Все экономические теории возникают, как правило, в ответ на существующую социальную потребность. Так случилось и с теорией ренты. Она сформировалась в ответ на вопрос первостепенной важности: как выстроить справедливые земельные отношения, чтобы избежать не только социальных, но, как отметил ранее Фред Харрисон, и военных конфликтов. Более того, с решения этой проблемы экономика начала формироваться как самостоятельная научная дисциплина. По крайней мере, первые экономисты-исследователи называли себя физиократами. А сам термин "физиократия" в буквальном смысле означает "природовластие". Единственным источником богатства физиократы считали землю, поэтому все налоги они предлагали свести к единому земельному налогу.

Знаменательно, что еще в XVII в. Вильям Петти в "Трактате о налогах и сборах" назвал счастливой ту страну, где государственные расходы "по первоначальному соглашению" покрываются за счет земельной ренты [Петти, 1993: 24, 25]. Но настоящее философское (концептуальное) осмысление экономики как научного предмета началось с Адама Смита и следующих за ним экономистов-классиков: Давида Рикардо, Джеймса и Джона Стюарта Миллей, Иоганна Генриха фон Тюнена, Карла Маркса и др.

Чтобы показать, что доктрина Джорджа является логическим развитием классической теории ренты, имеет смысл ознакомить читателя с отношением к рассматриваемой проблеме признанных столпов классической экономической школы.

Справедливости ради, следует сказать, что было бы большим заблуждением решать проблемы экономического роста и социальные потребности современного общества, ориентируясь на взгляды ушедших поколений мыслителей. Но все же, если считать экономику наукой, то, как и у любой другой науки, ее фундамент - это система философских взглядов, на которых выстраиваются, постоянно совершенствуясь, теории, аналитический инструментарий и механизмы практического воплощения теоретических посылов.

Главная концептуальная цель экономики - обеспечение прироста национального богатства наиболее эффективными способами. Однако в состав концептуальных задач изначально включались и нравственные мотивы: экономика должна всемерно способствовать воплощению в жизнь принципов справедливости в распределении общественных богатств и тем самым способствовать решению социальных проблем. Поэтому, очевидно, труды А. Смита и Дж. Ст. Милля иногда называют библиями для экономистов [Блауг, 1994].

Экономисты-классики утверждали, что основным источником государственных доходов является налогообложение прибыли, заработной платы и земельной ренты, имеющих единую ценностную субстанцию и являющихся первоначалами других доходов. Поскольку три первичных дохода взаимозаменяемы как источники налоговых поступлений, то у любого государства есть возможность альтернативного выбора оптимальной для общества системы налогов. Такой системой является та, где основная налоговая нагрузка приходится на рентный доход от использования земли и других "естественных продуктов природы".

Подобный подход аргументировался тем, что избыточный рентный доход возникает из-за различий земли (природных ресурсов) по плодородию (продуктивности) и местоположению относительно рынков сбыта, поэтому равновеликие затраты труда и капитала в земледелии (при добыче сырья) дают различные результаты. Рента представляет собой дифференциальный излишек сверх предельных издержек возделывания земли (добычи сырья). Поскольку этот излишек создается "трудом" природы и развитием общества, то каждый человек по праву рождения может претендовать на равную его долю. Но раз каждого человека нельзя наделить равными по природным характеристикам участками земли, то объективно обусловленное неравенство можно компенсировать оплатой обществу эксклюзивных прав на обладание природными преимуществами. Что касается богатства индивидуума, то оно должно прирастать только за счет его интеллекта, личного труда и создаваемого ими капитала. Классики считали, что ясное понимание проблемы, как появляется и распределяется рента от использования земли и других природных ресурсов в обществе, имеет величайшее значение для науки политической экономии. Поэтому одной из ключевых задач ее и являлся поиск ответа на вопрос, как создать механизм изъятия в пользу общества избыточного рентного дохода.

Адам Смит писал, что "природа трудится вместе с человеком, и хотя ее труд не имеет никаких издержек, ее продукт обладает своей ценностью точно так же, как и продукт наиболее квалифицированных (дорогостоящих) рабочих". Рента по Смиту - это плата собственнику земли за право пользоваться ею, как только земля, а вместе с нею и другие естественные продукты природы ("лесная древесина, луговая трава и все природные плоды земли", "рудники и рыболовство") переходят в частную собственность. Уровень платы определяется не только качеством земли, но и способностью арендатора оплатить аренду земли, и, как правило, землевладельцы требовали за это наивысшую цену. Смит осуждал лендлордов, которые "любят пожинать" ренту там, "где не сеяли", она "не стоит им труда и усилий, приходит как бы сама собой и независимо от каких бы то ни было их собственных проектов и планов".

