Рыболовство в жизни коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока

Один из видов рыболовства, перечисленных в Федеральном законе "О рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов",- рыболовство в целях обеспечения ведения традиционного образа жизни и осуществления традиционной хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации.

Существуют различные мнения о том, какую роль играло рыболовство в жизни тех или иных коренных народов и насколько исторический опыт может быть применим в современных условиях. Дискуссии по данному вопросу обострились после перехода к рыночным отношениям, когда рыболовная деятельность стала вполне доходной сферой деятельности.

Как известно, человек на заре становления обеспечивал свое существование за счет природопользования: собирательства, охоты, добычи рыбы и т.п. Известны археологические находки эпохи палеолита, свидетельствующие о том, что еще первобытные люди употребляли в пищу морские организмы, выброшенные на берег штормами. По-видимому, именно наличие возможности более-менее стабильного получения пропитания из водных биологических ресурсов способствовало возникновению древних поселений вблизи речных и морских берегов. В местах таких стоянок обнаружены скопления отходов человеческой жизнедеятельности, давших название "культура раковых куч" целому историческому периоду. Следы этой культуры обнаружены на дальневосточном побережье России. Большинство таких куч, состоящих из раковин морского гребешка, мидий и устриц, костей морского окуня и трески, фрагментов железных, каменных и костяных крючков, подобий каменной остроги и т.п., разбросано по побережью мелководных, хорошо прогреваемых в летний период морских бухт и заливов (Сметанин, 2006).

По-видимому, все народы, селившиеся вдоль морского побережья или около озер и рек, на первых этапах своей истории более тесно были связаны с рыболовством, чем с другими видами хозяйственной деятельности. Затем, по мере развития цивилизации, эти связи обычно ослабевали, поскольку возникали новые области применения человеческого труда и новые источники жизнеобеспечения. Можно сказать, что все народы Земли в своем становлении проходили этап традиционного природопользования.

По мере развития человеческой цивилизации совершенствовали технику рыболовства. До начала широких контактов с европейцами у многих коренных народов России при добыче рыбы использовали относительно примитивные орудия лова. Например, эвены применяли так называемые элгу, представлявшие собой подобие известной на Руси остроги. Жители Приморья добывали лососей при помощи заслонов, вершей, а также стреляли в них из лука специальными стрелами с широкими железными наконечниками. Также использовали различные модификации остроги. Подобия гарпуна позволяли охотиться на ластоногих морских млекопитающих. Рыбу ловили сетями, сплетенными из ниток крапивы, конопли, сухожилий оленя, волокон китового уса, вентерями, изготовленными из прутьев ивы, сачками, на костяные крючки, в темное время суток занимались лучением с лодки. На небольших реках устанавливали так называемые "морды" для ловли рыбы. Обилие рыбы позволяло населению примитивными способами всего за несколько дней активного промысла лососевых рыб осуществлять заготовки на целый год для себя и ездовых собак. Особенностью традиционного природопользования до прихода цивилизации было то, что немногочисленное население использовало весьма незначительную часть ресурсов и не нарушало естественный ход природных процессов.

На российском Севере, в Сибири и Дальнем Востоке до сих пор сохранились народы, живущие и осуществляющие хозяйственную деятельность практически в том же виде, как и многие сотни лет назад. Основой существования человека здесь с древнейших времен было оленеводство, охота и рыболовство. Исходя из особенностей местных природных условий и ресурсов, в различных районах развивали разные формы и типы хозяйствования.

Традиционное хозяйство этих коренных малочисленных народов представляет собой уникальный исторический опыт культуры и природопользования. Этот опыт служит объектом изучения, а иногда и политических спекуляций. При рассмотрении многих вопросов, связанных, в частности, с рыболовством, интересы коренных малочисленных народов или стараются не замечать, или, напротив, гипертрофируют информацию о повсеместном ущемлении прав этих народов.

Федеральный закон "О территориях традиционного природопользования..." определяет традиционное природопользование как неистощительные способы использования коренными народами объектов животного и растительного мира, других природных ресурсов. Особенностями такого природопользования считают сознательное ограничение потребления природных ресурсов коренным населением, наличие у него духовных ценностей, которые управляют поведением каждого члена этноса по отношению к природе и природным ресурсам, консервативность средств производства.

