Экологический кризис, о котором шла речь в главе 5, - это только часть пирровой победы нового экономического мышления. Наука, превратившаяся, по образному суждению лауреата Нобелевской премии В. Леонтьева, в "теоретизирование, замкнутое в себе самом" [цит. по: Блауг, 1994: 652], не могла реально судить и о социальном благополучии общества. Так что к лаврам победителей можно отнести, кроме того, и обнищание социальной мысли политиков. "В настоящее время в экономической теории наблюдается всеобъемлющее и неоднократно выраженное ощущение "кризиса", - оценивает современное состояние экономической науки М. Блауг. - Частично это выразилось в ее неспособности охватить такие жгучие проблемы современности, как стагфляция, загрязнение окружающей среды, половая и расовая дискриминация на рынках труда" [Блауг, 1994: XXVIII].

"Новая" теория провозгласила, что в экономике всему голова - потребитель, а не производитель и капиталист. Многие проблемы жизни общества начали оцениваться с позиций психологии потребления. Работодатель перестал ассоциироваться с инвестором капитала. Личные сбережения стали стандартными источниками инвестиционных средств, а менеджер, предприниматель и рантье превратились в самостоятельных экономических агентов. Экономический рост стал само собой разумеющимся, проблемы стагнации и технологической безработицы уже больше не занимали экономистов. Н. Бухарин назвал новую экономическую моду "политэкономией рантье" [Бухарин, 1925, репринт 1988].

Особенно много асоциальных пороков у последнего детища неоклассиков - монетаризма, который российские реформаторы взяли на вооружение в качестве официальной теории. Монетаристы дальше всех продвинулись на пути абстракций с капиталом, окончательно сведя реальный капитал к денежному капиталу спекулятивного характера или антикапиталу (как его называют некоторые современные экономисты), который "лишен трудовой накопительной этики и содержания" [Салицкий,1997]. Нажитый за счет спекуляции землей и природными ресурсами, неуплаты налогов, валютных и биржевых махинаций антикапитал жаждет все большего обогащения и большей прибыли, получаемой теми же нетрудовыми способами, т. е. стремится к расширенному воспроизводству. Эти мотивы все больше становятся движущей силой общества потребления, а поскольку природные и энергетические ресурсы в собственных странах ограничены, интересы устремляются к чужому сырью. "Консультанты "по реформам", - считает Дж. Стиглиц, - облегчили процесс вывоза так называемыми российскими олигархами части своего богатства за пределы страны, поощряя, а в некоторых случаях и настаивая на снятии ограничений на вывоз капитала. Таким образом, провал приватизации как основы создания рыночной экономики был не случайным, а предсказуемым следствием способа ее проведения" [Стиглиц, 1999: 14].

Благодаря "новому" открытию экономистов миллиарды долларов, функционирующие в глобальной системе финансов и полученные преимущественно от спекуляции сырьем, без труда меняют своих собственников и мгновенно перемещаются из одной точки земного шара в другую. Создан "виртуальный антимир экономики" [Львов, 1999: 20]. И к слову сказать, в его формирование особый вклад внесли американцы, которые, начиная с Кларка и до наших дней, преуспевают в создании не только самых абстрактных, но и самых агрессивных и реакционных с социальной точки зрения теорий. Вне внимания у монетаристов оказались производство и проблемы занятости населения. Они считают, что деньги - это единственное, что имеет значение в науке государственного управления. Эффективно управлять экономикой, полагают они, можно с помощью небольшого числа показателей, позволяющих контролировать финансовые потоки. В частности, необходимо сверять рост зарплаты с ростом цен, чтобы не образовался дефицит товаров, собирать налоги, а также следить за естественной нормой безработицы (чтобы была не ниже 5,5 %). Что касается не денежных дел, таких как реальное производство и реальная занятость, то они не заботят монетаристов, поскольку, по их мнению, все решается автоматически таким мощным двигателем рыночной экономики, как невидимая рука конкуренции.

Важнейшие факторы экономического роста - научно-технический прогресс, увеличение численности населения, рост потребностей, дефицит природного сырья и экологические ограничения - попали у неоклассиков в категорию "прочих равных" и перестали подвергаться систематическому анализу даже на уровне здравого смысла. Такие "мелочи", как нравственно-этические нормы и ущерб природе, когда главная целевая установка монетаризма - максимизация прибыли бизнесмена, - не особенно заботят чикагских "новых". Абстрагируясь от исторических и национальных традиций функционирования экономики, они пытаются прописать для всех и вся абсолютно общие рецепты.

Теории монетаризма чужды балансовые расчеты и враждебно слово "план". Она не способна предсказывать ход событий, поскольку делает выводы, полученные из вневременных и во многом бессодержательных математических моделей и графиков, тогда как реальная экономическая деятельность, включая природоохранную, протекает во времени. Природу невозможно защитить без составления долгосрочных прогнозов, ориентированных на длительность ее циклов и учитывающих взаимосвязь и взаимовлияние экологических компонентов.

