В реформировании отношений земле- и природопользования можно выделить две ключевые проблемы. Первая - это отношения собственности на землю и природные ресурсы. Вторая - стоимостная оценка природных ресурсов как активов в составе национальных богатств и определение их налогооблагаемого потенциала. К сожалению, основное внимание в ходе реформ было сосредоточено на отношениях собственности. Дискуссии по этому поводу чрезмерно заполитизированы и отвлекают внимание отрешения второй проблемы.

Обществу навязывается мысль о том, что частная собственность на землю - непременный атрибут рыночной экономики. При этом не обсуждаются не менее важные вопросы: об ответственности собственника перед обществом, о роли земли и других природных ресурсов в системе национальных богатств, о пагубном влиянии естественных монополий на состояние экономики и способах противодействия этому. Не обсуждаются и проблемы земельных отношений в философском и историческом аспектах. Хотя нет более очевидной истины, что дело не столько в частной собственности на землю, сколько в том, как обеспечить оптимальный баланс частных и общественных интересов при использовании земли. Ведь притягательная сила частной собственности на землю и другие ресурсы природы состоит в возможности приватизации ренты, т. е. "труда" природы. Поэтому жаждущие обогащения за счет общих благ избегают гласного обсуждения вопросов об эффективном и, что не менее важно, справедливом использовании богатств, созданных Творцом,

согласно предложенной классиками формуле: каждый должен оплачивать обществу эксклюзивное право пользования земельными участками, природными красотами и другими ресурсами адекватно тем доходам или престижному положению, которое дает это право.

В связи с этим, рассматривая столь важную проблему, как земельные отношения, имеет смысл вспомнить, что же думали на этот счет наши великие соотечественники, не запятнавшие себя радикальными политическими пристрастиями.

В современной России Генри Джордж мало кому известен. Однако в конце XIX - начале XX в. к его идеям о едином земельном налоге проявляли большой интерес. В числе поклонников Джорджа был и Лев Толстой, чье творчество являет собой пример страстного поиска правды, сочетающей в себе как истину, так и справедливость. Толстой не только хорошо знал работы американского публициста и писал к ним комментарии, но и переписывался с ним. Они даже договорились о встрече. Джордж намеревался посетить Ясную Поляну, однако встреча не состоялась из-за его смерти.

Л. Н. Толстой много сделал для того, чтобы привлечь внимание общественности в России к плану Джорджа о введении единого земельного налога и реформировании отношений земельной собственности. В 1902 г. писатель обратился с письмами к Николаю II и Великому князю Николаю Михайловичу, в которых излагал взгляды на необходимость признания земли "общим достоянием, ...поскольку в наше время земельная собственность есть столь же вопиющая и очевидная несправедливость, какою было крепостное право 50 лет тому назад".

"Крестьянское сословие не только не будет противиться осуществлению этого проекта (плана Джорджа. - Г. Т.), - заверял Великого князя Лев Николаевич, - но примет его как осуществление желания многих поколений своего сословия. Сущность проекта ведь в том, что земельная рента, т. е. излишек ценности земли, в сравнении с землей самой низкой доходности и зависящей не от труда человека, а от природы или местонахождения земли, употребляется от подати, т. е. на общие нужды, т. е. общий доход употребляется на общее дело. По этому проекту выходит только то, что если Вы владеете в Боржоми, а я в Тульской губернии известным количеством земли, то земли этой у меня никто не отымает, а только обязан платить за нее ренту, которая всегда ниже доходности". "То, что мера эта не проведена ни в Европе, ни в Америке, - пишет Толстой далее, - не только не доказывает, что она не может быть проведена

в России, но, напротив, указывает на то, что именно в России, благодаря самодержавию, она только и может быть проведена. В Европе и Америке землевладельцы, составляющие большую часть правительства, никогда в своих интересах не допустят освобождения земли от права собственности, но и там уже видно движение в этом направлении, а в Австралии и Новой Зеландии уже есть осуществление этой меры... Вы пишете (речь идет о письме Вел. кн. Ник. Мих. Толстому. -Г. Т.), что "для осуществления этой грандиозной идеи нужен был бы царь-богатырь вроде Петра Великого и другие сотрудники, чем те, которыми может располагать Николай Н". Я же думаю, что для осуществления этой идеи не нужно никакого особенного богатырства, тем менее такого распутного и пьяного, как богатырство Петра Великого, а нужно только разумное и честное исполнение своей царской обязанности".

