажется слишком продолжительным.
Рис. 3.45. Отечественный вылов сайки в Баренцевом море.
Атлантическо-скандинавская сельдь - традиционный объект промысла на Северном бассейне. В Баренцево море личинки и молодь этого вида заносят течения из нерестилищ, расположенных у берегов Норвегии. Здесь сельдь достигает 4-6-летнего возраста и по мере приближения к половой зрелости мигрирует обратно в Норвежское море. Летом рыбы откармливаются в поверхностных водах южной половины Баренцева моря. В конце осени перемещаются к его западной акватории, где зимуют в придонных водах (Экология промысловых видов рыб Баренцева моря, 2001).
Отечественный вылов в 50-60-е годы XX века превышал 400 и даже 500 тыс. тонн (Рис 3.42). Район промысла включал Баренцево и Норвежское моря. Правда, уловы сельди непосредственно в акватории Баренцева моря обычно не превышали 10-15 тыс. тонн. В последнее время добыча здесь прекращена. Поскольку в российских водах сосредоточены неполовозрелые особи, одно из наших обязательств, которые приняла Россия в рамках подписанных в 1996 г. так называемых пятисторонних консультаций стран, прибрежных по отношению к запасу сельди: Российской Федерацией, Норвегией, Исландией, Фарерскими островами и Европейским Союзом, связано с прекращением промысла в отечественной экономзоне. За это российские суда получают право вести лов в Норвежской зоне и открытой части Норвежского моря. Национальная доля России составила 13,62% ОДУ этого вида. Незначительную часть национальной квоты вылова сельди (не более 3-5 тыс. тонн) российский флот осваивает в рыболовной зоне Фарерских островов в качестве прилова при промысле путассу.
Таким образом, данный объект принадлежит к видам, промысел которых регулируют международные соглашения в области рыболовства в исключительных экономических зонах иностранных государств и открытых районах Мирового океана. Атлантическо-скандинавская сельдь входит в перечень промысловых гидробионтов, управление запасами которых осуществляют в рамках Комиссии по рыболовству в северо-восточной части Атлантического океана (NEAFC). Однако из-за несогласованности позиций прибрежных государств, начиная с 2003 г. формализованные меры управления запасами сельди не действуют.
Максимальные значения общего и нерестового запасов атлантическо-скандинавской сельди зафиксированы в послевоенный период времени (1950 г.): 18 и 14 млн. тонн, соответственно (1.С.). Почти до конца 50-х годов численность популяции, состоявшей из 14-16 поколений, находилась на высоком историческом уровне (Рис. 3.43). Средняя промысловая нагрузка в этот период времени находилась на уровне менее 9%, однако слишком много вылавливали мелкой и неполовозрелой рыбы. Например, в 1952 и 1954 гг. такой сельди было выловлено, соответственно, 336 и 338 тыс. тонн. Фактически было изъято количество молоди, по численности равное целому урожайному поколению. Нерациональное распределение промысловой нагрузки на компоненты стада привело к тому, что в 1958-1962 гг. общий запас сельди сократился в два раза (до 5,6 млн. тонн), а нерестовый - почти в три раза (до 3,5 млн. тонн).
В последующий период времени под воздействием нарастающего промыслового пресса, достигшего в 1966 г. исторического максимума (1,955 млн. тонн) происходили существенные изменения возрастного состава и биомассы популяции. С 9,5 до 6,8 лет уменьшился средний возраст ее половозрелой части. Общий запас в том же году составил всего 3,7 млн. тонн, нерестовый - 2,6 млн. тонн. Доля вылова составила 53%. Более того, она продолжала расти. В 1968 г. почти полностью (90,5%) был изъят весь запас сельди. Под влиянием очевидного перелова, в 1969-1975 гг. общая биомасса этого вида составляла от 12 до 94 тыс. тонн, т.е. сократилась почти в 1000 раз, по сравнению со средним уровнем 50-х гг. Как видно из рисунка 3.44, в некоторые годы объемы вылова превышали не только биомассу нерестового запаса, но и общего промыслового запаса. Тем не менее, как это ни странно, даже в таких условиях был отмечен некоторый рост численности популяции. Не исключено, конечно, что в данный период времени погрешности в оценке запаса оказались сопоставимы с самим значением биомассы. В любом случае, вероятно, можно признать в качестве несомненного факта катастрофическое падение численности, продолжавшееся более 15 лет. Последствия для промысла оказались еще более тяжелыми. Среднегодовой вылов с 1969 по 1993 гг. был на порядок меньше, чем в 1950-1968 гг.
К началу-середине 90-х годов состояние запасов сельди более-менее стабилизировалось на относительно высоком историческом уровне. Общий запас составил 10-11 млн. тонн, нерестовый - 5-7 млн. тонн. Однако, после быстрого наращивания объемов добычи во второй половине 90-х годов, наметилась тенденция к сокращению общей и нерестовой биомассы. Большие ожидания в плане управления запасами атлантическо-скандинав-ской сельди и регулировании ее промысла связывали с деятельностью упоминавшихся выше пяти сторонних консультаций. К сожалению, эти надежды не оправдались, и юридически соглашение не действует. Возникшие противоречия сторон возобладали над стремлением не допустить повторения событий 70-80-х гг. прошлого столетия. Тем не менее, в первом пятилетии нынешнего века биомасса сельди находилась на относительно высоком уровне. Общий запас составлял 6,7-8,9 млн. тонн; нерестовый - 4,3-6,3 млн. тонн. Возможный вылов составил 710-850 тыс. тонн.
Вероятно, численность атлантическо-скандинавской сельди на ближайшую перспективу будет в наибольшей степени зависеть от того удастся или нет прибрежным государствам найти приемлемые подходы к управлению запасами этого вида.
Рис. 3.46. Уловы креветки в Баренц-регионе.
Сайка распространена преимущественно в восточной части Баренцева моря. Весьма многочисленна вокруг Новой Земли. Ее концентрации обычно приурочены к районам с ледовым припаем. Хозяйственное значение сайки остается незначительным, по сравнению с другими массовыми видами пелагических рыб (мойвой и сельдью). Практически вся добыча сосредоточена непосредственно в Баренцевом море. Кроме промыслового значения, велика роль сайки в качестве объекта питания хищных рыб (прежде всего трески), морских млекопитающих и птиц (Экология промысловых видов рыб Баренцева моря, 2001). Промысел этого вида начали активно развивать относительно недавно - с середины 60-х годов прошлого века. Наибольшие уловы (более 330 тыс. тонн) были получены в начале 70-х годов (Рис 3.45). Возможно, такая промысловая нагрузка оказалась чрезмерной и с 1976 по 1991 гг. продолжалась депрессия запасов этого вида. Попытки возобновить промысел сайки, предпринятые в 1982-1983 гг., по-видимому, лишь увеличили продолжительность депрессивного периода. Более-менее устойчивые уловы начали получать с 1992 г. В последнее время ежегодный вылов составлял около 40 тыс. тонн.
Специфика промысла сайки заключается в том, что он направлен на облов рыб старших возрастных групп, естественная смертность которых наиболее высока, а доля в общем запасе, напротив, незначительна. Такой подход позволяет в большей степени сохранять пополнение и поддерживать запас в более-менее стабильном состоянии. Одновременно это соответствует положениям концепции "предосторожного" подхода. Именно при таких условиях наиболее высока вероятность появления урожайных поколений.
Рис. 3.47. ОДУ камчатскго краба в Баренцевом море.
По данным ПИНРО, состояние запасов обсуждаемого вида достаточно устойчиво и находится на относительно высоком уровне. Рекомендуемые объемы вылова на 2006 г. составили 70 тыс. тонн при общем и нерестовом запасе, соответственно, 1,7 млн. тонн и 1,2 млн. тонн.
Сайда широко распространена в Баренцевом море. Это пелагическая стайная рыба, образующая промысловые скопления на различных глубинах шельфовой зоны, включая придонные воды (Экология промысловых видов рыб Баренцева моря, 2001). Большую часть года она проводит в Норвежской исключительной экономической зоне. В российские воды, а также в так называемый Смежный участок представители этого вида мигрируют при высоком уровне численности и в годы с повышенным теплосодержанием водных масс Нордкапского течения. Тогда в Российской экономзоне значительно возрастает прилов сайды на промысле трески и пикши. Иногда даже возникают условия для специализированного промысла этого вида.
Наибольшие промысловые скопления сайда образует в прибрежных районах обычно в гидрологических фронтальных зонах при взаимодействии атлантических и прибрежных баренцевоморских вод в районах вихревых образований. Иногда значительные концентрации этого вида отмечают в заливах мурманского побережья.
С 1946 по 1999 гг. в Баренцевом море и сопредельных районах, согласно данным рыбопромысловой статистики, было добыто более 7,5 млн. тонн сайды. Среднегодовая добыча составила около 140 тыс. тонн. Более 90% улова принадлежит Норвегии. Отечественные суда обеспечили менее 3% общей добычи, хотя в отдельные годы (1970, 1971) вылов достигал 40 и более тыс. тонн. В советский период времени значительную часть добытой сайды в отчетных материалах учитывали как треску (1.с).
В 1996-2002 годах отечественный вылов этого вида составлял 5-5,7 тыс. тонн. Специализированный промысел у нас, в отличие от норвежских рыбаков, не развит. Добычу сайды ведут преимущественно в Норвежской экономзоне при промысле других видов рыб. Объемы вылова регулируют через согласование в рамках СРНК общих объемов вылова и доли приловов. В период с 31-й по 34-ю сессию СРНК удалось увеличить возможности добычи сайды российскими рыбаками в рамках упомянутых критериев, соответственно, с 5 до 13 тыс. тонн и с 25 до 49%.
Промысловый и нерестовый запасы сайды в последнее время устойчиво находятся на хорошем уровне, превышая, соответственно, 1 и 0,5 млн. тонн, что позволяет считать этот вид перспективным объектом промысла на ближайшие годы.
Российская сторона на последних сессиях СРНК приводила целую систему аргументов, направленных на признание сайды совместным запасом. Однако представители Норвегии не идут на серьезное обсуждение данного вопроса, позволяющего рассчитывать нашим рыбакам на прямой промысел сайды в Норвежской зоне. При этом норвежцы не возражают против установления ОДУ для этого вида в Российской экономзоне и открытия у нас специализированного лова.
Северная креветка не пользуется большим спросом на потребительском рынке. Это, в свою очередь обусловливает невысокий интерес промысловиков к этому виду. При произошедшем в течение 2000-2004 гг. снижении общего вылова креветки в Баренцевом море с 83 до 25 тыс. тонн уловы российского флота сокращены с 19,6 до 2,4 тыс. тонн (Рис. 3.46). Не смотря на относительно низкую промысловую нагрузку, запасы обсуждаемого объекта снижаются. По-видимому, это связано с высокой естественной смертностью, обусловленной давлением хищников, прежде всего, трески. Также на низком уровне находится в последние годы пополнение.
