Глава 2

В Краков автобус с касимовцами прибыл ближе к вечеру, оставив позади две государственные границы, тысячи километров пути, кучу волнений и стресса, и такую же кучу радостных надежд и ожиданий. Конечный пункт маршрута становился все ближе, будущее все светлей и многообещающей, поэтому неожиданная остановка в древнем польском Кракове воспринималась как один из отрезков на пути к цели. К мечте всей жизни, правильней сказать. Семерых пассажиров не смутило то обстоятельство, что встреча с руководителем операции ожидалась пройти не в Польше, а в Турции, как им обещали, на месте, где должны были произойти все необходимые манипуляции с бумагами, деньгами, документами, и обустройством на первое время. Бдительность касимовцев усыпил тот факт, что дорога из Касимова до Кракова хотя и доставила немало волнений, но обошлась безо всяких проблем, как по маслу. Таким людям можно верить. Что ж, пусть будет еще одна остановка, Польша так Польша, тем более спешить уже некуда, и тем более общение с руководителем операции не помешает.

Руководителем оказался дородный господин в белом шикарном костюме с шелковым платком на толстой шее и с широкой приветливой улыбкой на мясистом лице по имени Гунунг Хамбали. Он крепко пожал руку каждому прибывшему, каждый раз называя свое имя и выслушивая в ответ имя гостя. После этой процедуры представил двоих соратников, находящихся в доме и ожидавших касимовцев с не меньшей радостью, чем сам господин. Первой такой чести удостоилась женщина.

- Ратна Сари, - важно молвил Хамбали. - Моя муза, мое вдохновение, мой мозговой центр… Прошу любить и жаловать.

Улыбка на миловидном лице женщины стала еще приветливей и шире. До обмена рукопожатиями не дошло, госпожа Сари лишь слегка наклонила голову, и искренне молвила:

- Очень приятно, очень рада встрече.

Оживленные голоса касимовцев засвидетельствовали ответное чувство симпатии и радость. Рука Хамбали с массивным перстнем на безымянном пальце ткнулась в средних лет мужчину, тоже улыбающегося и приветливого.

- Никифор. Моя правая рука, мой первый помощник, чей авторитет сопоставим с авторитетом некоторых министров. Обратили внимание на отсутствие проблем при пересечении границ? Его рук дело.

Никифор не стал опровергать высокие отзывы господина, тем более касимовцы действительно не могли не обратить внимания, что границы с Украиной и Польшей пересекли и не заметили, будто из района в район прокатились. Пограничников, правда, видели, но из автобуса не выходили, все вопросы решал водитель. Даже неинтересно как-то.

- Дорогие друзья! - господин Хамбали не удержался от искушения придать встрече необходимую тожественность, поэтому свою краткую речь начал пафосно, торжественно, для чего, впрочем, имел все основания. Что ни говори, а долгожданная встреча семерых российских эмигрантов и их благодетелей проходила не в каком-нибудь Касимовском доме культуры, а в ухоженном частном доме на окраине Кракова, за границей, куда все семеро так стремились, и где наконец оказались. - Я рад приветствовать вас в свободной стране, рад видеть вас здесь, в гостеприимной Речи Посполитой, и особенно рад, безмерно счастлив признать, что наша задумка претворилась в жизнь, и все наши волнения и тревоги остались позади! В далеком прошлом, в далекой России.

Радостный голос прервался дружными аплодисментами и не менее радостными и благодарными возгласами счастливчиков. Ликование усиливало то обстоятельство, что переселенцев ожидал шикарный ужин в тесном почти семейном кругу, и, главное, обмен расписок, полученных в Касимове за золотые слитки, на полновесные кредитные карточки с цифрой со многими нулями. И все, прощай, немытая Россия, страна господ, страна воров… Да здравствует свобода!

- Я не стану утруждать вас длинными речами, памятуя о преодоленном вами пути, о перенесенных переживаниях, поэтому буду краток, - продолжал Хамбали, не скрывая торжества. - Верно говорят: соловья баснями не кормят, поэтому перво-наперво осмелюсь предложить вам небольшой бартер, образно говоря, ченч, против которого ни у кого из вас не найдется желания отказаться. Догадываетесь, о чем речь?