Как видим, Толстого в доктрине Джорджа привлекало то, что она позволяла осуществить передачу земли крестьянам от крупных землевладельцев без выкупа, который из-за бедности крестьянства осуществить в России было весьма проблематично. Процесс передачи земель регулировался способностью оплачивать земельный налог, ставки которого определялись исходя из полной рентной стоимости земельных участков. Это устраняло из процесса землепользования посредника, снижало возможности нецелевого использования земель и в конечном итоге вело к ресурсосбережению, так как держать в собственности неиспользуемые и "неработающие" земли становилось накладно.

Следует отметить, что Толстой не принимал идеи Джорджа безоговорочно. Он видел слабости в его теоретических аргументах и поэтому относился к ним как к плану (проекту) "практического средства исцеления гноящейся раны на теле экономики России - земельного голода крестьянства". Великий писатель и философ рассматривал "универсальное патентованное средство Джорджа от всех болезней в лучшем случае как компромисс" и сожалел о том, что налог будет собираться правительством, действия которого основаны на насилии, однако "готов был примириться с этим недостатком, потому что для огромной части народа это представляет огромную пользу" [цит. по: Редферн, 1993: 127, 186-199].

При чтении отрывков из писем Л. Н. Толстого возникает много аналогий с происходящим в современной России. Отметим главные.

Опять представлялся уникальный шанс, не продавая землю и богатства природы, под контролем общества передать их в руки тем, кто лучше распорядится ими.

Опять представлялась возможность провести земельную реформу бескровным путем.

Опять к нам обратились авторитетные западные ученые и разъяснили причины, почему на Западе так сложно принять оптимальную систему налогов и почему не следует копировать принятую там систему налогов (см. приложение). И в очередной раз российские власти не прислушались к разумным советам.

Одной из причин этого является то, что главными действующими лицами в формировании идеологии земельных отношений в России, как правило, были и остаются не знания и время, а эмоции и революционный зуд. Громче других обычно звучали и продолжают звучать голоса творческой интеллигенции, которой умело манипулировали и манипулируют искушенные в интригах политики. Аналогию с происходящими сегодня событиями можно усмотреть в очерках "Земли! Земли!" В. Г. Короленко, названных им "книгой греха и печали". Среди главных зачинщиков кровавых переделов земли (начиная с реформ 1861-го и по 1919 год) писатель называл профессиональных ораторов. Пальму первенства в умении руководить толпой и "углублять" в ней революционные настроения он, как правило, отдавал артистам и солдатам. Особенно преуспевали артисты, речь которых изобиловала дешевыми эффектами и домашними заготовками на все случаи жизни. Они всегда лучше других "знали", чем "взять" толпу. Крестьяне и зеваки валом валили на шоу митинги с участием артистов.

Короленко с горечью отмечал, что на фоне эмоциональных речей артистов настоящие профессионалы - землеустроители и правоведы - выглядели бледно, а потому, как правило, проигрывали. Крестьяне легко поддавались пропаганде, поскольку в земельном вопросе разбирались "хуже, чем многие из тех, которые не умеют провести борозду плугом". Нельзя, считал писатель, "с такими узкими и темными взглядами на земельный вопрос разрешить удовлетворительно эту самую запутанную и сложную задачу нашей жизни". Только "государство с общегосударственной возвышенной точки зрения, при напряжении всенародного ума и всенародной мысли, может решить задачу широко и справедливо". Земельная реформа не сводится к тому, чтобы "просто отнять земли у одних и отдать их другим". Необходимо, чтобы "кроме земли у всех желающих было уменье, инвентарь, орудия... Нужен кредит, нужны известные формы взаимной помощи... Но создавать это долго и трудно. Воскресить настоящую несправедливость гораздо легче, чем создать будущую справедливость. Поэтому многое так скоро разрушается, и так долго на месте разрушенного зияет мертвая пустота". В начале века у государства не оказалось "возвышенной точки зрения", а безответственное ораторство привело к тому, что "убийства в связи с земельным делом стали постоянно явлением, чуть не заурядным" [Короленко, 1988: 183].