Управление запасом креветки осуществляет СРНК. Возможные объемы добычи этого вида не устанавливают, что позволяет вести практически неограниченный вылов этого вида. Однако наши рыбопромышленники, в отличие от своих норвежских соседей, совершенно не используют благоприятную возможность, считая промысел данного вида нерентабельным. В значительной мере такое отношение обусловлено отсутствием у российских предприятий современных судов, пригодных для продуктивной работы на рассматриваемом объекте. Сложившиеся соотношения добычи норвежского и российского флотов создали предпосылки крайне неблагоприятных перспектив для отечественного рыболовства в отношении баренцевоморской креветки, поскольку история вылова в значительной степени влияет на установление так называемых "ключей к распределению" промысловых объектов, находящихся в совместном ведении. Следует полагать, что норвежские представители попытаются в ближайшее время юридически закрепить сложившиеся пропорции. По-видимому, деятельность наших соседей в данном направлении будет активизирована в том случае, если объемы российского вылова креветки начнут расти.
Камчатский краб в бассейне Баренцева моря представляет особый интерес для отечественных рыбопромышленников, поскольку дальневосточные скопления этого вида значительно снизили промысловое значение. Современное состояние запасов камчатского краба - результат успешной работы по его вселению в Баренцево море, проведенной в начале 60-х годов прошлого столетия советскими специалистами (Кузьмин, Гудимова, 2002). Основная заслуга в практической реализации такого проекта принадлежит Ю.И. Орлову, в то время сотруднику Центральной производственно-акклиматизационной станции (ЦПАС). Как это обычно бывает в нашей стране, человек, реализовавший проект, который приносит огромные доходы государству и частным компаниям, доживает свой век в подмосковных Мытищах на нищенскую пенсию, больной и забытый всеми, кроме близких родственников. Единственной наградой Ю.И. Орлову оказалась ведомственная медаль за заслуги в развитии агропромышленного комплекса России, которую удалось выбить к его 75-летию.
В начале 90-х годов акклиматизированный вид начал встречаться в уловах. Причем, почти синхронно поимки фиксировали в российских и норвежских водах. Начиная с 1994 г., в СРНК действуют меры управления запасом камчатского краба. Был установлен объем возможного вылова: вначале по 11 тыс. самцов промыслового размера для каждой из сторон. До 2003 г. включительно промысел краба вели только в режиме экспериментального (научного) лова. Затем был начат промышленный лов. При этом с 1994 г. по 2001 г. (решения 22-29 сессий СРНК) возможные объемы изъятия для России и Норвегии были равными (Рис. 3.47). Начиная с 2002 г. долю России в общем объеме вылова удалось существенно увеличить. На 2006 г. это соотношение составило почти 10:1. В российских водах - 3 млн. экз.; в норвежских - 310 тыс. экз.
Не смотря на быстрый рост объемов возможного вылова, ситуация с состоянием и управлением запасами камчатского краба вызывает большую тревогу. Это обусловлено следующими обстоятельствами. Во-первых, в российской экономзоне почти весь промысловый запас представлен самцами промыслового размера. Пополнение, которое могло бы обеспечить дальнейшее поддержание добычи на высоком уровне, не отмечено. В норвежских водах - ситуация иная. Здесь достаточно велика доля молоди и так называемых пререкрутов - самцов, которые должны постепенно по мере роста вступать в промысел в ближайшие годы. Во-вторых, по данным ПИНРО, зарегистрировано уменьшение площади плотных концентраций крабов промысловых размеров на Мурманском мелководье и в Восточном Прибрежном районе. И, наконец, в третьих, на 34 сессии СРНК российская сторона отказалась считать камчатского краба совместным запасом, на чем настаивала ранее, начиная с первых лет добычи этого вида в Баренцевом море. Один из авторов книги, будучи главой нашей делегации на упомянутой сессии, вряд ли забудет ту радость, с которой норвежцы восприняли очередной российский перл. Представитель Королевства Норвегии Й. Крог несколько раз переспросил: правильно ли он понял сказанное. После получения утвердительного ответа, норвежская сторона увеличила ОДУ в своей зоне на 2006 г. по сравнению с озвученным ранее значением.
По всей вероятности, камчатский краб, интродуцированный в Баренцево море переживает те же процессы, которые обычны для подавляющего большинства вселенцев, к каким бы видам живых существ они не принадлежали. Понятно, что речь не идет о тех случаях, когда вселенцы быстро погибают в новых районах. Практика показывает, что один из сценариев акклиматизации закономерно состоит из следующей последовательности основных этапов:
1) достаточно длительное приспособление индивидуумов к новым условиям существования;
2) наладка работы репродуктивной системы;
3) постепенное расширение нового ареала и медленное увеличение биомассы вселенца;
4) быстрый рост биомассы вселенца с одновременным ростом репродуктивного потенциала популяции;
5) стабилизация биомассы с последующим снижением репродуктивного потенциала популяции;
6) сокращение биомассы до некоторого уровня, на котором может возникнуть относительно длительное и устойчивое существование вселенца, как эволюционно приспособленного компонента в новой среде обитания.
В настоящее время камчатский краб в новой для себя среде, скорее всего, находится в конце 4-го - начале 5-го этапов своей адаптационной истории. Поэтому очень важно правильно выбрать тактику управления его запасами именно в этот период времени. Основных вариантов два: равномерно распределить ежегодную промысловую нагрузку на популяцию или резко увеличить объемы изъятия. Каждый из подходов содержит свои сильные и слабые стороны.
В первом случае можно относительно долго сохранять стабильный вылов и получать выверенные доходы. Однако при этом придется жертвовать той частью промыслового запаса, которая должна будет уменьшаться за счет естественной смертности и неучтенного вылова. Применительно к реально сложившейся на Северном бассейне ситуации при сохранении ежегодной добычи на уровне около 1-1,5 млн. экз. в ближайшие 5-7 лет можно было бы рассчитывать на устойчивые промысловые (и экономические) перспективы, связанные с камчатским крабом. Данный вариант содержит в себе меньшие риски для перехода к следующему этапу (6), когда популяция должна будет перейти от неустойчивого состояния всплеска численности к равновесному состоянию. На том этапе численность, скорее всего, окажется более низкой. При реализации следующего из двух основных вариантов можно предположить, что численные потери промысловых самцов будут значительно меньшими, поскольку при желании весь запас можно выловить в течение 1-2 лет. Однако при этом, неизбежно будет обрушен рынок крабовой продукции с соответствующими экономическими последствиями для тех, кто занимается этим бизнесом. Совершенно иные риски возникают и для самой популяции. Наложение трендов естественного сокращения биомассы и резкое увеличение промысловой нагрузки, неизбежно, приведет к последствиям более необратимым, чем то, что произошло с камчатским крабом в традиционном районе его обитания - на Дальнем Востоке.
Следует отметить, что, как это опять же характерно для нашей страны, на практике был реализован вариант, близкий ко второму. Говорить об уничтожении запасов пока преждевременно - нет надежной информации. Однако цены на крабовую продукцию на мировом рынке действительно существенно снизились.
В последние годы сложились очевидные противоречия между Полярным институтом и головным московским при оценке запаса камчатского краба в Баренцевом море. По мнению специалистов ПИНРО, отслеживающих состояние данного вида с момента его вселения, на 2006 г. следовало установить ОДУ в размере 1 млн. экз. ВНИРО, настоял на увеличении промыслового изъятия до 3 млн. экз.
До открытия промышленного лова обсуждаемого объекта сотрудники ВНИРО не слишком много внимания уделяли изучению его запасов, при каждом удобном случае подчеркивая приоритет ПИНРО в данном вопросе. Основные усилия московских специалистов по ракообразным были направлены на помощь своим дальневосточным коллегам. По-видимому, теперь, когда там запасы камчатского краба уничтожены, возникло большое желание использовать накопленный ценный опыт в противоположной части России. Во всяком случае, в настойчивом стремлении ВНИРО к увеличению ОДУ люди хотя бы немного знакомые с новейшей историей отечественного рыболовства могут найти немало аналогий. Тот же институт, те же руководители, те же подходы к выработке рекомендаций по управлению запасами. Значит, надо ждать тех же результатов. Правда, при этом директор ВНИРО Б.Н. Котенев неоднократно публично с трибуны современный российский промысел называл истреблением водных биоресурсов. Такая оценка, в частности прозвучала на конференции, посвященной 100-летнему юбилею А.А. Ишкова, руководившего рыбным хозяйством страны почти 40 лет. Извечная дилемма: на словах одно - на деле другое.
После небольшого отступления от темы, несколько поясним свое отношение к тому обстоятельству, что в рамках СРНК Россия изменила трактовку камчатского краба в Баренцевом море как совместного запаса. Россия, как государство, своими действиями создала предпосылки для ущемления своих же рыбохозяйственных интересов. Наблюдаемые тенденции в акклиматизационной судьбе краба свидетельствуют о том, что в российских водах (территориальных и экономзоне) в достаточно скором времени биомасса этого вида может стать значительно ниже, чем в норвежских. Причем это произойдет даже в том случае, если промысловая нагрузка будет более сбалансирована, поскольку пополнение промысловых самцов резко затормозилось. Таким образом, основная часть запасов камчатского краба сосредоточится в зоне Норвегии. В том случае, если речь идет о совместном запасе, Россия вправе претендовать на освоение части запаса за пределами своих вод. Что, собственно говоря, происходит при промысле той же трески. Поскольку всем очевидна заслуга России в самом появлении данного вида в Баренцевом море, то норвежцы, несомненно, были готовы именно к такому развитию событий. Поэтому они не скрывали своей радости по поводу нашего сообщения о том, что теперь мы считаем скопления камчатского краба в зонах России и Норвегии отдельными запасами, которыми далее намерены управлять самостоятельно. Даже, если камчатский краб в зоне Норвегии не выйдет за пределы территориального моря, дисбаланс в предполагаемом распределении запасов этого вида можно было бы учесть при достижении общих договоренностей в рамках СРНК.
Рис. 3.48. Состав ОДУ в Дальневосточном бассейне.
Гребешок образует основные промысловые скопления в юго-восточной части Баренцева моря и в Воронке Белого моря на глубинах менее 100 м. В 1998-2002 гг. промысловый запас в этих районах оценивали на уровне 650-790 тыс. тонн. Однако затем произошло его существенное снижение, что связывают с возникновением эпизоотии среди моллюсков. Соответственно, сокращали добычу этого объекта с 12-13,6 тыс. тонн - в 1998-2001 гг. до 1,2 тыс. тонн - в 2004 г.
По мнению ПИНРО, на 2006 г. ОДУ можно было рекомендовать в объеме 4,3 тыс. тонн, однако после экологической экспертизы возможный вылов утвержден на уровне 0,9 тыс. тонн.
Запасы ламинариевых, фукусовых и красных водорослей составляют существенную часть ресурсного потенциала Баренцева моря. В настоящее время промысловое значение имеют несколько видов ламинариевых (ламинария сахаристая, алярия съедобная) и фукусовых (фукус пузырчатый, фукус двусторонний, аскофиллум узловатый). По разным оценкам, общая биомасса ламинариевых водорослей в Баренцевом море составляет от 120 до 415 тыс. тонн, фукусовых - от 19 до 180 тыс. тонн. В Белом море к промысловым относятся ламинария сахаристая и ламинария пальчаторассеченная, а также фукус пузырчатый, фукус двусторонний, фукус зубчатый и аскофиллум узловатый. Запасы ламинариевых водорослей находятся на уровне более 230 тыс. тонн, фукусовых - более 70 тыс. тонн. Фактическая добыча водорослей здесь в последнее время не превышает 3 тыс. тонн, что составляет не более 8% ОДУ по ламинариевым и 2% ОДУ, рекомендованного для промысла фукусовых.