Традиционное хозяйство - это те отрасли, которые в течение веков сложились у коренных народов на их же территории: оленеводство, охотничий и морской зверобойный промыслы, рыболовство, сбор дикоросов, ремесленничество (изготовление традиционных инструментов, орудий охоты и лова, одежды и т. д.).

Сегодня степень участия коренных народов в "традиционной" экономике разная. Оленеводство - единственная отрасль, в которой заняты только коренные малочисленные народы, практически не встречая конкуренции со стороны некоренных в тех местах жителей. В рыболовстве и охотничьем промысле такая конкуренция достаточно сильна и возрастает по мере увеличения доходности промыслов.

Исходя из глубоких знаний особенностей местных природных условий и ресурсов, у различных коренных малочисленных народов Севера, заселяющих разные районы Дальнего Востока, развивались наиболее рациональные формы и типы хозяйств. Обычно одна отрасль у них была главной, а другие дополнительными. Однако в удовлетворении потребностей народов Севера в питании в целом по региону наиболее универсальное значение имело рыболовство. Им занималось практически все население, хотя в очень разной степени. Это обусловило формирование различных производственных типов хозяйств, в которых в различной степени было развито рыболовство.

Рыболовецкие хозяйства развивали вдоль морского побережья, около богатых рыбой озер и рек, в которых нерестились тихоокеанские лососи. Такие хозяйства были характерны для нанайцев, ульчей, ительменов, охотских эвенов и восточных коряков. У них основной отраслью было рыболовство.

В меньшей степени рыболовство было характерно для морских зверопромысловых хозяйств, которые развивало население приморских районов, богатых лежбищами морских млекопитающих, у побережья Чукотского полуострова, Пенжинской губы, на Командорских островах, меньше на Охотском побережье, в Амурском лимане, Татарском проливе и на Сахалине. Этот тип хозяйства был характерен для эскимосов, алеутов, части чукчей, пенжинских коряков, охотских эвенов, нивхов и орочей.

Менее всего рыболовство было развито в охотничьих и оленеводческих хозяйствах, т. е. у населения таежной зоны, лесотундры и тундры. Типичные охотничьи хозяйства были у таежных эвенков, якутских и камчатских эвенов, у удэгейцев, юкагиров и западных коряков. Характерные оленеводческие хозяйства были у чукчей, северных коряков и отчасти якутских эвенов.

Для некоторых народов (племен) был характерен смешанный тип хозяйства, когда в качестве главной развивались две отрасли. Так, у орочей, ороков и негидальцев был рыболовецко-охотничий, а у охотских эвенов и нивхов рыболовецко-зверопромысловый тип хозяйства.

Кроме перечисленных главных типов хозяйства, существовали различные сочетания главных отраслей с второстепенными. Даже у одного народа при расселении на большой территории встречались несколько разных типов хозяйства. Так, у коряков и эвенов выражены все четыре типа хозяйств (охотничий, рыболовецкий, морской зверопромысловый и оленеводческий).

Из рыболовецких хозяйств самой многочисленной народностью Севера являются нанайцы. Прежде они жили повсеместно выше оз. Кизи по обоим берегам Амура, а также по нижним и средним течениям его притоков (Горин, Гур, Анюй, Тунгуска и др.) и озерам до устья Уссури. Основным объектом рыболовства для них были тихоокеанские лососи, хотя в уловах встречались и прочие амурские рыбы.

Ниже оз. Кизи до низовья Амура жили ульчи, а в районе Амурского лимана - нивхи. Они добывали, прежде всего, кету и горбушу, в меньшей степени, как и нанайцы, калугу, осетра и другие виды рыб. Южнее нивхов и ульчей по побережью Татарского пролива и рек, впадающих в него, до устья реки Ботчи издавна обитали орочи, у которых большое значение имело рыболовство. В нижнем течении Амгуни и в районе озер Орель и Чля жили негидальцы-рыболовы. Ороки Сахалина в летнее время активно занимались рыболовством. Центральные и южные районы Камчатки занимали ительмены, у которых также основным занятием было рыболовство. Рыболовство было широко распространено среди охотских эвенов и восточных коряков. Здесь важное значение в промысле имели не только кета и горбуша, но также нерка и кижуч.