Сегодня те, кто агитирует за частную собственность на землю, любят апеллировать к столыпинским реформам и рассуждать о том, что Россия в начале XX в. кормила хлебом Европу. Правда, почему то мало говорится о цене хлеба для самого крестьянина и о том, что о реформах думал сам П. А. Столыпин. А он для их проведения просил 20 лет спокойного времени. Названный срок был необходим для поиска способов выравнивания губерний по качеству земель и наличию их на душу населения. Для него важно было, чтобы земли достались трудолюбивому, доброму хозяину.

"Ясная и определенная правительственная программа является в этих видах совершенно необходимой, - предупреждал Столыпин. - Путем отчуждения, разделения частновладельческих земель земельный вопрос не решается. Это равносильно наложению пластыря на засоренную рану". В своей речи в Государственной Думе 10 мая 1907 г., посвященной быту крестьян и праву собственности на землю, он, обращаясь к радикалам, противникам государственного регулирования землеустройства, считавшим, что надо быстро поделить землю, сказал: "Пробыв около 10 лет у дела земельного устройства, я пришел к глубокому убеждению, что в деле этом нужен упорный труд, нужна продолжительная черновая работа. Разрешить этого вопроса нельзя, его надо разрешать (курсив мой - Г. Т.). В западных государствах на это потребовались десятилетия. Мы предлагаем вам скромный, но верный путь... Противникам государственного устройства хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!"

Главную цель земельной реформы Столыпин связывал с укреплением "низов". Он не хотел, чтобы в результате земельных реформ возросло число батраков и безземельных крестьян, поскольку считал, что если "будут здоровы и сильны корни у государства, то и слова русского правительства иначе зазвучат перед Европой и перед целым миром... Дружная, общая, осознанная на взаимном доверии работа - вот девиз для всех русских! ... Народы забывают иногда о своих национальных задачах; но такие народы гибнут, они превращаются в назем, в удобрение, на котором вырастут и крепнут другие, более сильные народы" [Столыпин, 1993: 88, 89,96,365,366]. Хотелось бы, чтобы и современные политики поняли это.

В России аграрные проблемы усугубляются низким плодородием земель, повышенным риском для земледельцев вследствие суровых климатических условий, огромными расстояниями и бездорожьем. Но, судя по всему, современных радетелей введения института частной собственности на землю мало интересует то, как российский крестьянин или фермер в одиночку справится с такими составляющими земледельческой культуры, как мелиорация, агротехника, экология и т. п. проблемы.

Живя в куда более благоприятной по климату стране, нежели Россия, А. Маршалл считал, тем не менее, английскую систему землепользования "порочной и жестокой во всех отношениях". Он полагал, что эффективность земледелия снижается вследствие того, что вся земля находится во владении лендлордов, а не у крестьян, возделывающих ее, потому что между крестьянином и землей всегда в качестве посредника стоит арендодатель. Маршалл заявлял, что мелкая крестьянская и фермерская собственность мало подходит для английских условий. Это обусловлено низким плодородием почв, более суровой по сравнению с континентальной Европой природой и даже характером людей. Для крестьянина-одиночки, писал Маршалл, земледелие - очень тяжелая работа, поскольку только коллективным трудом можно облагородить большие участки земли. Он отмечал большие преимущества кооперативных форм ведения сельского хозяйства в Дании, Италии, Германии, Ирландии [Маршалл, т. III, 1993: 64].

Особенно много раздается призывов строить российское фермерство по образу и подобию американского. Однако и в США за последние 40 лет произошло ужесточение регулирования государством земельных отношений. А что касается американского фермерства, то, как отмечает академик РАСХН В. В. Милосердое, причина эффективности его во многом определяется мощной государственной поддержкой, выраженными тенденциями к укрупнению хозяйств и высоким уровнем специализации, а вовсе не частной собственностью на землю. "Те политики, ученые, которые ориентируют на мелкотоварное производство, - утверждает академик, - либо не понимают примата крупного производства перед мелким,

либо находятся на довольствии у западных служб, заинтересованных в дальнейшем развале нашего сельского хозяйства. Нельзя также не учитывать менталитет российских крестьян, подавляющее большинство которых хотят работать в коллективе" [Милосердое, 1999: 30]. У нас нет оснований не доверять человеку, посвятившему свою жизнь изучению проблем сельского хозяйства.