Морские млекопитающие (кольчатая нерпа, морской заяц, белуха и др.) можно рассматривать в качестве некоторого сырьевого потенциала развития рыбохозяйственного комплекса на Северном бассейне. Однако в последнее время запасы этих гидробионтов практически не востребованы. Относительно высокая численность морских млекопитающих не слишком желательна, поскольку они в значительных количествах потребляют рыбу, в том числе и треску, вступая, таким образом, в конкурентные отношения с рыбаками и вообще с людьми, как потребителями тех же видов водных биоресурсов.
3.2.2.4. Дальневосточный рыбопромысловый бассейн
Сюда входят акватории Берингова, Охотского и Японского морей, а также северо-западной части Тихого океана, в которых активно работает отечественный флот. Основной промысел на этом бассейне наши суда ведут в исключительной экономической зоне Российской Федерации.
Дальневосточные моря относятся к наиболее продуктивным районам Мирового океана (Зенкевич, 1963; Шунтов, 1985; Моисеев, 1989; Дулепова, 2002 и др.). Формированию благоприятных условий для возникновения первичной продукции здесь способствует обилие биогенов в зоне фотосинтеза, интенсивное перемешивание водных масс, большая продолжительность светового дня в летние месяцы.
Дальневосточный рыбохозяйственный бассейн играет ключевую роль в отечественном рыбном промысле. По некоторым оценкам именно здесь сосредоточено почти 90% сырьевой базы российского рыболовства (Бочаров, 2004). Несомненно, этот регион играет стратегическую роль в развитии отрасли, а тенденции, проявляющиеся на бассейне, позволяют судить о процессах, происходящих во всем рыбопромышленном комплексе страны в целом.
Согласно результатам исследований, выполненных сотрудниками ТИНРО-центра под руководством В.П. Шунтова и Л.Н. Бочарова, период максимума рыбопродуктивности дальневосточных морей пришелся на 80-е годы XX века. В то время биомасса рыб и крупных беспозвоночных была оценена на уровне 90-100 млн. тонн, макробентоса - 408 млн. тонн, мезо- и макропланктона - 1206 млн. тонн. Численность постоянно живущих и заходящих из других районов китов находилась в пределах 100-120 тыс. особей, дельфинов - 250 тыс. особей, морских птиц - 40-50 млн. особей (Бочаров, Шунтов, 2003).
На протяжении 90-х годов происходило снижение общей рыбопродуктивности дальневосточных морей. К концу указанного периода времени ее сокращение составило примерно 1/з, по сравнению с 80-ми годами. Однако биомасса целого ряда промысловых объектов - сельди, японского анчоуса, некоторых популяций тихоокеанских лососей, одноперых терпугов, тихоокеанского кальмара, некоторых креветок, а также многих второстепенных и непромысловых видов, напротив, возросла на 5-10 млн. тонн. Тем не менее, отмеченное увеличение не смогло компенсировать снижение численности наиболее массовых видов - минтая и сардины иваси. При этом количество планктона и бентоса осталось на прежнем уровне. По мнению ученых, период пониженной рыбопродуктивности продлится до конца 20-х гг. нынешнего столетия (Шунтов и др., 2003).
В последние годы прогноз возможного отечественного вылова водных биологических ресурсов здесь находится в пределах 3-4,5 млн. тонн (Рис. 3.48). Среди потенциальных объектов промысла подавляющая часть представлена рыбами. Доля последних составляет около 85%. Правда, в последние годы пропорции прогнозируемых групп вылова несколько изменились, и рыб в ОДУ стало около 75%. На втором месте по запасам находятся моллюски (10-15%). Водоросли в последнее время составляют более 5% возможных уловов, хотя лет 10 назад их доля чуть превышала 1%. Ракообразные фактически замыкают перечень массовых объектов промысла, давая более 2% ОДУ. Иглокожие и млекопитающие представлены в сравнительно незначительных объемах.
Официальный вылов в последние 10-15 лет составлял 1,7-3,1 млн. тонн. При значительных расхождениях значений прогноза и вылова можно отметить одну особенность: чем меньше становились ОДУ, тем ниже было их освоение. Например, с 1997 по 2002 гг. ОДУ сократили с 4,6 до 3,1 млн. тонн. Одновременно снизилось и освоение - с 70 до 57%.
Подмеченная корреляция выглядит противоестественно, хотя объяснить ее, по-видимому, несложно. С одной стороны, данный алогизм связан с резким ростом браконьерства и сокрытием уловов. По-видимому, отчасти такой рост оказался возможным в условиях очевидного хаоса, возникшего на этапе реформирования системы рыбоохраны, при передаче соответствующих функций из Госкомрыболовства России Федеральной пограничной службе. Дополнительным весомым стимулом для такого сокрытия оказались начавшиеся как раз в 2001 г. аукционы на право вылова фиксированных квот водных биологических ресурсов. Как известно, цены за квоты валютоемких видов на торгах существенно превышали стоимость готовой продукции, которую теоретически можно было бы выручить.
С другой стороны, под воздействием чрезмерного промыслового пресса началось реальное масштабное снижение запасов наиболее востребованных объектов. Наибольшее (в абсолютных показателях) сокращение биомассы произошло у основного объекта дальневосточного рыболовства - минтая.
Поскольку в нашей стране укоренилась привычка планировать на предстоящий период, исходя из достигнутого ранее, то именно такой подход в полной мере применяют и в рыбном хозяйстве. Пользуясь недостаточной компетентностью большей части высших должностных лиц, отвечающих за работу рыбной отрасли (особенно в плане практического рыболовства и биологии промысловых объектов), некоторые смекалистые чиновники и администраторы от науки перспективные прогнозы возможного вылова увеличивают за счет тех объектов, которые заведомо никто осваивать не будет. В различных разделах данной работы приведены примеры такого рода. С помощью подобных ухищрений в отдельных рыбопромысловых районах в смежные годы прогнозные оценки завышают в несколько раз. При этом общие значения ОДУ для отечественного рыболовства какое-то время можно удерживать на более-менее стабильном уровне, или даже увеличивать. Закрепление на новых базовых значениях ОДУ при неумолимо сокращающихся запасах традиционных промысловых объектов обычно связано со сменой руководства отрасли.
Рис. 3.49. ОДУ минтая в российской экономзоне.
Если трезво оценивать мотивы происходящих событий, то более понятными становятся явно выраженные в последнее время на Дальневосточном бассейне тенденции увеличения возможных объемов изъятия моллюсков (в основном кальмаров). С 352 тыс. тонн в 1997 г. до 428 тыс. тонн в 2005 г. При этом фактический вылов по-прежнему остается невысоким. Например, для пелагических кальмаров он не превышает 1% ОДУ. То же самое происходит и с водорослями, рекомендации на которые возросли за тот же период времени с 61 до 191 тыс. тонн при фактическом изъятии около 5%.
В этом плане отдельного внимания заслуживает состояние запасов ракообразных, которые включают в себя как очень ценные объекты (камчатский и синий крабы, некоторые виды крупных креветок), так и практически невостребованные промыслом виды (глубоководные крабы, углохвостая креветка и т.п.). В период с 1997 по 2005 гг. суммарные ОДУ всех ракообразных, неупорядоченно изменяясь, находились в пределах от 70 до 88 тыс. тонн. ОДУ крабов, составляющих основную часть в группе промысловых ракообразных, варьировали от 56 до 80 тыс. тонн. Однако при этом в рассматриваемый период времени возможные объемы изъятия камчатского краба были сокращены почти с 36 тыс. тонн до 2 тыс. тонн. ОДУ синего краба рекомендовали практически в неизменных пределах: от 4,6 до 6,5 тыс. тонн.
На фоне резкого сокращения ценных видов крабов одновременно происходило увеличение ОДУ краба-стригуна японикуса (или красного) - с 5,1 до 16,2 тыс. тонн. Краба-стригуна ангулятуса - с 0,2 до 11,2 тыс. тонн.
Рекомендации на вылов почти совершенно невостребованных промысловиками запасов углохвостой креветки возросли с 1,5 до 10,8 тыс. тонн, а северной креветки - с 5 до 15,2 тыс. тонн.
Если верить отчетным данным, то на Дальневосточном бассейне, практически нет объектов, осваиваемых в полном объеме. Понятно, когда речь идет о видах, традиционно не интересующих добытчиков и не имеющих спроса на рынке. Однако, сложно поверить, что на 30-50% регулярно недоосваивают сельдь, треску, угольную рыбу, окуней, щипощека, камбал, терпугов, палтусов, корюшек, морских ежей, трепанга. Более вероятно, что в данном случае мы попросту сталкиваемся с системным искажением рыбопромысловой отчетности.
Не следует, конечно, воспринимать все предложения о повышении возможного вылова, как направленные исключительно на искусственное раздувание ОДУ. Одна из задач рыбохозяйственной науки оценить именно ресурсный потенциал водных объектов. Понятно, что состояние запасов а priori будет выше у тех видов, которые в меньшей степени подвержены воздействию промысла. С другой стороны, существующим рыбодо-бывающим мощностям должен быть предложен адекватный сырьевой ресурс. И вряд ли можно обвинять российских ученых в том, что среди водных биологических ресурсов все большую и большую долю составляют малоценные виды. Хотя, некоторые ученые осознанно или нет, в немалой степени поспособствовали такому развитию событий.
Несомненно, отечественная наука располагает колоссальной базой данных о состоянии запасов основных промысловых видов. Однако общее благоприятное впечатление от качества этих знаний может быть значительно подпорчено одним единственным вопросом, который, к сожалению, периодически (или постоянно) задают ученые отраслевым руководителям. Этот вопрос: "Какой ОДУ надо обосновать?". Поэтому, обсуждая информацию о возможном вылове, сложно с уверенностью сказать, что же там представлено - действительно научная оценка биолого-промысловой ситуации, или же политбиология, основным методом исследования которой является желание угадать "что хочет услышать руководство".
Погоня за прибылью при отсутствии строгого и жесткого контроля неминуемо ведет к хищнической эксплуатации рыбных ресурсов. И, прежде всего тех, которые обладают повышенным спросом. Это - минтай, треска, палтус, нерка, кета, горбуша, амурский осетр, калуга, крабы, двустворчатые моллюски и морские ежи. Именно в этой группе объектов за годы реформ произошло наиболее резкое снижение численности. Стремясь получить максимальную выгоду, рыбопромышленники выбирают икряной минтай, нерку, кету, горбушу, треску, палтус и выбрасывают за борт мелкую и прочую рыбу, которая стоит дешевле.