Лов рыбы в небольшом количестве проводили в течение всего лета и зимой, а в период нерестового хода тихоокеанских лососей он резко возрастал. В большом количестве готовили юколу, часть рыбы коптили, а эвенки сушеную рыбу для долгого хранения и большей транспортабельности мололи. Юколу часто называют хлебом древних рыболовов. Икру сушили или морозили. В быту народы Севера, особенно ульчи и нанайцы, широко использовали, рыбную кожу. Сегодня образцы таких изделий можно увидеть исключительно в местных краеведческих музеях Дальнего Востока. Кроме изготовления одежды, обуви, различных предметов быта, рыбную кожу употребляли вместо оконного стекла, на паруса лодок, на покрытие охотничьих шалашей и вместо ниток.

Несмотря на малочисленность, у коренных народов Дальнего Востока в процессе многовекового развития сформировалась уникальная и яркая национальная культура. Важнейшей ее составной частью является доведенное до совершенства взаимоотношение с окружающей природой. По оценке известного писателя В. Санги: "Возникла цивилизация гармоничного единства: человек поддерживает среду обитания. И среда, существуя, обеспечивала его жизнь. Если подумать, это вершина того, к чему стремится все живое". Другой представитель коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Ч. Таксами так обозначил традиционные взаимоотношения человека и природы: "Надо помнить, что местное хозяйство испокон веков было безотходным, то есть, с современной точки зрения, наиболее разумным. Северяне умели брать у природы оптимальное количество ресурсов, чтобы не обеднять среду, умели по-хозяйски использовать сырье, не брали у природы лишнего. Несмотря на обилие рыбы, ее ловили только в таких размерах, сколько было необходимо для семьи. Это кредо, по словам видного общественного деятеля КМНС Е. Гаер, возникшее где-то в первобытно-общинном строе, оказывается верным во все времена.

С переселением в ХУШ-Х1Х веках на Дальний Восток русских и проникновением сюда маньчжуров и китайцев существующая стройная система пользования природными ресурсами стала постепенно разрушаться. Это повлекло за собой уменьшение наиболее ценных видов охотничьих зверей и рыб.

Уже в конце XIX - начале XX веках произошло значительное сокращение рыбных ресурсов в бассейне Амура. В результате хищнического промысла с целью получения преимущественно икры резко сократилась численность калуги и других осетровых рыб, объемы добычи которых в последнее десятилетие XIX века достигали 1200 тонн.

Немногим лучше было положение с лососевыми рыбами. Их среднегодовой улов в 1902-1912 гг. в Амурском бассейне составлял 78 тыс. тонн (в 1910 г. - более 100 тыс. т). В последующие годы за счет чрезмерного увеличения промысловой нагрузки произошло уменьшение ресурсов лососевых.

В первые годы советской власти были осуществлены некоторые прогрессивные мероприятия по развитию хозяйства народов Севера. В частности, принятые правила рыболовства закрепляли рыболовные угодья за созданными в то время национальными кооперативами. Налаживали снабжение рыбаков необходимыми товарами. Однако, как часто отмечали лидеры малых народностей коренным жителям не были созданы политические, экономические и правовые условия для своей самореализации. Ключевые управленческие позиции, как правило, занимали приезжие люди, которые слабо знали или совершенно не знали местные природные условия, историю, хозяйство и культуру аборигенов. Поэтому без учета самобытных культур, специфики хозяйства и образа жизни, созданных каждым народом на протяжении веков, стали проводить в жизнь унифицированный для всех подход.

Сильнейшим ударом по социально-экономическому положению и культуре народов Севера была политика ликвидации сотен, тысяч так называемых "неперспективных" поселков. Стремясь к решению жилищных проблем, улучшению медицинского обслуживания, развитию просвещения и снабжения населения товарами, власти стимулировали переселение людей в райцентры, промышленные поселки. Коренное население изолировали от производственной базы - рыболовных, охотничьих и иных угодий, что сопровождалось утратой национальных традиций, отрывом от среды их обитания. Было положено начало неравномерному освоению природных ресурсов, их оскудению в близлежащих угодьях. Это стало проявляться еще в 30-е годы с организацией колхозов, но особенно больших масштабов достигло в 60-е годы. Например, только в Корякском автономном округе из 180 национальных поселений осталось менее 30. На Сахалине, в Ногликском районе исчезли все национальные поселки. Их жителей переселили в город Ноглики, отстоящий от рыболовных угодий на десятки и сотни километров. В результате из 130 поселений нивхов, ранее занятых в рыболовстве, в конце 80-х годов XX века осталось менее 10. В бассейне Амура до 30-х годов народы Севера были расселены небольшими родовыми общинами в основном по притокам этой реки, на берегах озер и горных рек на расстоянии 5-25 км друг от друга. К 60-м годам было проведено укрупнение населенных пунктов и в Приамурье нивхи проживали в 40 селениях, ульчи - в 26 и нанайцы - в 102. Они вылавливали более 3 тыс. тонн рыбы в год. Это обеспечивало удовлетворительную занятость аборигенов работой, давало возможность развивать экономику колхозов и поддержать социальную инфраструктуру поселков. К 90-м годам по Амуру осталось всего 36 национальных поселков, 19 колхозов, а лимит вылова рыбы к 1996 г. был сокращен почти в 10 раз. Последние рыболовецкие хозяйства оказались на грани ликвидации, а коренное население (около 25 тыс. человек) - без средств к существованию.