К сожалению, специалистов население не слышит. Сегодня их место заняли энергичные журналисты, артисты и прочие мастера пера и слова, уверяющие всех, что купля-продажа земли и частная собственность на землю - залог цивилизованных рыночных отношений. Зачастую в качестве аргументов они приводят "страшилки" о якобы существующей угрозе лишения права собственности на землю садоводов и владельцев приусадебных участков. А таких в России насчитывается порядка 40 миллионов. Хотя на земельные права садоводов никто не покушается. Речь идет о распространении права купли-продажи на более ценные земли: земли в городах, земли сельскохозяйственного назначения и даже земли лесного и водного фонда. Но тем, кто добивается этого, не нужна ясность в земельном вопросе, поскольку она лишает их возможности: 1) скупить лучшие земли, заплатив за них в условиях неразвитого рынка чисто символическую цену, и 2) сделать систему налогов такой, чтобы получить навечно право частного присвоения рентной стоимости от лучших земель.

Ратующими за частную собственность и референдум "быть или не быть частной собственности на землю", как правило, движет не желание облагодетельствовать всех, а стремление отхватить земельный куш покрупнее и поценнее. Опыта манипулирования общественным мнением "реформаторам" не занимать. В ход будет пущен какой-нибудь миф, например, о мнимой угрозе землям садоводов. И ответ будет предрешен.

В тех странах, где существует свободная купля-продажа земли, наблюдается высокая степень концентрации ее в руках наиболее обеспеченных, что ведет к обезземеливанию крестьян. Парижский журнал "Монд дипломатик" в 1998 г. привел данные о том, что в Бразилии менее одного процента земельных собственников имеют в своем владении 43% всех обрабатываемых земель страны. В результате этого 32 миллиона бразильцев голодают, а в сельской местности нередко происходят кровавые драмы из-за того, что безземельные крестьяне пытаются захватить неиспользуемые земли латифундистов [Вербин, 1997].Чтобы избежать подобных конфликтов, в некоторых европейских странах (Голландия, Италия) действует законодательство, препятствующее свободной купле-продаже земли и защищающее арендаторов.

Американский ученый-историк Рэмсей Кларк (который в 1961-1965 гг. возглавлял земельный отдел министерства юстиции, а затем до 1969 г. был министром юстиции США), выступая в Парламентском центре (Москва) на международной конференции "Проблемы современных земельных отношений в России" (1996), рассказал о том, как была отнята земля у коренного населения Америки - индейцев и как они в конечном счете оказались в резервациях. Вытеснение индейцев с земель имело под собой законодательную основу, но, как утверждает Кларк, "не было ни одного договора с ними по земле и резервациям, который бы не был нарушен правительством Соединенных Штатов". Вначале индейцев лишили права на использование месторождений руд, угля и других наиболее ценных ресурсов природы, включая воду. Общественность роптала по поводу несправедливого отношения к индейцам, поэтому Конгресс был вынужден принять закон, защищающий их земли и гражданские права и, в частности, запрещающий продажу земель в резервациях.

Но у богатых есть много способов обойти законодательные препоны. Они взяли большую и лучшую часть земель в резервациях в аренду на 99 лет для ведения фермерства, скотоводства и лесозаготовок за чисто символическую ежегодную плату, оставив индейцам неудобья. Индейцы напрасно потратили много времени и средств на расторжение договоров аренды. Судебные разбирательства проходили во враждебной для них атмосфере, и индейцы за утрату целого континента получали жалкие гроши. Так, в 1963 г. индейцам штата Калифорния была предоставлена возможность в судебном порядке взыскать стоимость более 3/4 земель этого штата, которыми они владели до 1853 г. Они выиграли процесс и... вернули аж по 35 центов за акр, что в расчете на индейца составило меньше половины недельной зарплаты.