В 200-мильной исключительной экономической зоне России на Дальневосточном бассейне длительное время вели промысел по специальным межправительственным соглашениям на взаимокомпенсационной и платной основе рыбаки Японии, Южной Кореи, Китая, КНДР, Польши и США. В разные годы иностранный флот в водах российского Дальнего Востока вылавливал от 200 до 600 тыс. тонн рыбы, преимущественно, минтая. По мнению отечественных рыбопромышленников, неоднократно высказанных на заседаниях Дальневосточного научно-промыслового совета, суда некоторых иностранных государств допускали переловы, значительно превышавшие уровень, сложившийся на отечественном рыбодобывающем флоте в 90-е годы. По-видимому, именно у иностранцев наши рыбаки переняли привычку к истреблению водных биоресурсов. Однако не следует забывать, что японцы, корейцы, китайцы и подданные прочих держав рыбу ловили все-таки в чужих водах.
В последние годы вышел ряд публикаций, в которых достаточно подробно и предметно рассмотрены причины и технологии осуществления нерегламентированного вылова. Из информации по Дальневосточному бассейну, на наш взгляд, внимания заслуживает работа сотрудника КамчатНИРО А.В. Буслова (2006), в которой дана очень четкая и емкая характеристика ситуации в прибрежном рыболовстве на примере Камчатской области. Если судно типа МРС приносит прибыль своему владельцу при условии добычи 800-1000 тонн сырца за сезон, то и фактический вылов на таком судне будет не меньше. При этом, как показал цитируемый автор, не важно какие объемы и каких видов указаны в рыболовном билете. Если в морских промысловых скоплениях рыбы минтай составляет около 60%, камбала - 10-20%, треска 5%, а бычки - 15%, то и в уловах судов будет такое же соотношение видов. Поэтому, выписывать билет, в котором доля минтая всего 10% - это, значит, изначально создавать условия и провоцировать браконьерство.
Рис. 3.50. Состав российских ОДУ в Беринговом море и прилегающей акватории Тихого океана, 2004 год.
В результате однонаправленных совпадающих действий вышеперечисленных факторов, а также под влиянием естественных причин запасы биологических ресурсов в отечественной экономической зоне на Дальнем Востоке претерпели значительные изменения. Объем общего допустимого улова (ОДУ) промысловых объектов за период с 1990 по 2004 гг. снизился на 2306 тыс. тонн, или на 42,5%.
Причем в наибольшей мере снизились запасы основного объекта промысла отечественных рыбаков на Дальнем Востоке - минтая (Рис. 3.49), улов которого в 1992-1997 гг. составлял более 70-75% всей добычи рыбы и других гидробионтов бассейна. В результате объем возможного вылова этого объекта сократили с 3266 тыс. тонн в 1990 г. до 909 тыс. тонн в 2004 г., т.е. на 2357 тыс. тонн или на 72,2%. По сравнению с 2000 г. общий допустимый улов минтая был уменьшен на 958 тыс. тонн или на 51,3%.
Кроме того, за период с 2000 по 2004 гг. произошло сокращение запасов, а следовательно, ОДУ сельди на 254 тыс. тонн, камбалы - на 53 тыс. тонн, трески - на 46 тыс. тонн, наваги - на 8 тыс. тонн, палтусов -на 4 тыс. тонн, лемонемы - на 9 тыс. тонн. На 3 тыс. тонн уменьшен общий допустимый улов пресноводных рыб.
Среди нерыбных объектов на 9 тыс. тонн снизили ОДУ крабов и на 2 тыс. тонн морских гребешков.
При этом, несмотря на уменьшение общего допустимого улова всей совокупности промысловых объектов отечественной экономической зоны Дальнего Востока, в последние годы, по данным ученых, происходил рост численности, а, следовательно, и общего допустимого улова отдельных видов рыб и нерыбных объектов. В частности, за период с 2000 по 2004 гг. возросли запасы и общий допустимый улов терпугов на 24 тыс. тонн, сайры - на 50 тыс. тонн, анчоусов - на 10 тыс. тонн, мойвы - на 74 тыс. тонн, бычков - на 25,6 тыс. тонн, корюшек - на 5,4 тыс. тонн, а всего по таким рыбам ОДУ увеличили на 189 тыс. тонн.
Среди нерыбных объектов наиболее значительно (на 43,0 тыс. тонн) увеличен общий допустимый улов морских водорослей. Более чем на 22 тыс. тонн подняли ОДУ кальмаров.
Кроме негативных тенденций, связанных с сокращением запасов минтая и ценных видов крабов, существуют и противоположные примеры. В настоящее время на высоком уровне находятся запасы тихоокеанских лососей. В 2006 г. зафиксированный вылов составил около 280 тыс. тонн. Это исторический максимум за весь период существования статистической отчетности о добыче дальневосточных лососей. Стабильными остаются запасы сайры. Численность этого вида находится на подъеме, подходы ее в исключительную экономическую зону Российской Федерации значительны.
Несмотря на не слишком обнадеживающие современные реалии, ученые ТИНРО-центра в своих перспективных прогнозах предполагают к 2015 г. возможности увеличения на 1-1,2 млн. тонн общих допустимых уловов на Дальневосточном бассейне (Каредин, 2000; Каредин, Борец, 2001). Можно согласиться с мнением В.П. Шунтова с соавторами (Шунтов и др., 2003) о том, что некоторые позиции опубликованных прогнозов достаточно дискуссионны. В частности, вряд ли подтвердятся ожидания дальнейшего роста численности тихоокеанских лососей и трески. Не слишком велика вероятность того, что запасы минтая позволят рассчитывать на устойчивый вылов 1,2 млн. тонн. Тем не менее, реализация прогнозных ожиданий будет зависеть от сочетаний различных факторов, среди которых и развитие естественных процессов в Мировом океане, и экономическая ситуация в стране, и многие другие.
Рис. 3.51. ОДУ минтая западной части Берингова моря.
В качестве основного резерва на перспективу ученые считают невостребованных в настоящее время промыслом пелагических кальмаров, песчанку, мойву, анчоусов, сайру, тунцов, водоросли. По-видимому, с точки зрения рыбопромышленников, такие перспективы не вызывают ничего, кроме смеха. В этой связи, сославшись на воспоминания известного отечественного ученого В.П. Шунтова (1994), приведем один исторический эпизод, произошедший в 1961 г. Тогда на 60-летнем юбилее заместителя директора ТИНРО А.Г. Кагановского ученые и представители Министерства рыбного хозяйства СССР обсуждали перспективы сырьевой базы на Дальнем Востоке. Возник тот же вопрос, который актуален и сегодня: на что следует ориентировать промышленников в перспективе. Запасы традиционных объектов, как и сейчас, находились в напряженном состоянии, их не хватало. А.Г. Кагановский ответил, что в качестве перспективного объекта промысла следует рассматривать минтай. Ответственные работники из Москвы и все находившиеся в зале, приняв это за удачную шутку, дружно и заразительно хохотали. Дальнейшая история с развитием промысла минтая хорошо известна. По-видимому, на следующем этапе дальневосточного рыболовства основу промысла будет обеспечивать очередной "несерьезный" сегодня объект из того перечня, который дали ученые.
Теперь более предметно рассмотрим состояние запасов основных промысловых видов в каждом из трех дальневосточных морей.
Берингово море одно из крупнейших в Мировом океане и самое крупное с наиболее развитым шельфом среди трех перечисленных выше дальневосточных морей. Площадь его поверхности составляет почти 2,4 млн. кв. км, объем воды - до 3,8 млн. куб. км. С севера на юг Берингово море простирается на 1700 км, а с запада на восток - почти на 2400 км. Средняя глубина - 1640 м, наибольшая - 4420 м в Камчатском проливе. Берингово море иногда сравнивают с огромным заливом Тихого океана, оконтуренным цепью Алеутских и Командорских островов (Шунтов, 2001).
Площадь водосборного бассейна, с которого вместе с 650 куб. км речного стока происходит вынос осадочных материалов, равна 1,7 млн. кв. км, или 0,74 площади самого Берингова моря. Из Тихого океана через глубоководные проливы поступает около 100 тыс. куб. км воды. Интенсивность поступления арктических вод через мелководный Берингов пролив определяет не более 5% общего морского водообмена.
Зимой воды над шельфом покрываются льдами, положение кромки которых зависит от суровости зимы и ветрового режима. Обычно кромка льдов огибает море по зоне свала глубин в его западной части и по внешнему мелководью в центральной и восточной.
По концентрации биогенов Берингово море представляет собой один из богатейших районов Мирового океана. Сочетание этого фактора с благоприятными климато-географическими предпосылками создает условия для масштабного развития первичной продукции и эффективного функционирования всей экосистемы Берингова моря (1.с). Годовая продукция фитопланктона находится на уровне более 20 млрд. тонн; промысловых донных беспозвоночных - 0,17 млн. тонн; кальмаров - 1,5 млн. тонн; рыб - 19 млн. тонн. Возможный съем рыбопродукции составляет 1,2-1,7 тонн/кв. км (Шунтов, 1985; Моисеев, 1989).
Здесь обитает более 400 видов рыб, относящихся к 65 семействам (Федоров, 1973; Биологические ресурсы Тихого океана, 1986; Борец, 2000). В уловах обычно встречают от 35 до 50 видов из 14 семейств. Наиболее важное промысловое значение имеют тресковые, сельдевые, лососевые и камбаловые. Ежегодный российский суммарный вылов видов из перечисленных семейств в начале текущего столетия составляет более 500 тыс. тонн. Современный состав возможного вылова приведен на рисунке 3.50.
Рис. 3.52. ОДУ основных промысловых рыб в западной части Берингова моря.
Отечественные уловы в западной части Берингова моря начали быстро расти после установления исключительных экономических зон. В период до 1967 г. среднегодовой вылов рыб составлял здесь около 230 тыс. тонн (1.с). Причем, более половины приходилось на сельдь (131 тыс. тонн).
Минтай начали добывать с середины 60-х годов. В Беринговом море за период с 1965 по 1972 гг. объемы вылова данного вида возросли с 200 тыс. тонн до 1,9 млн. тонн. Отечественные уловы в этот период не превышали 280 тыс. тонн. С 1968 по 1977 гг. суммарный среднегодовой вылов рыб в западной части моря составлял 313 тыс. тонн, а наиболее массовым объектом промысла стал минтай (более 160 тыс. тонн). Уловы сельди, напротив, сократились в 13 раз. Отечественный флот в это же время активно работал в восточной части моря, где общий (включая США и Японию) среднегодовой вылов рыб составлял более 1,7 млн. тонн, включая 1,3 млн. тонн минтая.
В начале 1980-х годов промысловый пресс на западно-беринговоморс-кие скопления минтая резко возрос. Уже в 1981 г. вылов достиг максимума и составил более 1,1 млн. тонн. До сих пор в этом районе объемы изъятия находятся на высоком уровне (около 400-500 тыс. тонн), хотя, по оценкам ученых, максимальный устойчивый улов этого вида в западной части Берингова моря лежит в пределах 300-350 тыс. тонн, т.е. намного ниже достигнутого уровня (Биологические ресурсы Тихого океана, 1986).
Рис. 3.53. ОДУ тихоокеанских лососей в западной части Берингова моря.