Этот процесс был обусловлен не только государственной политикой ликвидации "неперспективных" поселков, но и резким сокращением рыбных ресурсов.

В бассейне Амура с 1909 до 1958 гг. объем добычи осетровых составлял от 150 до 300 тонн. В 80-90-е годы размер их легального вылова редко превышал 100 тонн, чаще - в 2 раза меньше. Аналогичное положение складывалось и с ресурсами лососевых рыб Амура. С 40-х годов, когда их официальный вылов составлял всего 20-30 тыс. тонн, численность рыб продолжала сокращаться как по причине чрезмерной промысловой нагрузки, так и в результате естественной цикличности. В 1954 г. на промысел тихоокеанских лососей в бассейне Амура установили запрет. С 1972 г. вылов лосося был разрешен в Амурском лимане в режиме контрольного лова, и на участке Амура от Николаевска до с. Мариинское в пределах установленных лимитов. Эти ограничения по местам лова формально действуют до настоящего времени, однако запрет на лов лососевых рыб никогда не соблюдали. Распространено мнение, что в годы советской власти объем браконьерского вылова здесь был равен объему промышленного лова. По некоторым экспертным расчетам специалистов в настоящее время при учтенном вылове около 3-5 тыс. тонн тихоокеанских лососей в Амуре фактический вылов достигает 10 тыс. тонн.

Большинство рыбаков из числа коренных жителей лишилось основного традиционного занятия. Установление квотирования добычи на личное потребление воспринимают, как отнятое право ловить рыбу даже для себя. Народы Севера с нормированием вылова рыбы для собственного потребления никогда не соглашались. Фактические объемы добычи значительно превышают установленные квоты.

До настоящего времени для многих представителей народностей Севера рыболовство считают образом жизни, необходимым элементом быта и даже основным смыслом жизни. Аборигены составляют неразрывное целое с природными комплексами районов, в которых они проживают. Однако современная ситуация с рыболовством зачастую противоречит основным принципам неистощительного природопользования, на которых исторически базировалась вся система хозяйствования коренных малочисленных народов. Сегодня при решении вопросов, связанных с установлением квот на добычу или выделением рыбопромысловых участков, непросто дифференцировать реальные факторы от надуманных различными функционерами, пытающимися заработать себе дешевую популярность на проблемах коренных малочисленных народов. Нельзя не заметить, что многие аспекты, связанные с традиционным природопользованием, обычно трактуют в контексте иных вопросов, почти не связанных ни с историей ведения аборигенных хозяйств, ни с современными реалиями. Очень модным стало гипертрофировать значение рыболовства в жизни коренных народов. В данном случае речь идет не о потреблении рыбы, а именно о рыболовстве, как сфере хозяйственной деятельности.

На примере Камчатки можно более пристально рассмотреть значение рыболовства и зверобойного промысла в жизни коренных жителей (ительменов, коряков, алеутов, чукчей) до появления там европейцев (Сметанин, 2006). При археологических раскопках древних поселений найдены фрагменты гарпунов, рыболовных крючков, скребков, применявшихся при разделке рыбы и обработке шкур морских млекопитающих. Бывший сотрудник КамчатНИРО И.И. Вецлер демонстрировал одному из авторов книги неплохо сохранившиеся каменные орудия для рыбной ловли, найденные им в первой половине 80-х годов на берегу оз. Дальнее. Существенное место в традиционном природопользовании занимала охота на нерпу, моржа, сивуча, белуху, реже - китообразных. Использовали мясо, жир, китовый ус, сухожилия, кожу. Шкурами обтягивали лодки (байдары и каяки), обшивали лыжи. Из них же шили обувь, различные мешки и сумки, изготовляли ремни.