Остроумная шутка господина Хамбали утонула в новом всплеске оживления. Касимовцы прекрасно знали, о каком бартере ведет речь благодетель, и рукоплескали каждому его слову. Отказников, как и ожидалось, не нашлось. Хамбали подозвал госпожу Сари, стоявшую в сторонке с конвертами в руках и с прежней улыбкой на губах. Заметил:

- Думаю, этот важный момент будет справедливо поручить женщине, как хранительнице семейного бюджета и финансового благополучия. На удачу. Прошу, Ратна.

Аплодисменты прошелестели, и стихли. Госпожа Сари элегантно подняла руку с веером небольших изящных конвертов, содержимое которых составляли те самые денежные карты. На каждом конверте была наклейка с именем обладателя карты, и ее содержимым в долларах. Имя первого счастливчика госпожа Сари объявила с не меньшей торжественностью, чем Хамбали, словно речь шла о вручении Нобелевской премии.

- Александр Капустин!

Первым лауреатом оказался молодой парень лет тридцати с небольшим. Высокий, статный, широкоплечий, и, разумеется, с улыбающимся радостным лицом. Под стать случаю. Вручению конверта предшествовало дружеское рукопожатие господина Хамбали, несколько теплых слов дополнили уже сказанное.

- Спасибо, большое спасибо, - бормотал растерявшийся от радостного стеснения Капустин, протягивая руку к вожделенному конверту, и не понимая, почему госпожа Сари со смехом отвела руки за спину. Вместе с картой.

- Э-э, так не пойдет, - возразила лукаво. - Ишь, хитрый какой… А расписка?

Капустин под всеобщий смех стукнул себя по лбу. В таком волнении немудрено что-то упустить, забыть. Полез в карман, вытянул полученный в Касимове документ с замысловатым вензелем, эквивалент долларовой суммы. Расписку принял сам Хамбали, глянул бегло, убедился в правдивости подписи, и небрежно сунул листок в карман. Через минуту торжественная процедура повторилась, и в карман последовала вторая расписка. И так семь раз, пока у госпожи Сари не остался последний конверт, не востребованный по причине отсутствия владельца. Сари повертела конверт в руках, раздумывая, следует ли оглашать имя владельца, и после короткого раздумья решила, что следует. Не так громко, правда, и не столь торжественно, как предыдущие имена.

- Николай Лыков, - выждала пару секунд, соблюдая протокол, и протянула конверт Хамбали.

Слушатели притихли, ожидая реакции благодетеля на столь неблагодарный поступок земляка, и испытывая чувство вины. Не большое, не прямое, но все же. К счастью, господин Хамбали сохранял присущую ему рассудительность, и на происходящее смотрел реально. Жизнь есть жизнь, всякое бывает.

- Жаль, что Николай не с нами, - с откровенной досадой подытожил он. - Но ничего страшного, со следующей группой приедет. Через пару недель будет в Турции. Надеюсь, что за эти две недели с ним ничего не случится, не умрет от зависти к вам.

"Туристы" разразились смехом.

- Сам виноват, - заметил Капустин. - Будет знать, как от группы отрываться. Пусть теперь завидует.

Остальные касимовцы реплику земляка поддержали дружно и единогласно, свидетельствуя, что официальную часть программы можно сворачивать, и переходить к ужину, благо за столом общаться куда приятней.. Хамбали настроение "туристов" угадал безошибочно. Окинул великолепную семерку взглядом.

- Вопросы есть? Если нет, прошу к столу. Не будем терять время, впереди еще длинная дорога. Увы, отдыхать и спать придется в автобусе, иного варианта, к сожалению, нет. Рады бы оставить вас у себя на ночь, но ситуация, сами понимаете, требует оперативности. Вы должны покинуть Польшу до семи утра, пока на границе наши люди, иначе ваши карточки с сотнями тысяч долларов могут стать ненужной головной болью. А солидным людям головная боль ни к чему… Прошу, господа!

Широкий жест гостеприимно простерся в сторону двери, ведущей в зал с накрытым столом. Присутствующие не стали ждать повторного приглашения, и, пропустив первой госпожу Сари, двинулись за ней следом к столу.