Данная ситуация еще раз наглядно демонстрирует игнорирование основных принципов научного обеспечения рыболовства. Не смотря на существующие оценки предельных величин изъятия, под очевидным давлением рыбопромышленников, ОДУ хронически кратно завышают. Следует подчеркнуть, что на таком завышении жестко настаивали некоторые руководители Госкомрыболовства России. При этом ответственность за последствия подобных управленческих решений из-за сложившейся в последнее время частоты ротации руководства отрасли возлагали уже на следующих фигурантов.
В смежные годы объемы вылова минтая в этом районе могут отличаться в 2-3 раза. Вероятная причина такой значительной изменчивости связана с особенностями промысла, который базируется на нескольких так называемых единицах запаса - группировках местного происхождения и представленных мигрантами из восточной части моря. В 90-е годы в северозападную часть с востока заходило 18-20% от общей биомассы берингово-морского минтая. Начиная с 1999 г. из-за похолодания и значительных изменений кормовой базы, эта доля уменьшилась до 10-12%. При этом, в отличие от первой половины и середины 90-х годов, когда самые плотные концентрации минтая и, соответственно, наиболее результативный промысел были приурочены к летнему периоду, в настоящее время указанные события сдвинуты на осень (Состояние промысловых ресурсов..., 2003).
Формирование прогнозных оценок возможного вылова западно-беринговоморского минтая существенно затрудняет отсутствие ясных представлений о популяционной принадлежности обитающих здесь скоплений. Официальная статистика вылова в данном случае, по-видимому, в меньшей степени характеризует состояние запасов промысловых объектов, чем заключения, полученные на основании проведенных ресурсных исследований. Следует также помнить, что обычно чаще тиражируют информацию об отечественном промысле, хотя в нашей исключительной экономической зоне до последнего времени сохранялась достаточно высокая активность иностранного флота. Например, с июня по декабрь 2001 г. в российских водах Берингова моря добычу вели до 30 южнокорейских, до 11 японских, до 12 китайских и до 4 польских крупнотоннажных судов. Только зарегистрированный объем вылова минтая составил более 230 тыс. тонн, что составило 1/з от общей добычи этого вида в данном районе.
На рисунке 3.51 отражены прогнозные оценки возможного вылова минтая в западной части Берингова моря, которые длительное время существенно (в 2-3 раза) превосходили упомянутый выше уровень максимального устойчивого улова. Если учесть, что фактические объемы вылова этого промыслового объекта (вопреки официальной статистике) регулярно превышают ОДУ, то ситуацию с запасами беринговоморского минтая следует признать весьма тревожной. Одним из очевидных подтверждений такой тревоги могут быть отчетные данные об уловах на усилие промыслового флота. За период с 1997 по 2002 гг. улов на судосутки уменьшился на крупнотоннажных судах с 118,2 до 47,7 тонн. При этом в некоторые годы этот показатель составлял всего 28,4 тонны. На среднетоннажных судах - с 75,7 до 24,1. В 1999 г. среднесуточный улов составил лишь 7,8 тонн (Состояние промысловых ресурсов. Прогноз общих допустимых уловов по Тихоокеанскому бассейну на 2004 год, 2003).
Рис. 3.54. Охотское море. Состав ОДУ, 2004 год.
Кроме промысловой смертности, угнетающее воздействие на численность минтая оказывают естественные факторы. По оценке ученых, в 80-е гг. минувшего столетия, когда среднегодовой промысел этого вида в Беринговом море составлял около 2 млн. тонн, млекопитающие и птицы потребляли 1,5 млн. тонн, а хищные рыбы - 4,5 млн. тонн. Дополнительно за счет каннибализма потери составляли около 1 млн. тонн (Дулепова, 2002).
Тем не менее, не смотря на выраженную тенденцию снижения биомассы, минтай по-прежнему занимает ведущее место в ихтиофауне Берингова моря и останется основным промысловым объектом на ближайшую перспективу.
На стыке предыдущего и наступившего столетий в западной части моря увеличились запасы сельди. Уловы в 1999, 2000 и 2001 гг. составили соответственно 152, 94 и 89 тыс. тонн. Однако затем произошло быстрое снижение биомассы и уже на 2004 г. ОДУ сельди составил 21,5 тыс. тонн, а на 2005 г. - около 8 тыс. тонн (Рис. 3.52).
Современный отечественный вылов западно-беринговоморской трески находится примерно на том же уровне, что и в 70-е годы XX века. Согласно официальной рыбопромысловой статистике в последнее десятилетие здесь ежегодно добывали от 20 до 57 тыс. тонн, что соответствовало примерно 60% ОДУ. Результаты ресурсных исследований свидетельствуют о существенном снижении запасов трески в рассматриваемом районе. Соответственно, начиная с 2002 г., происходило уменьшение возможных объемов изъятия.
Рис. 3.55. Охотское море. ОДУ минтая.
Запасы камбал и палтусов в последнее время находятся в устойчивом состоянии, проявляя тенденцию к некоторому росту. Среди камбал в уловах преобладают северная палтусовидная, желтоперая, желтобрюхая и двухлинейная. Среди палтусов - белокорый и черный (или синекорый). Следует заметить, что сейчас в западной части Берингова моря биомасса белокорого палтуса несколько выше, чем черного, хотя в 60-70-е гг. прошлого столетия, напротив запасы последнего были выше примерно в два раза.
Высока численность азиатских стад тихоокеанских лососей, воспроизводящихся в бассейнах рек Берингова моря (Рис. 3.53). Основу промысла здесь составляет горбуша. В так называемые горбушовые или урожайные (нечетные) годы общий вылов достигает почти 60 тыс. тонн, в неурожайные (четные) - около 10 тыс. тонн.
Рис. 3.56. Охотское море. ОДУ основных промысловых рыб.
Длительный период времени в прогнозах возможного вылова отсутствовал весьма ценный объект промысла угольная рыба, среднегодовой объем добычи которой в 1958-1977 гг. составлял 18 тыс. тонн. В 2003-2005 гг. ОДУ для этого вида в рассматриваемом районе был определен в 370 тонн. В рыбопромысловой отчетности угольную рыбу не упоминают, хотя ее относительно часто можно встретить в розничной торговле на Дальнем Востоке.
По-видимому, в целом состояние запасов основных промысловых видов рыб, а также синего краба, краба-стригуна опилио и краба-стригуна бэрда в западной части Берингова моря следует оценивать как весьма напряженное. Недоиспользуемые запасы макрурусов, кальмаров, креветок, морских млекопитающих и водорослей, составляющих в совокупности ресурсный потенциал в объеме около 90 тыс. тонн, вряд ли в ближайшее время будут в полной мере востребованы промыслом и смогут компенсировать потери, связанные со снижением биомассы традиционных объектов промысла и, прежде всего, минтая.
Охотское море - типичное материково-окраинное море, отделенное выраженными сухопутными границами, за исключением узких проливов, от Тихого океана и Японского моря. При общей площади около 1,6 млн. кв. км обладает хорошо развитой шельфовой зоной, составляющей 648 тыс. кв. км.
Рис. 3.57. Охотское море. ОДУ и фактический вылов камбаловых рыб.
Одна из характерных особенностей Охотского моря - высокий темп осадконакопления. Это обусловлено, прежде всего тем, что площадь водосборного бассейна, составляющая около 2,7 млн. кв. км, почти в 1,7 раза больше площади моря.
Охотское море самое холодное из дальневосточных морей. Его климат и термический режим в зимнее время почти не отличаются от обстановки в арктических морях (Шунтов, 2001). Треть года более 50% его площади обычно закрыто льдами. Иногда этот показатель доходит до 98%. В отдельных районах лед может встречаться 9 месяцев в году: с октября по август.
Хорошо развитый шельф оказывает существенное влияние на формирование запасов биологических ресурсов моря и на его высокую общую продуктивность. Этому также благоприятствует высокая динамичность вод моря. Охотское море, как и Берингово, является одним из наиболее продуктивных водоемов Мирового океана. Согласно выполненным расчетам общая годовая продукция фитопланктона составляет от 14 до 42 млрд. тонн, сетного зоопланктона - 1,5 млрд. тонн, бентоса - более 370 млн. тонн (Шунтов, 1985; Биологические ресурсы Тихого океана, 1986). Биомасса и годовая продукция всего бентоса в Охотском море больше, чем в других морях, омывающих территорию России. Причем общая продукция бентоса здесь выше, по сравнению с Беринговым морем -в 3 раза, а с Каспийским - в 3,3 раза. Годовая продукция рыб находится на уровне около 12 млн. тонн; промысловых донных беспозвоночных - 0,5 млн. тонн; кальмаров - 0,6 млн. тонн. Возможный съем рыбопродукции составляет 0,8-1,2 тонн/кв. км.
Ихтиофауна Охотского моря насчитывает более 300 видов рыб, из которых 30-40 видов в настоящее время представляют или могут представлять потенциальный промысловый интерес (1.с). Основу уловов составляют тресковые (минтай, треска, навага), сельдь, лососевые, камбаловые (камбалы, палтусы), терпуги (Рис. 3.54).
Как и в Беринговом море, здесь наиболее массовый промысловый объект - минтай. Объемы добычи этого вида находились на уровне около 2 млн. тонн, а иногда и выше (1996 г.). За последние десять лет произошло резкое (в 4-5 раз) снижение биомассы охотоморского минтая и, соответственно, сокращение его возможных уловов (Рис. 3.55).
Поскольку, согласно современным представлениям (1.с), в Охотском море обитают, как минимум, четыре крупных стада (южноохотское, северосахалинское, тауйское и западнокамчатское), то неудивительно, что в разных промысловых зонах и подзонах уменьшение запасов происходило по-разному. Очень быстро и в наибольшей степени подорвали численность самой крупной охотоморской группировки вида, облавливаемой в Западно-Камчатской подзоне. Общее сокращение за период с 1997 по 2006 гг. составило 6-8 раз. При этом рекомендованные объемы вылова в Северо-Охотоморской подзоне в 1997-2001 гг., практически, оставались неизменными и даже росли. Правда, затем сократились и они, но не так сильно, как в первом случае.
Без сомнения, можно сказать, что основной причиной сокращения запасов минтая в Охотском море оказалось полное игнорирование правил рыболовства и запредельный промысловый пресс. Судя по отчетной статистике, существенно снизилась средняя результативность промысла на мин-таевой путине (Анализ использования сырьевой базы рыболовным флотом Российской Федерации в 2000 году, 2001). Например, в Северо-Охотомор-ской подзоне за период 1995-2000 гг. в феврале на крупнотоннажных судах произошло снижение вылова с 84 до 29 тонн в сутки, в апреле - с 83 до 49,5. Еще более выражено снижение на среднетоннажных судах. В январе -с 69,3 до 38,3; в феврале - с 76,2 до 16; в марте - с 60 до 31,6; в апреле -с 93,2 до 27,1. Крупнотоннажный флот, оборудованный филетировочными линиями, не перерабатывал выловленной рыбы от 16 до 65% по численности и от 6,9 до 12,5% по массе. Всю мелкую рыбу попросту выбрасывали за борт. В северной части моря в период путины часто можно наблюдать выброшенного минтая на дрейфующих льдинах. Аналогичным образом добивались увеличения выхода икры. Суда некоторых предприятий фиксировали в отчетных документах этот показатель на среднем уровне 10%, т.е. в 4 раза выше, чем реальное соотношение при нормальном ведении промысла и переработки.