В конце XIX - начале XX веков коряки еще достаточно широко использовали каменные топоры, острия гарпунов, наконечники копий для охоты на китов и дельфинов. Местные жители знали употребление металла до проникновения жителей материкового центра России на Камчатку, однако ковать железо научились уже после прихода русских.

Рыболовство было главным направлением природопользования у коряков и ительменов, заселявших прибрежные районы полуострова. При недостаточных запасах юколы часто наступал голод. Поэтому тихоокеанские лососи служили основными объектами заготовок для питания людей и ездовых собак. Кроме того, добывали гольцов, а зимой - навагу. Наиболее распространенными орудиями лова горбуши, кеты, нерки и кижуча служили так называемые запоры - изгородь из кольев и прутьев - которыми полностью перегораживали лососевые реки. Также применяли сети, изготовленные из крапивных ниток или оленьих жил. В начале XX века для сетей использовали привозную дель.

Судя по заметкам, составленным в начальные периоды российского открытия Дальнего Востока, рыба была одним из нескольких основных продуктов питания береговых народов, в перечень которых еще входили коренья и морские млекопитающие (Крашенинников, 1994). При этом следует обратить внимание на две особенности, которые вряд ли характерны для нашего времени. Во-первых, три упомянутых выше компонента питания составляли почти исчерпывающий список рациона коренных жителей той же Камчатки и сопредельных территорий. Юкола, выступая в качестве главной пищи камчадалов, по мнению СП. Крашенинникова, имела то же значение, что и ржаной хлеб у русских крестьян. Во-вторых, всю добытую рыбу использовали исключительно для собственного потребления, включая сюда и содержание собачьих упряжек, как основного средства передвижения. Ни о каких излишках рыбы, предназначенных для мены или продажи нет и малейшего намека.

Если взглянуть на современный быт коренных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, то, несмотря на его существенные отличия от комфорта крупных городов, все-таки очень сложно говорить о подобии тому образу жизни, о каком писали в середине XVIII века и который сохранялся почти в неизменном виде до начала XX века. Не заметить произошедшие изменения невозможно. Вряд ли существуют национальные поселения в Российской Федерации, где аборигенные жители в полной мере ведут натуральное хозяйство, не знают хлеба, соли, сахара и т.д., а их рацион питания тот же, что и 250 лет назад. С другой стороны, большинство проблем, сопряженных с наделением коренных народов квотами на вылов рыбы, не связаны с решением задач по обеспечению потребностей жителей в продуктах питания. Например, в Корякин на каждого коренного жителя, включая грудных детей, можно выловить 200 кг тихоокеанских лососей. Напомним, что это в 20 раз больше современного среднедушевого потребления рыбопродукции по всей Российской Федерации и почти в 10 раз выше рекомендуемых норм. Однако, камнем преткновения в последние годы является не этот вопрос, а настойчивое желание получать квоты для промышленного рыболовства, трактуя его как элемент традиционной хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации.

В условиях, когда рыбы было много, а людей - мало, и они постоянно или периодически перемещались, лов даже на нерестилищах не подрывал запасы лососевых стад. Сегодня и здесь ситуация изменилась. Добыча рыбы на нерестилищах запрещена, но часто национальные поселения расположены как раз в непосредственной близости от них.

Несомненно, рассматривать вопрос о традиционном природопользовании и традиционной хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов необходимо с учетом современных реалий. Однако еще более важно сформировать не политизированную научную базу данных о том, что же конкретно включала в себя традиционная деятельность коренных народов, связанная с добычей и потреблением рыбы, как она функционировала, в каких границах и на каких принципах была основана. Вряд ли, например СП. Крашенников хоть как-то старался умалить значение рыболовства в жизни аборигенного населения Камчатки. Однако приводимое им описание не совсем корреспондируется с некоторыми современными взглядами на роль рыбы в жизнедеятельности коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока.

Одним словом, при выборе наиболее оптимального баланса между потребностями коренных малочисленных народов и существующими природными и социальными реалиями, а также историческими основами и традициями, необходимо учесть массу различных факторов, проявляющихся в комплексе. Поэтому любые поспешные или эмоциональные варианты решений, заведомо, могут оказаться ошибочными.