Всякое улучшение в производительной способности и условиях жизни общества, считал Смит, прямо или косвенно повышает "действительную ренту с земли" и доход от "жатвы" тех, кто "не сеет". Наблюдается и другая тенденция: пренебрежение необходимостью постоянного улучшения качества земли, повышение цен на промышленные товары из-за упадка производственной культуры и трудолюбия неизбежно ведут к понижению земельной ренты и богатства общества [Смит, 1993: 80, 168, 272, 273, 388, 389, 412, 505]. Смит утверждал, что земельная рента отвечает требованиям, предъявляемым к наиболее совершенным налогам. Главное преимущество ее как объекта налогообложения он видел в том, что "количество и стоимость земли, какою обладает тот или иной человек, никогда не может быть тайной, оно всегда может быть точно установлено". Землю, в отличие от капитала, нельзя перенести с одного места на другое и спрятать, поэтому налог с ценности земли в сравнении с другими налогами устанавливается с большей точностью, собирается легче и с меньшими расходами. Налогообложение ренты не ведет к негативным деформациям в торговле и промышленности. Земельная рента взимается к тому же "гораздо меньшим числом чиновников, чем всякий другой налог".

Смит предупреждал, что все попытки чрезмерного утяжеления бремени налогов на заработную плату могут стать для общества актом коллективного самоубийства, ибо она нужна для воспроизводства рабочей силы. Не дает эффекта и увеличение налогов на прибыль и капитал, поскольку "общая сумма денежного капитала почти всегда составляет тайну и устанавливается приблизительно", а "собственник денежного капитала, в сущности, является гражданином всего мира и отнюдь не обязательно связан с какой-либо отдельной страной" [Смит, 1962: 590, 603, 605-617]. Поэтому предприниматели легко скрывают или переводят доходы и капиталы туда, где их не достает налогообложение.

Великий экономист и философ сделал чрезвычайно важный вывод: раз рентный доход создается "трудом" природы, рента по справедливости должна принадлежать обществу, а не владельцам земли, должна изыматься в доход государства и расходоваться на общественные нужды. Частное землевладение не должно идти вразрез с интересами общества.

Давид Рикардо, соглашаясь со Смитом во взглядах на природу ренты, дал самое обстоятельное теоретическое обоснование для исчисления ренты на практике. Главным сдерживающим фактором экономического развития, считал он, является ограниченность земли и природных ресурсов, или "скаредность природы". Эти ограничения должны рано или поздно приостановить экономический рост. Поэтому, полагал Рикардо, природные факторы являются главным приоритетом жизнеобеспечения общества. И хотя он рассматривал три переменные составляющие производственного процесса ("земля-труд-капитал") в качестве единой экономической системы, аналитические предпочтения он неизменно отдавал природе.

"Рента всегда платится за пользование землей только потому, - писал Рикардо, - что количество земли не беспредельно, а качество ее неодинаково... С каждым приростом населения, который заставляет страну прибегать к земле худшего качества, чтобы иметь возможность увеличить свой запас пищи, будет подниматься: рента со всех более плодородных земель". Рикардо предупреждал о том, что если бы такие общераспространенные естественные факторы, как "воздух, вода, упругость пара и давление атмосферы, были неоднородны по своим качествам, если бы они могли быть обращены в собственность и каждый разряд имелся в ограниченном количестве, то и они, подобно земле, давали бы ренту по мере использования низших разрядов". Жизнь подтвердила правильность прогнозов Рикардо: природные ресурсы с течением времени стали доминирующим ограничителем развития производства, а поэтому и обострилась борьба за обладание землей и природным сырьем.

В своих работах Рикардо сформулировал закон ренты, который гласит: "Сумма земельной ренты определяется избытком производимой на ней (лучшей земле - Г. Т.) продукции в сравнении с той, какую может дать наименее плодородная земля, используемая таким же образом". Эту "наименее плодородную землю" часто называют "границей производства", "замыкающими условиями", "землей предельной производительности" и т. д. Иными словами, Рикардо показал, что земельная рента и рента от "первоначальных и неразрушимых сил" или "свободных даров" природы - детерминированная, а не произвольная величина. Она представляет собой доход на земельную собственность сверх минимального дохода, при котором эту землю будет еще кто-нибудь арендовать [Рикардо, 1993: 110-113,116].