Изучение истории земельных отношений и частного землевладения в США показывает, что политическая и правовая система США всеми правдами и неправдами всегда помогала богатым отбирать землю у бедных и лишала общество доходов от земельной ренты. "Приватизация, - считает Р. Кларк, - это обычно крупное воровство: отбирают у народа и отдают богатым... Приватизация и обнищание идут рука об руку. Капитализм и колониализм всегда опирались на крупные частные земельные монополии" [Кларк, 1999: 201,208]. Мы привели мнение весьма сведущего человека, с учетом которого нетрудно спрогнозировать, кто будет в выигрыше от введения института частной собственности на земли сельскохозяйственного назначения. Тому уже есть примеры в странах, входивших некогда в СЭВ. Например, в Польше, поспешившей с продажей земли в отсутствии четкого законодательства, земельные участки без особого труда скупаются немцами, вступающими в сговор с польскими гражданами в обход юридических преград. Немецкий еженедельник "Шпигель" считает, что земельная экспансия объясняется "не сентиментальными воспоминаниями, а тем, что польские поля и лужайки в десять раз дешевле, чем в Германии" [цит. по: Вербин, 1997].

К тому же и технологии захвата земель денежным капиталом сегодня доведены до совершенства. Как только земли (обычно наиболее ценные) становятся коммерческим активом и предметом финансовых спекуляций, они неизбежно переходят в руки теневых покупателей и кредиторов. Авторитетный американский специалист по теории платежных балансов М. Хадсон, принимавший в 1996 г. вместе с Р. Кларком участие в работе упоминавшейся выше международной конференции в Парламентском центре, говорил о реальной опасности захвата земель финансовым капиталом в сырьевых странах, где девальвирована стоимость наемного труда, а цены на природное сырье установлены на уровне мировых.

Хадсон считает, что ни о какой продаже земли не может быть и речи, когда труд учителей, врачей, инженеров, рабочих, военных постоянно обесценивается за счет снижения валютного курса рубля. В условиях экономического кризиса и неразумных действий российских политиков, заставивших страну жить за счет внешнего долга, особую опасность представляет ипотечная форма земельных отношений, поскольку многие жители России, получающие низкую зарплату, будут пытаться использовать землю в качестве залога для получения кредитов. При весьма напряженном семейном бюджете возврат банковских процентов для большинства россиян окажется весьма проблематичным. В результате или большая часть продаваемой земли со временем окажется в руках банков, страховых и мультинациональных компаний, всевозможных фондов и профессиональных спекулянтов, или экономический кризис углубится из-за банкротства банков.

"Предоставление банковских ссуд под залог рентного дохода от земли, природных ресурсов и радиоспектра, - предупреждает Хадсон, - станет катастрофой для России". Если правительство пойдет на то, чтобы использовать ресурсную ренту в качестве обеспечения процентных платежей по ипотечным кредитам при явно заниженной ценности природных ресурсов, оно навсегда лишится возможности рассматривать в дальнейшем их в качестве объектов налогообложения. В этом случае рядовые россияне будут платить проценты по закладным в рублях, банки будут конвертировать свои доходы от предоставления кредитов под залог в иностранную валюту и обращать избыточный рентный доход в прибыль иностранных инвесторов, истощая тем самым национальный платежный баланс. Пытаясь избавиться от дефицита бюджета, правительство России будет вынуждено и дальше повышать налоговое бремя на труд и капитал, поскольку третий объект налогообложения - природные ресурсы - будет контролироваться не им (правительством), а частными банками и зарубежными корпорациями. Это окончательно лишит Россию возможностей инвестирования производственного сектора за счет внутренних ресурсов, а вместе с этим и будущего в качестве самостоятельной страны.

"Мораль такова, - делает вывод американский ученый, - что приватизация земли дает настоящим землевладельцам свободу лишиться своих прав на нее. Даже если они в выигрыше в настоящий момент - в конечном счете они проиграют. А так как население России лишилось своих сбережений, в настоящее время главный источник кредитов и покупательной способности находится за границей. Все это не ново. Связанные с землей долговые обязательства и отчуждение ее за долги существуют на протяжении четырех тысяч лет. Новым в сегодняшней России является валютный эффект: земля обременяется долговыми обязательствами, и доход от нее уходит за границу в качестве платы за долги" [Хадсон, 1996: 62, 63; 1999].

