Глава 12ОдессаСеребристая "Тойота" остановилась неподалеку от кафе, на противоположной стороне улицы. С открытой веранды кафе хорошо было видно, что в машине находились двое, парень и девушка. Они с минуту поговорили, наклонились друг к другу головами, поцеловались, и девушка вышла. Не оглядываясь, поцокала каблучками в сторону площади Потемкинцев. Парень на несколько минут задержался в салоне, подождал, когда спутница удалилась на приличное расстояние, явно в целях конспирации, и лишь потом выбрался из машины. Мужчина за угловым столиком удовлетворенно хмыкнул, мысленно похвалив парня за осторожность. Молодец, малый, не кичится близостью с красивой броской девушкой, не выпячивается победами на любовном фронте. Настоящий мужик, если дорожит честью женщины. Из этого наблюдения мужчина извлек еще один вывод: если парень опасается отметиться рядом с красавицей, то она, скорее всего, живет где-то неподалеку. Возможно, на Приморском бульваре.
Парень направился в кафе. Наблюдательный мужчина за крайним столиком еще больше утвердился в своей правоте насчет недалекого проживания женщины, не исключено, что заглянет домой, и скоро вернется.
- У вас свободно?
Парень остановился возле крайнего столика. Словно угадал хорошие мысли мужчины в свой адрес, и проникся взаимным доверием.
- Свободно, - обронил тот, и почему-то не без недовольства. Наверное, предпочитал пить пиво в одиночестве, не обременяясь случайным общением. Бывают же в жизни моменты, когда хочется побыть одному, обдумать какую-то ситуацию, или, наоборот, вообще ни о чем не думать, а просто посидеть за бокалом пива, понаблюдать за улицей. За городом, в котором родился, в котором прожил почти полвека. Всю жизнь.
Парень сел напротив, не спуская с насупившего компаньона внимательного взгляда. Заметил, наверное, что своим появлением настроения не улучшил, и пытался понять причину. Мужчина приложился к бокалу, сделал небольшой глоток.
- Что-то официантки не видно, - обронил парень, осматриваясь. - Здесь что, самообслуживание? Павел Юрьевич, вы у стойки пиво брали, или вам принесли?
Мужчина зыркнул взглядом на посетителя, неожиданно оказавшимся столь осведомленным, и снова взялся за бокал. Пить, однако, не стал. Спросил негромко:
- Откуда знаете мое имя?
Парень едва заметно улыбнулся.
- Выходит, вы оказались здесь чисто случайно, только лишь с целью выпить пару бокалов пива? Успокойтесь, товарищ полковник, это я час назад звонил вам по поводу встречи. Я Никифор.
Мужчина сделал еще один небольшой глоток. Пить уже не хотелось, и за бокал взялся только затем, чтобы занять руки, и не позволить новоявленному знакомому обменяться рукопожатием. Тот, правда, не был настроен на обмен любезностями, тем более на глазах посторонних людей. После глубокомысленной фразы, прозвучавшей как пароль, он отвернулся от собеседника, остановившись взглядом на стойке. Там уже крутились появившиеся невесть откуда две молоденькие девчушки-официантки, подтверждая, что в этом кафе посетителей все-таки обслуживали. Наблюдательному полковнику повышенное внимание Никифора показалось наигранным, встречу назначал именно Никифор, и наверняка прекрасно знал и место, и заведение. Все ходы выходы, все задние дворы, такие авторитеты в незнакомом углу важных встреч не назначают. Павел Юрьевич покосился на "Тойоту".
- Вы собирались приехать на другой машине.
Никифор улыбнулся.
- Совершенно верно. На черной "Мазде" с правым рулем. Извините, Павел Юрьевич, в последний момент передумал, решил прикатить на "Тойоте". На всякий случай, вдруг вы решили организовать наблюдение… Береженого бог бережет.
Возникшая возле столика официантка помешала полковнику ответить, он молча наблюдал за улицей, пока девица приняла заказ - пакетик сока и пачку сигарет - и удалилась. И сделал еще один вывод: Никифор поступил совершенно верно, обрисовав одну машину, а прикатив на другой. Похоже, вправду крутой. К сожалению, конечно. Собственно, так оно и есть, ибо в противном случае парень давно сидел бы на нарах, а не звонил начальнику районного отдела милиции, не назначал встречу, не интриговал важным разговором. Павел Юрьевич сделал еще пару глотков, глянул на кружку, в коей напитка оставалось едва на четверть, и пожалел, что не повторил заказ. До конца рабочего дня остается менее получаса, в отдел можно не заезжать, а прямо из кафе поехать домой. На троллейбусе. Пожалуй, еще одна кружечка не помешает. Глянул на Никифора.