Благодаря большому вкладу Рикардо в исследование ренты от первозданных или "свободных даров" природы, эта проблема закрепилась в теории как рикардианская рента. Он писал, что в отличие от стоимости, создаваемой трудом и капиталом, которая по праву принадлежит частным лицам, претензии их на ренту безосновательны. Свои взгляды он аргументировал тем, что на рынках доход достается тому, кто взамен пожертвовал чем-то ценным (например, своим трудом или сбережениями) и таким образом получил взамен эквивалентную ценность. Поэтому такую ценность он рассматривает как частную и называет заработанным доходом. В случае с землей, когда ее "изначальная несокрушимая мощь" существовала еще до того, как она стала чьей-то собственностью, эта "мощь" способна создавать добавочную стоимость на равные затраты труда и капитала. Следовательно, те, кто присваивает ренту, получают прямую дотацию от общества и людей, непосредственно прикладывающих к земле свой труд.

Задавшись целью найти способы преодоления накладываемых природой ограничений, великий экономист сделал теоретическое обоснование обеспечения экономического роста в условиях ресурсного дефицита. Британия, приняв в XIX веке на вооружение исследования Рикардо, стала, по меткому определению М. Блауга, "мастерской мира", работающей на привозном дешевом сырье и продовольствии [Блауг, 1994: 124].

Джон Стюарт Милль, который обновил учение Смита и "Основы политической экономии" (1848) которого более чем на семь десятилетий владели умами экономистов, предупреждал, что рентный доход быстро возрастает в силу естественного хода событий и прогресса общества и не изъятый налогообложением "предоставляет в распоряжение землевладельцев все большую долю общественного богатства". Они "становятся богаче даже во сне, без труда, без риска и без затрат с их стороны". "Если исходить из всеобщего принципа социальной справедливости", считал он, то постоянное повышение стоимости земли благодаря труду и развитию всего общества должно принадлежать обществу, а не владеющим землей и недрами, а потому государство имеет "право облагать стихийный рост ренты налогом по самой высокой ставке, диктуемой финансовыми потребностями". Подобный шаг, считал Милль, никоим образом нельзя рассматривать как "подрыв принципов, на которых основывается частная собственность", ибо в истинно справедливом обществе "никто не может утверждать, будто стал землевладельцем, обладая полной уверенностью, что ему никогда не придется платить повышенный земельный налог".

Исследуя в историческом и национальном ракурсах особенности сбора земельной ренты в Западной Европе, Милль отмечал, что в "некоторых частях континента земельный налог составляет значительную часть государственных доходов, и, по общему мнению, тенденция к его увеличению или уменьшению всегда возникает вне всякой зависимости от других налогов". Однако подобное не было свойственно Англии, хотя приоритеты ее в развитии теории ренты бесспорны. Несмотря на то что в стране за анализируемое им столетие произошел "огромный рост ренты не только в результате развития сельскохозяйственного производства, но и в связи с развитием городов и увеличением строительства", земельный налог оставался неизменным. Причину такого положения вещей Милль видел в том, что "засилье землевладельцев в законодательных органах не позволило обложить совершенно оправданным налогом весьма существенную часть дополнительно полученной ренты, которая не была заработана землевладельцами и носила случайный характер" [Милль, 1981:29, 175- 177].

Генри Джордж разделял философско-нравственные позиции классиков. Бедность по Джорджу - это "неравное распределение собственности", в понятие которой он включал прежде всего землю и природные богатства. Принципиальным целевым постулатом парадигмы Джорджа являлся тезис: "Все люди имеют равное право на владение и пользование теми элементами, которые доставляет природа. Каждый человек имеет исключительное право на владение и пользование тем, что произведено его трудом". Остальные положения его парадигмы раскрывали механизм воплощения в жизнь главной цели, который был направлен на то, чтобы избавиться от чрезмерных претензий крупных землевладельцев и банков на обладание тем, что принадлежит обществу.

Джордж предложил новую формулу распределения богатства. Взамен формулы "богатство - рента + зарплата + доход на вложенный капитал" он предложил "рента = богатство - (зарплата + доход на вложенный капитал)".