О неспособности неоклассиков решать злободневные проблемы современности свидетельствует и то, что на протяжении последней четверти XX в. мир занят поиском новой социальной модели,

направленной на сближение законов жизни общества с естественными законами и обеспечивающей большую справедливость и равенство между государствами. Это подтверждают документы Конференции ООН в Рио-де-Жанейро (1992), где обсуждались проблемы развития и охраны окружающей среды. С высоких трибун Конференции звучали слова о том, что в социально неблагополучном мире невозможно защитить природу. Не только ученые, но и многие общественные и политические деятели высказывали мысль о том, что человечество платит слишком высокую цену за несовершенство современных экономических знаний, которые не отвечают требованиям времени и перестали соответствовать целям социально и экологически здорового общества. Было признано, что те модели, благодаря которым пришли к своему благополучию развитые страны, неприемлемы для развивающихся стран и стран с переходной экономикой. Рыночное поведение, основным аргументом которого является получение прибыли любой ценой, ведет к хищническому использованию природных ресурсов и вошло в противоречие с законами природы [Коптюг, 1992].

Но провозглашенная Конференцией ООН в Рио доктрина устойчивого развития так и останется очередной несостоявшейся доктриной, если не будут решены проблемы стабильного финансирования экологических и социальных нужд. И эти средства может дать только "труд" природы. Других источников на охрану природы у человечества нет. Однако, как показали два десятилетия, прошедшие между двумя Конференциями ООН по окружающей среде в Стокгольме (1972) и Рио-де-Жанейро (1992), положение дел с восстановлением природных экосистем существенно не улучшилось.

Мировую общественность все более заботит то обстоятельство, что реальная власть все больше сосредотачивается в руках транснациональных нефтяных корпораций, а не в руках национальных органов государственной власти. Эти корпорации и наднациональные банковские структуры оперируют мифическими "электронными" деньгами, диктуют цены на природное сырье и соотношения национальных валют, поощряют спекуляцию природными ресурсами. На мировом нефтяном рынке "тайные сделки стали обычным явлением", отмечают отечественные исследователи-специалисты по проблемам топлива и энергетики А. Конопляник и М. Субботин [Конопляник, Субботин, 1996: 70,71]. Это подтверждает и Дж. Стиглиц, считающий, что "конкуренция неэффективна в так называемых естественных монополиях", она "ослабляется различными способами, включая тайные сговоры и временное снижение цен с целью вытеснения конкурентов", в связи с чем, полагает он, национальным правительствам пора научиться отвечать "на новые вызовы времени", внося "соответствующие изменения в механизм регулирования" [Стиглиц, 1998: 25].

В результате развивающиеся страны живут под растущим бременем внешней задолженности, что лишает их возможности когданибудь изменить статус "сырьевого придатка". Однако если и дальше природное сырье будет продаваться на мировых рынках по заниженным ценам, без оплаты покупателями затрат на восстановление природы, экологическая угроза планете не исчезнет и социальные задачи не будут решены [Коптюг, 1992].

Члены Римского клуба А. Кинг и Б. Шнайдер утверждают, что концепция устойчивого общества является утопией в рамках существующей мировой экономики, опирающейся только на действие рыночных механизмов. "Рыночный механизм, - пишут они, - крайне восприимчив к самым незначительным явлениям сегодняшнего дня, но вряд ли может быть надежным компасом для решения долгосрочных задач" [Кинг, Шнайдер, 1991: 84].

Все больше появляется аргументов в пользу предложений о необходимости поиска третьего пути, который предполагает синтез работающих элементов обеих систем: капитализма и социализма. Есть много подтверждений тому, что исчерпаны идеи не только социалистических, но и капиталистических общественных отношений. Директор института климата, экологии и энергетики Э. фон Вайзекер пишет по этому поводу следующее: "Бюрократический социализм рухнул, потому что не позволял ценам говорить экономическую правду. Рыночная экономика может погубить окружающую среду и себя, если не позволит ценам говорить экологическую правду" [цит. по: Урсул, 1998: 68].

При желании можно найти немало других авторитетных мнений, подтверждающих наличие глубокого кризиса в экономической науке и необходимости ее совершенствования. Все это свидетельствует о том, что должна произойти существенная экологизация финансовой, инвестиционной и налоговой политики государств, отказ от потребительской психологии и обеспечение большей справедливости в распределении природных богатств в глобальном масштабе.

Сохранение нынешних механизмов распределения рентной стоимости неизбежно приведет к резкому обострению противоречий между странами "золотого миллиарда" и всем остальным миром. Когда-то Махатма Ганди на вопрос о возможности достижения Индией стандартов жизни Великобритании ответил: "Британии потребовались ресурсы половины планеты, чтобы достичь своего процветания, сколько планет потребуется для страны, подобной Индии?" [цит. по: Данилов-Данильян, Горшков и др., 1994: 20]. Однако вопрос не только в том, дадут ли Индии, России и другим сырьевым странам достичь стандартов западных стран, сколько в том, чтобы всем сообща умерить аппетиты. Но раз борьба идет за экологические ресурсы, распределить правильно и справедливо их между странами без помощи теории ренты нельзя. Вот на чем должны сосредоточить свои усилия ученые, формирующие доктрину устойчивого развития.