Рис. 3.58. Охотское море. ОДУ тихоокеанских лососей.
Однако, как показали дальнейшие события, указанные сведения о выходе икры были всего лишь пробным шаром для того, чтобы испытать реакцию отечественных фискальных служб, контролирующих рыбопромысловую деятельность. Таких контролеров, как известно, более 25-ти. По-видимому, испытания были признаны успешными. Во всяком случае, в минтаевую путину 2006 г. ВНИРО выдало официальное научное заключение о возможности выхода 12% икры от общей массы выловленной рыбы. Тем не менее, некоторым предприятиям и этих результатов оказалось не достаточно, и они пошли еще дальше. По их отчетной информации, выход икры на минтаевой путине 2006 г. доходил до 100% от всей массы улова, т.е. вся рыба состояла только из икры. Надо полагать и это сенсационное открытие рыбопромышленников в ближайшее время смогут подтвердить и научно обосновать специалисты ВНИРО - головного научно-исследовательского института российской рыбной промышленности.
Рис. 3.59. Охотское море. ОДУ камчатского краба в основных районах его промысла.
Теоретически, перспективы добычи минтая в значительной степени зависят от появления урожайных поколений и достижения ими промысловых размеров. На протяжении последнего десятилетия возникали такие урожайные поколения. Однако из-за чрезмерного вылова и последующих выбросов молоди влияние этих поколений на рост промыслового запаса вида оказалось незначительным. При существующих тенденциях в отечественном рыболовстве сложно ожидать рост биомассы охотоморского минтая. Судя по всему, на ближайший отрезок времени ОДУ будут снижены до уровня около 300 тыс. тонн.
В последнее время на среднем историческом уровне находятся запасы сельди, вылов которой в 70-е годы XX века превышал 470 тыс. тонн. После произошедшего в 80-х - начале 90-х годов снижения биомассы, возможные объемы изъятия этого вида в Охотском море сейчас выросли и составляют около 250 тыс. тонн (Рис. 3.56).
Камбаловые, входящие в группу основных промысловых объектов Охотского моря, не слишком интенсивно охвачены промыслом. При весьма оптимистичных прогнозных оценках, нацеливающих на добычу более 100 тыс. тонн (Рис. 3.56), фактический вылов обычно составляет немногим более половины ОДУ (Рис. 3.57). Правда, в самое последнее время промысловая отчетность свидетельствует о некотором улучшении ситуации с освоением квот в этой группе рыб. Однако есть основания полагать, что, обозначая на бумаге вылов камбал, фактически добывают совершенно другие виды. Обычно - минтай. Во всяком случае, для других районов промысла подобные ситуации достаточно четко зафиксированы (Буслов, 2006).
В целом запасы камбал находятся в хорошем состоянии, особенно возле охотоморского побережья Камчатки. То же самое можно сказать о палтусах, возможные уловы которых в упомянутом районе в 6 раз ниже, по сравнению с камбалами. Однако в северной части моря, напротив, - в 1,5-2 раза выше.
Запасы трески, в основном сконцентрированные вдоль побережья Камчатки, после некоторого снижения в последнее время остаются на более-менее стабильном уровне (Рис. 3.56). Освоение не превышает 70% ОДУ.
Амплитуда межгодовых флуктуации численности тихоокеанских лососей, добываемых в бассейне Охотского моря, выражена меньше, чем в бассейне Берингова (Рис. 3.58). Это связано с тем, что величина подходов нерестовых стад в основные районы воспроизводства - реки Камчатки и Сахалина - изменяется в противофазе. Четные годы урожайные на Камчатке, нечетные - на Сахалине. В последнее десятилетие численность лососей находилась на высоком историческом уровне, из чего следует предположение, что в ближайшие годы следует ожидать снижение запасов под влиянием естественных природных процессов.
Из нерыбных объектов, несомненно, следует выделить крабов. К сожалению, как мы уже отмечали выше, в Охотском море основательно подорваны запасы камчатского краба. Особенно это заметно в основных традиционных промысловых районах возле побережья Камчатки (Рис. 3.59). Совершенно очевидно, что увеличение ОДУ в 1998-2000 гг. не было обосновано. Вероятнее всего, оно базировалось на требованиях некоторых руководителей Госкомрыболовства, имевших собственные коммерческие интересы именно к этому объекту в данном районе. Последствием таких установок оказалось 30-ти кратное сокращение ОДУ за период с 1999 по 2005 гг. Нечто подобное происходит и в последнее время.
Рис. 3.60. Японское море. Состав ОДУ, 2004 год.
В глубокой депрессии находятся запасы у восточного побережья Сахалина. Современный рекомендованный вылов не превышает 50 тонн, хотя в начале прошлого века среднегодовой вылов здесь составлял 3-4 тыс. тонн, достигая в середине 30-х годов более 10 тыс. тонн (Клитин, 2003).
Происходящее в настоящее время истребление камчатского краба уже не первое в истории освоения этого вида. С 20-х по 1956 гг. промышленный лов, который осуществляли при помощи сетей, носил выраженный варварский характер (Слизкин, Сафронов, 2000). Прилов молоди и самок достигал 70%. При такой добыче скопления практически полностью уничтожали. Следует, однако, заметить, что в тот период времени основная причина такого отношения к промыслу камчатского краба заключалась в неурегулированности отношений с основными добытчиками этого вида - японцами. После подписания соответствующих конвенций, переориентации промысла на ловушечный лов и принятия необходимых правил рыболовства запасы камчатского краба в районе отечественной юрисдикции были восстановлены.
Рис. 3.61. Японское море. ОДУ камчатского краба.
Растет активность сторонников объявления моратория на добычу камчатского краба. Однако вряд ли такое решение остановит браконьерский промысел, который, фактически и определяет существующие объемы вылова. Подтверждением сказанному служит то, что мы наблюдаем сейчас. В 2006 г. на Дальневосточном бассейне промышленный лов камчатского краба практически везде был закрыт. Тем не менее, регулярно ловили суда с полными трюмами только что добытых крабов.
Довольно устойчивы пока в Охотском море запасы краба-стригуна опилио. При значительном относительном уменьшении возможного вылова восточно-сахалинской группировки (с 3,82 до 0,15 тыс. тонн), еще больше в абсолютных значениях вырос ОДУ в северной части акватории (с 8,6 до 18,4 тыс. тонн).
Допустимые суммарные объемы вылова креветок находятся на уровне 10-12 тыс. тонн. В последние годы фактическое освоение запасов очень низкое. В основном ловят северную креветку. Наиболее многочисленный вид - углохвостую креветку, практически не добывают.
К числу наиболее востребованных объектов промысла относится группа брюхоногих моллюсков - трубачи. Объемы их возможного изъятия, как и в случае с крабом-стригуном опилио, в период с 1997 по 2005 гг. уменьшены возле восточного побережья Сахалина (с 6,2 до 0,2 тыс. тонн) и увеличены в северной части моря (с 1 до 4,5 тыс. тонн).
Отмеченных на рисунке 3.53 кальмаров и сайру добывают преимущественно с тихоокеанской стороны Курильских островов и поэтому эти виды почти не фигурируют в промысловой статистике Охотского моря.
Японское море - самое южное и, соответственно самое теплое из трех дальневосточных морей. В северной и западной частях на его температурный режим большое влияние оказывает холодное Приморское течение. Площадь морской поверхности чуть более 1 млн. кв. км. Объем вод оценивают от 1360 до 1700 тыс. куб. км, максимальную глубину - от 3669 до 4224 м (Зенкевич, 1961; Шунтов, 2001). Из 7,6 тыс. км береговой линии 3 тыс. км принадлежит Российской Федерации. Одна из особенностей моря заключается в том, что в него не впадают крупные реки.
Глубоководность моря и узкий шельф оказывают определяющее влияние на его гидрологический режим, а также на экологию и распределение гидробионтов. На дне Японского моря, особенно в его южной и восточной частях многочисленны подводные возвышенности (банки) и подводные хребты. Это, а также географическое расположение моря в двух климатических зонах (умеренной и субтропической) во многом определяет характер циркуляции его вод, которая намного сложнее, чем в других дальневосточных морях.
Лед в зимний период времени закрывает от 5 до 10% морской акватории, в основном, в северной части.
Суммарную годовую продукцию фитопланктона здесь оценивают на уровне 6 млрд. тонн; рыб -- 5 млн. тонн; кальмаров - 1,5 млн. тонн; промысловых донных беспозвоночных - 0,02 млн. тонн. Возможный съем рыбопродукции составляет 1,9-2,1 тонн/кв. км. Это самый высокий показатель среди дальневосточных морей (Шунтов, 1985; Биологические ресурсы Тихого океана, 1986; Моисеев, 1989). Общий среднегодовой вылов рыбы в 60-е годы составлял 580 тыс. тонн, в 70-е годы - 720 тыс. тонн.
В Японском море обитает около 850 видов рыб (1.С.). Ихтиофауны южной и северной акваторий существенно отличаются. К основным промысловым объектам южной части моря относятся сардина, анчоус, ставрида, скумбрия. В северной части основу промысла составляют минтай, камбалы, сельдь, терпуг, лососевые. При совершении летних нагульных миграций на север заходит сардина. С середины 90-х годов началось увеличение численности сайры, совершающей нагульные и нерестовые миграции в российских водах Японского моря. Современный состав общих допустимых уловов для отечественного рыболовства представлен на рисунке 3.60.
Рис. 3.62. Российский вылов путассу.
Соотношение видов рыб в уловах периодически может существенно изменяться. Так до 40-х годов XX века преобладала сардина-иваси. Затем этот вид неожиданно полностью утратил промысловое значение. Следующая вспышка численности началась в 1972 г. и продолжалась все 80-е годы. Максимальные отечественные уловы сардины в объеме 800-840 тысяч тонн были получены в 1988-1990 гг. Однако затем, как и в начале 40-х годов, произошел резкий спад численности. С 1993 г. специализированный промысел иваси в российской зоне прекращен. Флуктуации биомассы этого вида представляют собой одну из загадок рыбохозяйственной науки. Предполагают, что всплески численности сардины происходят с интервалом в 30-40 лет. Следующий подъем численности ожидают примерно в 20-30-е годы нынешнего столетия. В условиях отсутствия иваси основу промысла в Японском море составляют минтай и анчоус. Правда, последний объект традиционно добывают лишь у побережий Кореи и Японии.
Рис. 3.63. Российский вылов скумбрии.
В настоящее время среди массовых объектов промысла наиболее востребованным остается минтай. Возможные объемы отечественного вылова этого вида в Японском море составляют около 30 тыс. тонн.
Примерно на таком же уровне находятся рекомендованные объемы изъятия терпугов и камбал.
В депрессивном состоянии находятся запасы сельди, ежегодные уловы которой в 30-40-е годы составляли около 700 тыс. тонн.