- Позвольте вопрос, господин Хамбали, - у одного из касимовцев вопрос все-таки нарисовался. Компания приостановилась. - Не сочтите вопрос за недоверие к вам, но хотелось бы убедиться, что на моей карточке лежит именно оговоренная сумма. Как бы проверить, господин Хамбали?

Касимовцы замерли в смятении. С одной стороны, земляк спохватился очень кстати, и он совершенно прав, карточки обязательно надо проверить, а с другой стороны глянуть, то некрасиво получается, недоверие человеку высказывают. В благодарность за все старания и хлопоты. Чтобы они делали без Хамбали? Так и сидели бы со своим золотом в Касимове, тряслись от страха в ожидании ареста. Неудобно получается, что и говорить, несолидно, тем более одна накладка уже образовалась. Спасибо Колюхе Лыкову. Мудаку.

Однако господин Хамбали желание золотоноши встретил с пониманием, даже с одобрением, безо всяких обид.

- Очень своевременный и предусмотрительный вопрос, - похвалил он. - Приношу извинения за допущенную оплошность, надо было самому предложить проверить карточки, напомнить об этом моменте. Упустил, каюсь. Посчитал, что мое доверие к вам взаимно и так же искренне. Карточку можно проверить либо в банкомате, либо позвонив по телефону в банк. Какой вариант предпочитаете? Банкомат рядом, в соседнем квартале, телефон банка в справочнике на столе. Выбирайте.

Недоверчивый касимовец выбрал вариант с банкоматом. Хамбали обвел взглядом остальных соратников, и шутливо, с широкой улыбкой, поинтересовался:

- Кто еще желает убедиться в моей честности? Не стесняйтесь, лучше сейчас семь раз проверить, чем потом всю дорогу до Турции терзаться сомнениями.

Недоверчивых и сомневающихся в порядочности господина Хамбали больше не нашлось.

- Прекрасно, - подытожил Хамбали, и к удивлению всех обратился к Сари, единственной женщине в компании. - Ратна, будь добра, проводи нашего друга до банкомата.

Странное решение Хамбали объяснялось желанием окончательно успокоить мнительного касимовца, поскольку женщина не вызывает подозрений, а настраивает на лиричный лад. Недаром пара направилась к выходу чуть ли не под руку.

- У меня к вам просьба, - спохватился Хамбали, обращаясь к касимовцу. - Если решите обналичить часть вклада, то не больше десяти тысяч долларов. Во избежание лишних вопросов на турецкой границе. Там у нас, к сожалению, пока нет "зеленого" коридора. Договорились?

Касимовец кивнул головой.

- И не задерживайтесь, - добавил Хамбали, улыбнувшись. - Семеро одного не ждут.

Мужчины поговорку расценили трезво, правильно, и дружно задвигали стульями. Что ждать, что тянуть, тем более, уже сидя за столом. Хозяин первый наполнил рюмку, подождал, пока подобную процедуру проделали все остальные, и не удержался от короткого тоста.

- За вас, дорогие друзья! За наше сотрудничество, которое, надеюсь, непременно продолжится, и принесет нам еще больший результат по сравнению с достигнутым. Буду рад оказать посильную помощь в обустройстве на новом месте, ибо ваше благополучие - это мое благополучие! Обращайтесь, не стесняйтесь. Ваше здоровье, друзья!

Пребывание в сказочном Кракове незаметно перешло в самую приятную фазу, в застольную, когда наконец-то можно расслабиться, ни о чем не думать, забыть о пограничниках и таможенниках, пусть на короткое время, и трепаться о чем душе угодно. О Касимове, о невезучем Лыкове, проворонившим последний вагон, или помечтать вслух о скором обустройстве в солнечной Турции… О чем угодно, причем не таясь и не опасаясь. В кругу друзей тайн нет.