Джордж негативно относился к институту частной собственности на землю и крупному землевладению. Изучив проблему земельных отношений с исторической точки зрения, он пришел к убеждению, что повсюду, где образовывалось человеческое общество, признавалось общее право людей на пользование землей, и нигде свободно не допускалось частное землевладение. "Согласно первоначальному и устойчивому представлению человечества, - сделал вывод Джордж, - все люди имеют равное право на землю". А частное землевладение - это идея сравнительно нового образования, идея во многом искусственная и неосновательная, появившаяся вынужденно, поскольку "оно (частное землевладение - Г. Т.) нигде не возникало из договора; оно нигде не было связано с понятиями о справедливости и целесообразности; оно повсюду брало свое начало в войне и завоевании, и в том себялюбивом употреблении, которое люди ловкие делали из суеверия и закона". Иными словами, общий ход развития цивилизации был направлен на ниспровержение естественных и первоначальных идей коллективной собственности на землю.

Экскурс в историю земельных отношений позволил Джорджу утверждать, что навязываемое политиками мнение о том, что "частная собственность на землю необходима для общества, есть плод невежества, которое не видит более того, что его непосредственно окружает... Однако "святость собственности" проповедовалась так настойчиво и с таким успехом (особенно этими "хранителями древнего варварства", как Вольтер называл юристов), что большая часть людей смотрит на частную земельную собственность как на самый фундамент общества, а если кто и говорит о возврате земли снова в общественную собственность, то видит в этом, при первом взгляде, или химерическую затею, которая никогда не может быть осуществлена, или предложение, направленное к тому, чтобы низвергнуть общество с его основания и вернуть к состоянию варварства".

Джордж полагал, что США удалось быстро догнать и обогнать по уровню экономического развития страны Старого Света только потому, что на протяжении столетнего периода становления государства новые земли были свободны для поселенцев или стоили очень дешево. А причиной первых кризисов в США стал полный захват земель и спекулятивный бум. Аналитические экскурсы Джорджа в историю земельных отношений показали, что крупная частная собственность на землю, при которой арендную плату получает собственник, а не государство, не гарантирует наилучшего пользования землей. Если улучшения и делаются на земле, то, как правило, арендаторами, а выигрыш от этого достается землевладельцам. Поэтому пользование землею людьми, отделенными от владения ею, - большое зло как для экономики Великобритании, так и для экономики США.

Вместе с тем в отличие от Маркса Джордж не предлагал национализировать землю. Он считал, что есть более щадящие способы совмещения интересов общества и частного землевладения. "Чтобы сделать землю по существу общей собственностью всего народа, - писал он, - ...есть путь гораздо более простой и легкий, чем отбирать формально права собственности на землю и затем сдавать ее участками. Этот путь, который вполне подходит к теперешним обычаям и который не только не потребует какого-либо осложнения правительственного механизма, но даже даст возможность значительно упростить существующий". И этот путь заключался в том, что нужно "лишь отменить один за другим все налоги, собираемые теперь, и увеличить налог на земельные ценности в такой мере, чтобы он достигал по возможности полного размера годичной ценности земли". Введение этого налога, утверждал Джордж, положит конец непроизводительному и нецелевому использованию земли и заставит землевладельцев выставить на продажу все потенциально продуктивные земли, делая их доступными каждому, у кого есть желание производительного использования их. В этом случае заработная плата, освобожденная от налогов, поднимется до своего естественного уровня, а именно до полного эквивалента стоимости, добавленной трудом, в результате чего с бедностью будет покончено [Джордж, 1994: 328, 376-380].

Напомним, что, говоря о земле, Джордж, как все экономисты-классики, подразумевал под этим термином и другие "силы и дары природы... и все, что прямо доставляется природой". Он убедительно доказал, что земли не могут быть отнесены к классу "капитала", хотя "плодородное поле, богатое рудное месторождение, сила падающей воды, которая утилизируется, могут дать владельцу земли выгоды, равноценные обладанию капиталом".

Джордж видел проблемы земельной ренты гораздо шире, чем Рикардо. Он, например, не соглашался с мнением Рикардо, что фабрики не приносят ренты, и утверждал, что "на самом деле фабрики и торговые заведения приносят наивысшую ренту, как в том можно убедиться, из более высокой ценности земли в фабричных и торговых городах". Его больше интересовали не земли сельскохозяйственного назначения, а городские, поскольку с ростом народонаселения их рентная стоимость возрастает намного быстрее. Джордж подсчитал, что цены на земли в США удваиваются каждые тридцать лет. Он первым из классиков показал, что одной из главных причин экономических кризисов является спекуляция землей, которая "поглощает все приобретения труда и капитала и задерживает производство". Поэтому земельная спекуляция не только с течением времени будет уменьшать относительную заработную плату и возможности людей на приобретение жилья и земли, но и станет основной причиной роста бродяжничества ^*. Причем масштабы спекуляции будут увеличиваться по мере развития научно-технического прогресса, так как в результате возрастает и земельная рента. Поскольку влияние земельной спекуляции на повышение ренты является неопровержимым фактом, то Джордж сделал вывод, что этот факт "не может быть игнорируем в сколько-нибудь полной теории распределения богатства в прогрессивных странах" [Джордж, 1992: 26, 120, 182,184,202].