Говоря о значении рыболовства в традиционном природопользовании нельзя не упомянуть о морзверобойном промысле. Роль последнего, вероятно, была более заметной в жизни и культуре коренных малочисленных народов. Во всяком случае, в различных литературных произведениях именно этот аспект хозяйственной деятельности представлен более широко. Правда, в последнее время значительно сокращена добыча ластоногих животных, хотя ресурсные возможности для этого вида промысла очень благоприятные. По-видимому, данная ситуация лишний раз свидетельствует о том, что проблема традиционного природопользования носит не только этнический характер, но в большей степени политико-экономический. Добыча морских млекопитающих в основном представлена аборигенным китовым промыслом на Чукотке, где по решению Международной Китобойной Комиссии ежегодно предоставляют квоту на 130 серых и 5 гренландских китов.

В контексте обсуждения прав и приоритетов на осуществление рыболовства коренными малочисленными народами российского Севера, Сибири и Дальнего Востока необходимо рассмотреть эти аспекты применительно ко всем жителям, постоянно проживающим в приморских регионах. Вряд ли это правильно и честно, когда люди, родившиеся и прожившие многие годы в упомянутых районах, но не относящиеся к коренным малочисленным народам, оказываются в заведомо неравном положении. Кроме того, достаточно распространены смешанные браки. Разрешать вылов одному члену семьи и запрещать другому, как было до сих пор - этот абсурд, несомненно, надо оставить в прошлом. Кстати, в настоящее время в российских паспортах нет графы "национальность" и поэтому совершенно непонятно на основании, какого документа следует определять, кто принадлежит к коренным малочисленным народам, а кто нет. По-видимому, любая попытка обратиться за помощью к антропологам может быть истолкована как проявление расизма.

Предложение предоставить право добывать рыбу и другие гидробион-ты жителям приморских регионов вполне очевидно следует из обозначенных приоритетов рыбной отрасли и сложившихся в ней реалий. Здесь выражено очевидное противоречие. С одной стороны, основная цель рыбной отрасли - обеспечение продовольственной безопасности страны, т.е. создание условий для максимально возможного потребления рыбопродукции населением Российской Федерации. С другой стороны, вся система управления рыбным хозяйством направлена на то, чтобы эта продукция становилась все менее и менее доступной отечественному потребителю. Все принципиальные нормативные и концептуальные документы, вышедшие в последние годы, ориентированы исключительно на вопросы, связанные с рыбопромышленным бизнесом. Механизмы практического решения задач по обеспечению российского населения рыбопродукцией остались в тени. Хотелось бы думать, что такие тенденции возникли спонтанно, а не по злому умыслу или недомыслию тех или иных правительственных чиновников. Для преодоления отмеченных диспропорций можно использовать модель, которая в той или иной мере вполне эффективно работает в некоторых рыболовных державах.

Необходимо разделить рыболовство на две составляющие. Первая -это приоритетное обеспечение разумных потребностей населения в рыбопродукции. Вторая - рыбопромышленный бизнес. И здесь надо создать такие условия, чтобы любой житель нашей страны при желании мог самостоятельно заготовить столько рыбы, сколько он в состоянии ее съесть вместе со своею семьей, или в пределах некоего установленного объема. Мы уже упоминали выше, что в Корякском автономном округе подобный лимит составляет 200 кг на человека. На Чукотке и в Магаданской области в 80-е - 90-е годы XX века разрешали выловить 45-50 кг на одного коренного жителя. В Норвегии, к примеру, все жители прибрежных поселений имеют право отловить и заготовить по 300 кг рыбы.

Ограничительными факторами таких разрешений должны выступать два правила: добытую рыбу и продукцию из нее нельзя продавать и выбрасывать. Следует поддерживать высокие штрафные санкции, а за неоднократные нарушения лишать прав на бесплатный вылов.

Если учесть, что там, где данный механизм может успешно действовать, проживает не более 5 млн. человек, то для практического обеспечения этой составляющей отечественного рыболовства потребуется от 0,5 до 1 млн. тонн водных биоресурсов. Такие цифры могут показаться слишком большими только тому, кто не слишком осведомлен о современных реалиях российского рыбного хозяйства. Указанные объемы вполне можно направить для самообеспечения населения России продукцией из гидробионтов без ущемления государственно значимых интересов отечественного рыбного бизнеса.