Появившийся через десять минут земляк внес полное успокоение, добавив веселья и куражу. Карточки, как и ожидалось, оказались не пустышками, а доверху наполненные бабками согласно расписке. Все хорошо, прекрасная маркиза! Все хорошо, все хорошо... Плохо лишь то, что время в гостеприимной Польше бежит так же быстро, как и в России, не успели сесть, не успели толком признаться во взаимном уважении, а уже пора уезжать, следовать дальше. Хорошо хоть в последний момент, перед посадкой в микроавтобус, обменялись заверениями не забывать, не терять друг друга, и по первому же зову прийти на помощь. Прибежать, можно сказать, примчаться. Благодаря столь искренним обещаниям сцена прощания получилась хотя и безрадостной, как всякая разлука, но утепленная надеждой встретиться в скором будущем.

- До встречи! Удачи вам. - пожелал Хамбали, собственноручно захлопнув дверцу микроавтобуса. Касимовцы откликнулись недружно и вразнобой, но шумно, громко, и до самого последнего момента, пока благодетель вместе с госпожой Сари и Никифором не скрылись из виду, махали руками.

Хамбали в последний раз махнул рукой, напутствуя на путь дальний, и направился в дом. Ратна с Никифором пошагали следом. За воротами Хамбали остановился, глянул многозначительно на Никифора. Тот молча склонил голову, то ли поняв выразительный взгляд шефа, то ли смиренно ожидая распоряжений.

- Не надо медлить, поезжай, - сказал негромко шеф. - Трасса хоть и пустынная в этот час, но лучше подстраховаться, не опоздать к месту аварии. Не хватало, чтобы кто-то засек там водителя, и задавался потом вопросами о его чудесном спасении. Давай, Никифор, действуй, времени в обрез. Самолет в Одессу через четыре часа, за это время надо успеть забрать Григория, заехать домой за деньгами и билетами, поменять машину на такси. В Одессе не расслабляйтесь! Помни о цене товара, наши три головы не стоят сотой доли того, что прибыло в порт. И вот что: постарайся узнать, по какой причине не приехал Лыков. На всякий случай. Ну, давай, запускай движок. Мы тоже через полчасика начнем собираться, нам тоже предстоят дела, один только перевод денег с семи карточек на наши счета чего стоит. Короче, хороша Польша, но Индонезия все же лучше… Верно, моя госпожа?

Ратна широко улыбнулась, прижалась к широкому плечу господина, и ничего не сказала. Или не нашлась с ответом, или сравнение Польши с Индонезией показалось неполным без упоминания еще одной страны, в которой родилась, в которой выросла, и от которой отказалась. Предала. Бросила.

* * *

Из окон микроавтобуса вечерний пригород Кракова не представлял красочного зрелища, и виной тому было не позднее время, не малолюдность улиц, а расслабленное состояние касимовских "туристов". Застолье в доме гостеприимного благодетеля было хоть и непродолжительным, но насыщенным дальше некуда, спрессованным по времени, по разговорам, по съеденной закуске, и, главное, по количеству выпитого. Вначале казалось странным, что господин Хамбали не пресек чрезмерное увлечение напитками, не напомнил о предстоящем пересечении государственной границы Польши, мероприятии весьма и весьма ответственном, а даже потворствовал слабости русской натуры. И сам, надо признать, не отставал, наполнял рюмку в том же ритме, что и остальные. Причина лояльности благодетеля объяснялась тем простым обстоятельством, что дорога до границы занимала пять часов, а за такое время можно выспаться и прийти в норму. Пусть не полностью, но вполне достаточно, чтобы пред строгие очи пограничников предстать на своих двоих. Короче, в автобусе не надо терять время на всякую болтовню, не надо пялиться умным взором на окрестности, а устроиться удобнее, благо сиденья позволяют, и спать, спать и спать. Правильно за ужином сказал господин Хамбали: Краков хорош, но Анталия лучше.

Пассажиры пошушукались, пошуршали, и вскоре угомонились, не издавая никаких голосов и звуков. Григорий покосился в зеркало заднего вида, усмехнулся. Среди семерых мужиков наверняка сыщется хотя бы один неугомонный с "музыкальным" носом, и тогда держись, затыкай уши. Ладно, пусть храпят, причем все разом, это даже лучше. В зеркале сзади появился свет фар, единственный на всей дороге попутчик ехал со скоростью немного большей автобуса, однако на обгон не пошел, словно не решаясь, и двигался метрах в ста позади. Правильное решение, учитывая приближающийся крутой поворот, и вообще сложность дороги впереди. Через четверть часа равнинная часть пути закончится, начнут взбираться в горы, а там уже не дорога, а серпантин, там смотри в оба. А пока дорога позволяет, можно немного притопить педаль газа, проверить, как поведет себя "хвост". "Хвост" отреагировал незамедлительно, расстояние осталось прежним. Григория наглость преследователя не возмутила, наоборот, приободрила. Какое может быть раздражение, если наглецом был не кто иной, а Никифор. Соратник ехал по ночной трассе не из-за любви к ночным прогулкам, не для того, чтобы удостовериться в благополучном завершении дела, а за ним. Так предусмотрено заранее, так предначертано шефом.