Относительно высокие ОДУ устанавливают для промысла сайры и анчоуса, 50 и 70 тыс. тонн, соответственно. Однако если первый объект в самое последнее время заинтересовал российских рыбопромышленников, то второй пока остается невостребованным. К этой же категории относятся кальмары, которых можно было бы добывать почти 200 тыс. тонн.
Общая биомасса рекомендованных к изъятию крабов около 20 тыс. тонн. Правда, основную долю (более 90%) указанных объемов обеспечивает краб-стригун японикус (или красный). Запасы наиболее ценных видов - камчатского, синего, волосатого, стригуна опилио - основательно подорваны промыслом. По-видимому, в какой-то мере этому способствовало и 2-3-х кратное увеличение ОДУ камчатского краба в подзоне Приморье, последовавшее в 2002, 2003 гг. (Рис. 3.61). По-видимому, здесь определенную роль сыграл все тот же, так называемый личностный фактор.
Большим спросом пользуются морские ежи, возможные объемы изъятия которых составляют более 1,5 тыс. тонн. Однако, фактический вылов, судя по аналитической информации, значительно выше.
В целом, основу промысла в Японском море составляют традиционные объекты, запасы которых интенсивно эксплуатируют в течение многих лет. В качестве резерва для увеличения уловов в северной части моря обычно упоминали треску, анчоуса, бычков и мойву. В южной части - ставриду, сайру, волосозуба и скумбрию (Биологические ресурсы Тихого океана, 1986). Однако за минувшие 20-30 лет перечисленные объекты так и остались почти невостребованными отечественным рыболовством.
3.2.3. Биологические ресурсы открытой части Мирового океана и исключительных экономических зон иностранных государств, с которыми действуют договоры в области рыболовства
В последние годы после некоторого периода снижения уловов общий объем вылова судов, работающих в открытых районах Мирового океана под российским флагом, удалось стабилизировать, и он находится на уровне около 1 млн. тонн. Следует заметить, что в настоящее время рыболовство почти во всех районах Мирового океана зарегулировано в рамках различных международных рыбохозяйственных организаций и комиссий (НАФО, НЕАФК, АНТКОМ и др.). Основные современные промысловые интересы отечественного флота за пределами российской экономической зоны сосредоточены в Северо-Восточной и Северо-Западной Атлантике -районах регулирования НЕАФК и НАФО, соответственно.
На практике, Россия в рамках международных и двусторонних комиссий по некоторым объектам получает общую квоту, которую можно осваивать как в открытой части, так и в смежных исключительных экономических зонах некоторых иностранных государств. Существует ряд видов, для которых прибрежные страны до последнего времени не смогли договориться об установлении фиксированного ОДУ или определить национальные доли. В частности, для путассу, который составляет около 10% общего отечественного вылова и около 30% вылова за пределами российской исключительной экономической зоны (Рис. 3.62). Сходные проблемы возникают при управлении запасами окуня-клювача, дающего ежегодно около 40 тыс. тонн вылова. С 2003 г. оказался фактически нерегулируемым промысел сельди -традиционного объекта российского рыболовства в Северной Атлантике. Отечественный вылов данного вида в последние годы находился на уровне около 120 тыс. тонн. Более подробно вопросы, связанные с состоянием запасов и промыслом атлантическо-скандинавской сельди, рассмотрены в разделе, посвященном Северному рыбопромысловому бассейну. Лишь в 2005 г. удалось достичь договоренностей по скумбрии, объемы добычи которой российским флотом составляют 30-40 тыс. тонн (Рис. 3.63).
Существующие, а также возникающие вновь неопределенности позволяют рыбакам вести фактически нерегулируемый промысел упомянутых объектов в открытой части Океана. При этом, как в случае с путассу, одновременно не осваивают квоты, полученные Россией в исключительных экономических зонах Норвегии и Фарерских островов. Поскольку квоты на путассу в Фарерской зоне Россия меняет на право изъятия трески и пикши в Баренцевом море, недоосвоение именно этих объемов негативно отражается на общих рыбохозяйственных интересах страны.
С учетом перечисленных обстоятельств, пропорции фактического вылова распределяются между указанными районами в зависимости от различных факторов (гидрологический режим, итоги международных переговоров, промысловая обстановка и т.п.), проявляющихся в течение конкретного промыслового сезона.
Кстати, говоря о путассу, следует кратко упомянуть о тех неприятных моментах, которые в ближайшее время могут ожидать отечественных рыбопромышленников, чья деятельность базируется на данном объекте. В процессе решения вопросов, связанных с управлением запасами путассу, ЕС, Исландия, Дания (Фарерские острова и Гренландия), Норвегия выступают против признания России прибрежным государством по отношению к запасам упомянутого вида. В течение 1999-2005 гг. проведено более 15 совещаний перечисленных государств, считающих себя прибрежными. На эти совещания Россию приглашали в статусе специального участника. Следует заметить, что странам, причисляющим себя к прибрежным, не удалось договориться о разделении ОДУ путассу на национальные квоты. Кстати, сам общий допустимый улов пока также не удается согласовать между сторонами. Если же отмеченные противоречия между прибрежными государствами будут устранены, а это с высокой вероятностью должно произойти в ближайшие 3-5 лет, то возможности работы российского флота на данном промысловом объекте окажутся существенно ограниченными. Правда, такие ограничения могут произойти и раньше из-за резкого увеличения затрат на добычу путассу, связанного с ростом цен на топливо. Промысел этого вида вне связи с последующей отечественной переработкой для производства рыбных кормов, по-видимому, станет не рентабельным.
Еще одним важным объектом промысла в открытой части Северной Атлантики является окунь-клювач. Возможность промышленного освоения этого вида теоретически была обоснована в 60-е годы XX века. Тем не менее интенсивную добычу окуня наша страна начала лишь после установления государствами экономических зон, поскольку необходимо было обеспечить сырьевой базой отечественный флот, выведенный из прибрежных районов Мирового океана. В 1980-1981 гг. были выявлены плотные скопления этого вида в районе моря Ирмингера, а уже с 1982 г. рыбодобывающие суда начали широкомасштабный промысел.
В 80-е годы суммарный ежегодный вылов окуня-клювача составлял 60-105 тыс. тонн, из которых большая часть приходилась на долю СССР (Шибанов, Мельников, 2006). К началу 90-х годов объемы добычи были уменьшены до 27 тыс. тонн. Такое сокращение произошло из-за снижения промысловой активности отечественного флота. В середине 90-х годов вылов окуня достиг исторического максимума - 180 тыс. тонн, после чего ежегодные уловы составляли 120-130 тыс. тонн.
В последние годы предложено несколько оценок, характеризующих состояние запасов обсуждаемого промыслового объекта. Комиссия по рыболовству в Северо-Восточной Атлантике (НЕАФК), регулирующая промысел окуня в морях Ирмингера и Лабрадор, исходит из концепции единства пелагического запаса. Однако представители некоторых стран, прежде всего Исландии, активно рекламируют точку зрения, согласно которой окунь-клювач, как вид представлен двумя обособленными пелагическими группировками. В этой связи предлагают иной подход к управлению запасами. Российские ученые не согласны с такими взглядами своих исландских коллег и пока успешно отстаивают гипотезу о популяционном единстве океанической совокупности окуня-клювача.
В настоящее время пелагический промысел данного вида охватывает Конвенционные районы НЕАФК и НАФО. Осуществление добычи на больших глубинах сопровождалось наращиванием объемов вылова и ростом улова на усилие. Несмотря на согласованные входящими в упомянутые международные рыболовные объединения государствами меры регулирования, ежегодное превышение возможного изъятия составляет около 20%.
В последние годы основой для формирования оценок ОДУ служат преимущественно данные о производительности промысла, которые трудно признать надежным индикатором состояния запасов океанического окуня-клювача. По этой причине сложно составить более-менее реалистичные прогнозы относительно перспектив возможного вылова данного вида в ближайшее время. По всей видимости, решения комиссий будут носить по преимуществу политический (точнее, волюнтаристский) характер, что неизбежно закончится подрывом запасов океанического окуня-клювача, как это произошло с запасами этого же вида в Баренц-регионе.
Существующие проблемные ситуации с рыболовством в открытых районах Мирового океана отчасти спровоцированы некоторыми элементами современной нормативной правовой базы, регулирующей работу отечественного рыбохозяйственного комплекса. Однако, в большей мере они обусловлены элементарной некомпетентностью сотрудников центрального аппарата федеральных органов исполнительной власти в области рыболовства, которая в свою очередь предопределена постоянной кадровой чехардой, чередой бессистемных реформ, препятствующих накоплению элементарного опыта государственного управления и опыта международного сотрудничества чиновниками рыбохозяйственного комплекса России.
Следует заметить, что четко проявившийся в рыбной отрасли хронический управленческий коллапс особенно опасен в ситуации, когда конкуренция между рыбодобывающими странами за право доступа к запасам водных биологических ресурсов крайне обострилась. В этих условиях особое значение приобретает не только общий профессионализм представителей Российской Федерации в рыбохозяйственных комиссиях и организациях, но и знание истории вопросов, прежде всего связанных с разработкой аргументов при определении национальных долей на тот или иной промысловый объект. Немаловажную роль играют сложившиеся личные отношения людей, участвующих в работе рыбохозяйственных организаций и комиссий. К сожалению, на практике, состав российских делегаций на международных переговорах формируют преимущественно из лиц, совершенно не соответствующих указанным требованиям.
Поездки на сессии международных комиссий и организаций часто воспринимают как туристический вояж за государственный счет, как своего рода поощрение сотрудников, занимающихся совершенно иными вопросами, никак не связанными с деятельностью объединений, в заседании которых им приходится участвовать.
Собственный опыт авторов свидетельствует о том как непросто находить варианты решения текущих рыбохозяйственных проблем при управлении запасами открытых районов Мирового океана. Сложные переплетения краткосрочных и долгосрочных ориентиров, завуалированные замыслы представителей других стран - все это формирует непростую атмосферу на заседаниях многих международных рыболовных комиссий и организаций. К сожалению, не редко возникали ситуации, когда после достижения явно благоприятных для отечественного рыболовства результатов на переговорах, наши рыбаки либо вовсе не появлялись в районах промысла, либо крайне слабо осваивали с трудом добытые квоты, либо нарушали согласованные странами правила рыболовства. Справедливости ради, следует заметить, что не всегда в этом были виноваты сами рыбаки. Иногда решение о распределении лимитов на вылов между предприятиями управленческие структуры принимали тогда, когда промысловый сезон для тех или иных видов уже заканчивался.
Предпосылки отмеченного выше сокращения объемов вылова в открытых районах Мирового океана и в исключительных экономических зонах иностранных государств обусловлены целым рядом причин, которые до сих пор не получили более-менее объективной оценки. Многие наши коллеги, особенно принадлежащие к числу ветеранов отрасли, часто весьма негативно и эмоционально трактуют снижение нашей рыбопромысловой деятельности в обсуждаемых районах. Перечислим лишь некоторые события, оказавшие наибольшее влияние на сокращение российского присутствия в рыбопромысловых районах Мирового океана и попытаемся разобраться, чем была обусловлена и насколько неизбежной оказалась потеря там наших позиций.