Во-первых, только за счет упорядочения промысла и перекрытия каналов сбыта нелегально добытой продукции законопослушные рыбопромышленники могли бы дополнительно получить для освоения 2-2,5 млн. востребованных морских водных биоресурсов.

Во-вторых, в прибрежной зоне за последние 2-3 года статистика освоения таких ресурсов составила около 50% от установленных общих допустимых уловов. По-видимому, реально, с учетом ставших традиционными искажений отчетности, не было освоено 300-400 тыс. тонн.

В-третьих, не менее 40-50 тыс. тонн тихоокеанских лососей ежегодно вылавливают нелегально и после изъятия икры рыбу выбрасывают. Только эти объемы могли бы в полной мере обеспечить разумные пищевые потребности в рыбопродукции всех жителей, проживающих возле лососевых водоемов.

В-четвертых, по оценкам ученых только в прибрежной акватории дальневосточных морей неиспользуемый потенциал водных биоресурсов составляет не менее 1 млн. тонн. Преимущественно, это те объекты, промышленное освоение которых затруднено различными факторами: отсутствием эффективных орудий и способов лова, незначительными рассредоточенными концентрациями и т.п.

И, в-пятых, следует, наконец, осознать, что жители страны - основное богатство и достояние государства. Ограничивать возможности их доступа к добыче рыбы и других морепродуктов для собственного потребления там, где это позволяет состояние запасов, неразумно, недальновидно и, более того, преступно.

Обсуждая вариант наиболее простого и короткого пути к удовлетворению потребностей населения России в рыбной пище, следует подчеркнуть, некоторые моменты, без учета которых можно получить известный итог, называемый "как всегда". Спектр гидробионтов, которые могли бы быть предложены для самозаготовок населению, должен более-менее пропорционально отражать состояние запасов в тех районах, где будет происходить добыча. Скорее всего, основу этого списка составят следующие объекты: горбуша, кета, треска, пикша, навага, корюшки, камбалы, зубатки, бычки, морские ерши, мидии, крабы, водоросли и другие виды прибрежного комплекса. В некоторых участках дальневосточного побережья летом в уловах могут встречаться вполне солидные экземпляры белокорого палтуса, а также минтай. Естественно, это далеко не полный перечень возможных уловов, поскольку он должен будет включать в себя не менее 50-ти видов. Кстати, еще СП. Крашенинников отмечал, что камчадалы довольно активно добывали для собственного питания акул.

Вряд ли следует ожидать, что внедрение предложенного подхода разом сможет исцелить многие застарелые болезни отечественного рыболовства. Поэтому внедрять его следует поэтапно и продуманно, начиная с регионов, более рыбных, постепенно продвигаясь к менее рыбным.

По-видимому, одним из основных препятствий для успешного решения проблем, связанных с самообеспечением населения рыбной продукцией, может оказаться традиционная половинчатость в принятии решений и контроле за их исполнением. Без жесткого пресечения попыток продажи добытой продукции и ощутимых наказаний за выбросы принцип самообеспечения легко дискредитировать.

В Российской Федерации существуют вполне реальные ресурсные возможности для решения задач по обеспечению ведения традиционного образа жизни и осуществления традиционной хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Однако при этом не следует идти на поводу различных политических спекуляций, а четко понимать, что же конкретно включала в себя ранее и должна содержать теперь традиционная деятельность коренных народов, связанная с добычей и потреблением рыбы и как она функционировала. В каких границах и на каких принципах была основана. При выборе наиболее оптимального баланса между потребностями коренных малочисленных народов и существующими природными и социальными реалиями необходимо учесть массу различных факторов, проявляющихся в комплексе.

Кроме того, вряд ли этично дискриминировать остальное население, постоянно проживающее в приморских субъектах Федерации и, прежде всего на Дальневосточном и Северном рыбохозяйственном бассейнах, где сосредоточены основные запасы водных биоресурсов нашей страны. Современный ресурсный потенциал без заметных потерь для рыбного бизнеса вполне выдержит сбалансированный переход к системе самообеспечения жителей прибрежных регионов рыбопродукцией для собственного питания. По-видимому, без преувеличения можно сказать, что такая система самообеспечения существует и существовала всегда во всех прибрежных населенных пунктах. Однако, поскольку она имела относительно скрытный характер, ее наличие было связано со многими негативными моментами, которые вполне возможно преодолеть, проявив политическую волю и опираясь опять же на здравый смысл.