Некоторые российские губернаторы, стремясь пополнить дефицитный бюджет, спешат продать земли, несмотря на отсутствие соответствующего федерального законодательства, государственного земельного кадастра и системы сплошной регистрации землепользователей. И дело не столько в том, что бюджетные вливания, которые к тому же расходуются по большей части бесконтрольно, не смогут "залатать дыры" бюджета, стабилизировать положение экономики, сколько в том, что созданы прецеденты продажи земли по указному праву, позволяющему президенту и губернаторам - народным избранникам - отождествлять свои права с правами крупных землевладельцев, единолично распоряжающихся дарами природы.

В Саратовской области подобным образом ведется распродажа уникальных черноземов. По сведениям, за 11 месяцев 1998 года было продано 552 участка на площади 4785 га на общую сумму 5,1 млн руб., из них 66 участков составили земли сельскохозяйственного назначения (4678 га и 1,1 млн руб. соответственно). Средняя цена продажи 1 га земель составила 1275 руб., при вариации цен от 16 до 6470 руб. за гектар, а наиболее плодородные сельскохозяйственные земли России пошли по цене от 218 до 350 руб./га [Заворотин, 1999]. При мизерности разовых поступлений от продажи земли вряд ли стоит надеяться в обозримом будущем услышать рапорты о саратовском финансовом чуде или инвестиционном буме (чем, собственно, и можно оправдать торговлю землей). Торговцами же, скорее всего, двигали иные мотивы: 1) заполучить лавры лидеров и нажить политические дивиденды в запуске процесса распродажи российских земель; 2) заработать одобрение Запада за приверженность к якобы либеральным ценностям; 3) под прикрытием заботы о крестьянине получить кусок пожирнее под личные усадьбы и коттеджи.

Опыт истории со всей очевидностью свидетельствует о том, что в решении земельного вопроса всегда преобладали случаи фаворитизма, мошенничества и подкупов, путь к которым могут перекрыть только наличие четких, единых для всего государства законов, прозрачность системы государственного управления природопользованием и контроль со стороны общественности за этой сферой деятельности. Поэтому если бы забота о рачительном крестьянине у властей превалировала, правильнее было бы передать земли во владение именно крестьянину, передать безвозмездно при щадящей системе налогов и делать это без всякой политической шумихи.

Ректор Государственного университета землеустройства докт. экон. наук С. Н. Волков считает, что современные земельные реформы слабо обоснованы в научном отношении, не имеют долгосрочного прогноза развития землевладения и землепользования и законодательной базы. Это ведет к тому, что работы по землеустройству теряют государственный характер, осуществляются "авральными методами", ведут к хаосу в использовании земель и резкому снижению их эффективности как с точки зрения выхода сельскохозяйственной продукции, так и с точки зрения возможностей пополнения казны от платежей за землю. Ученый констатирует, что сегодняшние власти России отводят этой важнейшей проблеме гораздо меньше внимания, чем российские государи. Так, подготовка уже упоминавшегося Генерального межевания земель в 1765 г. велась начиная с 1752 г. За этот период не только были составлены инструкции по межеванию, но и произведена их апробация. Столыпинские земельные реформы в начале XX в. также начались с принятия Закона о землеустройстве и Положения о землеустройстве, где были закреплены требования к земельным преобразованиям [Волков, 1999]. К сожалению, в настоящее время политические мотивы и алчность олигархов в сфере природопользования превалируют над государственными интересами и здравым смыслом, поэтому и знания ученых, радеющих за общественное богатство, остаются невостребованными.

Россия, забывшая об уроках истории и, к счастью, пока еще не познавшая вновь, что означает власть крупных собственников и банков над землей, похоже, готова опять совершить роковую ошибку, даже не попытавшись ответить на вопрос первостепенной важности: как заставить работать землю и природно-ресурсный потенциал на процветание общества в целом и каждого гражданина в отдельности.

И это при том, что российская история представляет собой серию несостоявшихся земельных реформ - результат попыток решать земельные отношения радикальными способами. Поэтому земельные переделы в России всегда и были особенно кровавыми. Хотелось бы верить, что все они остались в прошлом.