Из салона слышались разнокалиберные звуки, "музыкальных" носов оказалось вдвое больше, чем поначалу рассчитывал водитель, причем их обладатели как нарочно развалились в первых рядах, будто из вредности, и из тех же побуждений время от времени меняли тембр, переходя с высокого на низкий и наоборот. В армии, помнится, таких "музыкантов" усмиряли просто и доходчиво: клали на лицо портянку, пропахшую потом и нестерпимо вонючую, и со смехом ждали пробуждения. Но это в армии, там подобные проделки сходили за веселое развлечение, а здесь не армия, здесь демократия, пусть парни поспят. Тем более в последние минуты жизни. В последние три минуты, если быть точным.

Дорога по-прежнему шла на подъем, вынуждая двигаться на третьей скорости, и держать педаль почти у самого пола. На переливчатый храп Григорий уже не обращал внимания, и не потому, что надрывный звук мотора скрашивал посторонние звуки, а увлеченный дорогой. Слева нависала скала, справа начиналась пропасть, и чем выше взбиралась дорога, тем бездонней эта пропасть становилась. Через несколько сотен метров в металлическом ограждении будет слабое звено, заранее подготовленное к сегодняшней операции, как бы не проехать. Григорий внимательно смотрел на высвеченный фарами защитный бордюр, ни о чем другом не думая и не помышляя. Правой рукой крутил баранку, а левой потихоньку давил ручку дверного замка, мысленно настроившись на следующий шаг. Через несколько секунд на бордюре показалась белая полоска, след краски, Григорий придавил педаль газа до упора, разгоняя автобус до максимально возможной скорости, и, поравнявшись с меткой, резко крутанул баранку вправо. Машина послушно ринулась в сторону, не подозревая о вероломстве водителя, и не догадываясь о скорой участи. Пассажиры тоже не догадались о причинах резкого поворота, никто не закричал, не завизжал, единственным ответом безрассудству водителя стал грохот упавшего с сиденья тела. В то же мгновение Григорий рванул кверху спасительную ручку, распахнул дверцу, и выпрыгнул из кабины. Кувыркаясь по асфальту, услышал сзади резкий удар бампера об ограждение, скрежет металла по металлу, и испуганный крик. Кто-то все-таки успел проснуться, и в последний момент, видимо, осознал трагичность ситуации, скорую смерть. Жаль человека, лучше бы не просыпался, ничего бы не понял, и так бы ушел в мир иной сонным, без страха, с улыбкой на губах.

Потирая ушибленный локоть, Григорий приблизился к ограждению, заглянул в пропасть. Автобус еще падал, содрогая ночную тишину гулкими ударами о камни, пока наконец далеко внизу не вспыхнуло пламя, норовившее, кажется, добраться до Григория, и тут же донесся мощный взрыв. Все, задание шефа успешно выполнено, клиенты скорее мертвы, чем живы.

Григорий испуганно вздрогнул, когда рядом завизжали тормоза. Облегченно перевел дух, увидев Никифора. Тот тоже заглянул в пропасть, полюбовался секунду на пламя, усмехнулся:

- Хорошо пылает, не зря мы баки под завязку заправили, и еще две запасные канистры с бензином припрятали в салоне. Садись, поехали, ночь предстоит бессонная.

Григорий уселся рядом, усмехнулся. Как сказала бы цыганка, их ожидает дальняя дорога и казенный дом. Нет, про казенный дом не надо, не время еще забивать бестолковку думами о казенном доме. А дорога пусть будет, тем более дорога в милую сердцу Одессу. На Родину.