Генри Джордж приложил много усилий для вывода теории ренты в практику, и, как уже показал М. Гэффни, многие американские штаты на протяжении первой четверти XX века использовали земельные налоги в качестве основного источника пополнения бюджетных средств. Нужно сказать, что дифференцированное налогообложение земельных участков в зависимости от их рыночной стоимости по модели Джорджа и сегодня практикуется кое-где на уровне местного самоуправления в Австралии, Новой Зеландии, ЮАР, Канаде, США. До последнего времени оно успешно применялось и в Гонконге.

В контексте обсуждаемой проблемы любопытен и опыт налоговых реформ 1957-1960 гг. в Дании. В основе их был перенос налогового бремени с местного подоходного налога и налога на недвижимость (земля + здания) на налогообложение рентной стоимости земли. При этом ставилась цель не только снизить налоги на здания, но и со временем (за 40 лет) полностью отказаться от них.

Против такого хода реформ в Дании выступали консерваторы и либералы, отражавшие интересы крупных землевладельцев и предрекавшие в итоге крах экономики. Однако их предсказания не оправдались. Более того, после введения налогообложения прироста стоимости земли:

Как отмечает В. Старке [Starcke, 1960, репринт 1995], член кабинета министров Дании в 1957-1960 гг., проводившего рассматриваемые реформы, на практике не было примеров, свидетельствующих об отрицательных для экономики последствиях от введения налогообложения рентной стоимости земли.

Изложенное позволяет сделать вывод о том, что от Смита до Джорджа классическая политэкономия сохраняла: а) негативное отношение к частному присвоению ренты от земли и других ресурсов природы, поскольку рента создается "трудом" природы, ходом общественного развития и может рассматриваться как результат совокупного общественного труда; б) неприятие того, что приватизация ренты стала экономической формой реализации права частной собственности на землю, закрепленного "юридическими фикциями"^**, поскольку это противоречит библейским законам и принципам первоначального общественного устройства; в) тезис о том, что рентный доход, обусловленный "трудом" природы, должен принадлежать всему обществу и расходоваться на социальные и иные общие нужды; г) убежденность в том, что рента является оптимальным объектом налогообложения как с точки зрения наиболее справедливого распределения нерукотворных богатств, так и с точки зрения эффективности формирования доходов государства. Выдающуюся роль в становлении экономической мысли сыграла и сформулированная классиками теория трех факторов (земля, груд и капитал) и предложенный раздельный пофакторный анализ производства, приведший впоследствии к возможности альтернативного выбора наиболее выгодных вариантов приложения к земле капитала и труда. У классиков было особое отношение к земле как к фактору производства. Земля для них - это дар природы, совершенно непохожий на неограниченные ресурсы труда, но в то же время это ресурс, который трудится и точно так же, как труд и капитал, ведет к росту национального дохода. Они сделали чрезвычайно важный политический вывод: жизнь тех, кто присваивает ренту, не имеет внутренних источников движущей силы, они подобны вампирам, чье существование зависит от внешних источников энергии. Естественно, что такие открытия вряд ли могли устраивать землевладельцев и земельных спекулянтов.

^* Исследования современных западных экономистов подтверждают, что спекуляция землей поражает в первую очередь большие города, где цены на землю достигают гигантских размеров и имеют тенденцию к быстрому росту. Так, в Англии, начиная с 1992 года, цены на землю в районах жилой застройки возрастают ежегодно на 20%, тогда как средняя заработная плата увеличивается в среднем на 3% [Харрисон, 1996]. В Японии же с 1955 по 1988 г. цена земли в районах жилой застройки возросла в среднем по стране в 49 раз, цена земли в шести крупнейших городах - в 134 раза, тогда как ВНП за этот период увеличился в 38 раз, уровень средней заработной платы - в 18 раз, а индекс цен потребительского рынка - в 5 раз [Харрисон, Роскошная, 1996].

^** См. Маркс К. Капитал, т. (II. - М.: Изд-во Политической литературы. 1986.- С. 690. Подобная характеристика земельного законодательства созвучна высказыванию Вольтера о юристах, отстаивающих незыблемость устоев частной собственности на землю, как о "хранителях древнего варварства" (см. гл. 2).