Во-первых, вспомним о начавшемся процессе приватизации и разукрупнения производственных мощностей государственных рыбодобываю-щих предприятий. Вместо нескольких десятков компаний, владевших и управлявших сотнями судов, возникли тысячи мелких фирм, которые, естественно, не могли обеспечивать проведение экспедиционного промысла на значительном удалении от своих берегов.
Во-вторых, часть флота, обеспечивавшего присутствие СССР в определенных рыбопромысловых районах, после распада страны оказалась в других государствах (Украине, Литве, Латвии, Эстонии). Причем, значительную долю составили новые суда, вошедшие в эксплуатацию накануне распада СССР.
В-третьих, кардинально поменялись приоритеты и принципы управления рыбохозяйственным комплексом. Основная часть средств производства перешла из государственной собственности в частную, и вместе с этим сначала резко сократили, а затем и вовсе прекратили централизованную финансовую поддержку отрасли.
Сокращение нашего присутствия в открытых районах Мирового океана и в районах юрисдикции иностранных государств было неизбежно. Постараемся обосновать данный тезис.
Прежде всего, сворачивание промысла обусловлено кардинальным изменением геополитических амбиций России по сравнению с Советским Союзом. Многие отчего-то не хотят замечать некоторые очевидные факты из истории развития советского рыболовства в отдаленных районах Мирового океана. Несомненно, существовала необходимость обеспечения продовольственной безопасности страны, однако решение данной проблемы посредством развития океанического рыболовства было далеко не самым оптимальным вариантом. Активизация отечественного судостроения и одновременное размещение заказов на рыбодобывающие мощности за рубежом, несомненно, оказались тяжелым бременем для экономики страны, многие города которой еще не были полностью восстановлены после войны. Развитие океанического рыболовства обусловливало изоляцию сотен тысяч мужчин репродуктивного возраста, занятых на промысле, в условиях острейшего дефицита мужского населения и сложнейшей демографической обстановке в послевоенный период. Наконец, очевидна нерентабельность добычи водных биоресурсов в открытых районах Мирового океана на значительном удалении от своих береговых баз.
Вряд ли упомянутые издержки отечественного рыболовства можно объяснить просчетами или недальновидностью руководства страны и отрасли. Прямые и косвенные затраты на рыбное хозяйство составляли миллиарды советских рублей. Тех рублей, которые согласно публикуемым регулярно сведениям, стоили дороже американских долларов. Для сравнения напомним, что в начале этого века государство для всего рыбохозяйственного комплекса направляет ежегодно 4-6 млрд. руб. /Около 200 млн. долларов США/, собирая при этом с рыбной промышленности около 14 млрд. руб. На первый взгляд, получать рыбу по той цене, по какой она в итоге обходилась государству в 50-е - 80-е годы, было явно неразумно. Вся выловленная рыбка оказывалась буквально золотой.
Раньше государство финансировало добычу рыбы для населения, а также для решения других, прежде всего, геополитических задач. Теперь правительство на рыболовстве зарабатывает для федерального бюджета ежегодно около 10 млрд. руб. Изменение отношения к рыболовству в нашей стране носит принципиальный характер. Поэтому вряд ли советский опыт управления отраслью может быть применен в нынешних политико-экономических условиях. По сути, произошедшие изменения аналогичны гипотетическим последствиям на нашей планете, которые наступили бы в том случае, если бы экватор и полюса поменялись местами.
Отношение к рыболовству в СССР предстает в совершенно ином виде, если учитывать общий исторический и политический фон в стране и в мире в те годы. Развивая тему, начатую во 2-й главе, вспомним, что экономика Советского Союза в тот период времени работала на активную оборону. Все отрасли народного хозяйства были нацелены, прежде всего, на решение военных задач. Рыбохозяйственный сектор являлся одним из ключевых в данном контексте. Все рыбодобывающие и рыбоперерабатывающие суда имели двойное назначение. В военное время их легко приспосабливали для боевых действий, как это происходило, например на оз. Хасан в 1938-1939 гг. и в период Великой отечественной войны. В мирное время рыбопромышленный флот выполнял функции плавучих морских баз, поскольку береговые причалы не могли разместить все суда военно-морского флота. Многие представители командного состава рыбопромыслового флота, которым довелось в 60-80-е годы работать в открытых районах Мирового океана, хорошо помнят случаи, когда им приходилось бункеровать совершавшие походы подводные лодки или иные военные суда.
Следовательно, рыбохозяйственный флот фактически служил элементом военно-морских сил страны, но при этом еще и не простаивал в мирное время. Действуя таким образом, государство не только опосредованно снижало колоссальное бремя затрат на оборонные цели, но еще и попутно добывало рыбу. Чем больше строили судов, тем больше становились уловы. Понятно, что такую установку на развитие рыбной отрасли старались не афишировать. Более того, как можно предположить из наших бесед с ветеранами рыбной промышленности страны, многие руководящие работники Министерства рыбного хозяйства СССР похоже, даже не осознавали действительную роль и предназначение рыбопромыслового флота в оборонительных задачах государства. Тем не менее, только такой установкой наиболее логично можно объяснить и экономически обосновать ту модель развития рыбохозяйственного комплекса, которую сформировал Советский Союз в послевоенный период своей истории.
В настоящее время существуют 32 международные региональные и глобальные организации, в которых рассматривают вопросы, относящиеся к рыбному хозяйству. Россия сотрудничает с 13-ю из них. Участие в работе этих организациях предполагает выполнение обязательств, связанных с реализацией международных программ в сфере рыболовства, а также с уплатой ежегодных взносов. Размеры ежегодных выплат российской стороны в бюджеты этих организаций составляют около 600 тыс. долларов США. Среднегодовые уловы отечественного рыболовного флота в районах промысла, попадающих под действие международных конвенций, составляют более 100 тыс. тонн рыбы и морепродуктов. Несомненно, для нашей страны такое сотрудничество в рыбохозяйственной сфере выгодно. С одной стороны, политические и экономические выгоды России вполне оправдывают финансовые затраты на обеспечение присутствия государства в рыболовных комиссиях и организациях. С другой стороны, это позволяет нам получать прямой доступ к информации о состоянии запасов водных биоресурсов в конвенционных районах Мирового океана, а также в исключительных экономических зонах прибрежных государств. Такая информация крайне важна для перспективного планирования работы отечественной рыбной промышленности.
К концу 60-х годов прошлого столетия вблизи берегов некоторых стран начали резко проявляться тенденции сокращения запасов водных биологических ресурсов. При этом некоторые объекты за короткие промежутки времени полностью утратили свое промысловое значение. Было очевидно, что во многих случаях данные процессы напрямую связаны с переловом. Возникла угроза глобального подрыва иностранным промыслом тех запасов, которые прибрежные государства стремились удержать в самостоятельном ведении. В качестве защитной меры, морские державы предприняли действия к расширению сферы своего влияния на водные биологические ресурсы, обитающие в прилежащих акваториях. С этой целью в начале 70-х годов был резко активизирован процесс установления исключительных экономических зон. К концу десятилетия почти все морские державы установили такие зоны. Районы нерегулируемого рыболовства были отодвинуты от берегов на 200 морских миль. В настоящее время около 40% акватории Мирового океана находятся под юрисдикцией прибрежных государств.
Происходившие события самым серьезным образом затронули интересы отечественного рыболовства. Появилась угроза потери доступа во многие традиционные промысловые районы, значительную часть которых в 50-60-е годы открыли советские ученые и рыбаки. В этой ситуации значительные усилия были направлены на поиски путей сотрудничества с теми странами, которые приобрели исключительные права на запасы водных биологических ресурсов, представлявших интерес для нашей рыбной отрасли. Результатом таких усилий явилось подписание около 60-ти межправительственных и межведомственных договоров о сотрудничестве в области рыболовства, что позволило советскому рыболовному флоту и далее наращивать объемы вылова за пределами своей экономической зоны.
До распада Советского Союза отечественный флот работал в исключительных экономических зонах 19 иностранных государств, добывая ежегодно до 1,7 млн. тонн водных биоресурсов. Основной вылов был приурочен к районам, прилегающим к странам Африки, Юго-Восточной части Тихого океана, Японии и Норвегии. К концу прошлого столетия присутствие отечественного флота сохранилось в зонах юрисдикции 12 иностранных государств. Суммарный вылов сократился до 900 тыс. тонн.
В этой связи следует вспомнить о том, что почти во всех странах, с которыми действовали соглашения о сотрудничестве в области рыбного хозяйства, были открыты представительства Министерства рыбного хозяйства СССР, а в некоторых, наиболее отдаленных (Австралия, Новая Зеландия и др.) организованы базы для межрейсового отдыха экипажей рыбопромысловых судов.
В настоящее время действуют двухсторонние межправительственные соглашения Российской Федерации по вопросам рыболовства со следующими странами: Норвегией, Данией (Фарерские острова, Гренландия), Японией, Марокко, Мавританией, Исландией, Украиной, Ираном.
Рыбохозяйственные соглашения с Норвегией, как было отмечено выше, прежде всего, направлены на управление совместными запасами водных биоресурсов Баренцева моря. Кроме того, некоторые виды стороны добывают на компенсационной основе в исключительных экономических зонах друг друга.
Последний принцип лежит в основе сотрудничества Российской Федерации в сфере рыболовства с Фарерскими островами, Гренландией и Японией.
В рыболовной зоне Фарерских островов отечественные суда добывают путассу (до 200 тыс. тонн) и скумбрию (около 10 тыс. тонн). При этом вылавливают примерно 3 тыс. тонн сельди в качестве прилова. Общее управление запасами перечисленных объектов промысла осуществляют в рамках НЕАФК.
Возле берегов Гренландии российский флот в последние годы ежегодно получал право на вылов более 4,2 тыс. тонн морского окуня, более 1 тыс. тонн черного и 200 тонн белокорого палтусов, 1 тыс. тонн мойвы, 200 тонн макруруса и 200 тонн зубаток. Кроме того, допустим прилов донных видов рыб в размере не более 10%.
В исключительной экономической зоне Японии российский флот на взаимной основе обычно осуществлял промысел лемонемы.
В атлантической части исключительной экономической зоны Королевства Марокко для отечественных рыбопромышленников представляет интерес промысел пелагических видов рыб (ставриды, скумбрии и др.). Объемы промысла (по видам и районам промысла), количество и типы российских судов определяет ежегодно марокканская сторона. Российская сторона, в соответствии с соглашением, должна выплачивать ежегодную финансовую компенсацию за право промысла, составляющую определенный процент от продукции производимой нашими рыболовными судами. По информации марокканцев, запасы сардины, донных видов рыб, головоногих моллюсков и ракообразных в экономзоне Королевства в последнее время существенно подорваны в результате активного промысла судами Европейского Союза.
В районе Мавритании основными промысловыми рыбами, которые могут представлять интерес для российского флота, являются западноафриканская и европейская ставриды, а также круглая и плоская сардинеллы и скумбрия.
Назад
|