- Слушаю вас.
Никифор повел глазами по залу, будто выискивая взором официантку, облокотился о стол грудью, сократив расстояние. Теперь собеседников разделяло не больше полуметра, можно говорить едва слышно. Первые слова Никифора походили на предупреждение, слишком уж строго прозвучали. Пожалуй, так оно и было.
- Перво-наперво, полковник, позвольте напомнить, что разговор очень серьезный, - начал Никифор, и смотрел при этом в зал. - Не просто серьезный, а жизненно важный. Независимо от результата, договоримся мы или не договоримся, ибо в любом случае вы прикоснетесь к тайне, от которой зависит судьба очень многих людей. Уважаемых людей, полковник, могущественных. Я не пугаю, понимаю, что это бессмысленно, я просто информирую. Так что лучше договориться.
Павел Юрьевич крутанул кружку вокруг оси. Раз, другой. Не нравилось, что собеседник обращался по званию, при тайной встрече совсем ни к чему кричать на весь зал о милицейских погонах, но и делать замечание не хотелось. Он действительно полковник, и любой гражданский человек вправе обратиться к нему по званию, и даже с некоторой фамильярностью, как Никифор. Но если офицер не хочет, чтобы о его причастности к милиции знали посетители кафе, то не из желания ли что-то скрыть? Никифор вообще может расценить это как предварительное согласие полковника пойти навстречу "могущественным людям" в судьбоносном разговоре, смысл которого едва-едва приоткрылся.
- Кому лучше? Мне или вам с вашими дружками?
- Всем лучше, - мягко подытожил Никифор.
Официантка с вежливой улыбкой поставила перед ним пакет с соком, положила сигареты. Прежде чем удалиться, ненавязчивым взглядом уставилась на почти пустую кружку. Полковник усмехнулся. Девица оказалась неплохим психологом, ничего не спросила, слова не сказала, а клиента еще на одно пиво раскрутила. Молодец, вовремя обратила внимание на опустевшую кружку, сам не прочь повторить. Попросил:
- Будьте добры, еще кружечку.
Девица улыбнулась, довольная собой как слониха, и грациозно двинулась к стойке. Полковник двумя глотками допил остатки пива, промокнул салфеткой губы.
- Я слушаю.
Никифор лениво повел головой налево, направо, убедился, что на них внимания никто не обращает, так что до появления официантки можно говорить смело.
- Нас интересует "Восток"…
Павел Юрьевич сразу вспомнил Днестровского, майора из оперативного отдела. И напрягся. Обдумывая ответ, покосился в сторону стойки, опасаясь официантки. Шустрая девица, у стола появляется незаметно, как привидение. Выходит, Анатолий прав, не зря взбаламутил воду, не зря вызывал рязанского дружка. Павел Юрьевич хотел в шутку поинтересоваться, почему именно восток, а не запад, не север - юг, но решил, что для "жизненно важного" разговора шутливый тон неуместен. Тем более для полковника милиции, тем более в общении с незнакомым человеком. Если с каждым первым встречным обмениваться шутками, травить анекдоты, то недолго превратиться в шута.
- Вы имеете в виду рыбопромысловую базу? - уточнил Акимчук, не скрывая заинтересованности. - Которая вчера вышла в рейс? А чем она стала вам интересной? Почему обращаетесь ко мне, а не к директору "Антарктики"? Не к руководству Ильичевского рыбного порта?
Никифор терпеливо ждал, пока полковник удовлетворит любопытство, исчерпав все вопросы. Или хотя бы часть из них.
- Она самая, Павел Юрьевич. Та самая база "Восток", под днищем которой несколько дней назад погиб водолаз. Теперь понимаете, почему именно к вам? Вы начальник Портового отдела милиции, и расследованием несчастного случая занимались ваши люди. И занимаются до сих пор.
Акимчук в несколько глотков наполовину опорожнил кружку, холодное пиво пришлось очень кстати, иначе стало бы жарко. Молодец, Анатолий, молодец, чертяка. Да, запахло жареным, и запахло сильно, как бы не обжечься. Но чем именно обусловлен интерес Никифора к начальнику Портового РОВД? Наверное, хочет знать, кто конкретно занимается расследованием, что следствию известно на данный момент, и как милиция квалифицирует трагический случай.
- Занимаются, как же не заниматься, - хмуро молвил Акимчук, недовольный, что неосторожный ныряльщик доставил массу хлопот. - Как никак, человек погиб, не жестянка какая-то пропала. Вздумал же, дурень, нырнуть под судно в момент швартовки. Ума не приложу, как он там оказался, что он там искал?
Павел Юрьевич специально не скрывал недоумения, подчеркивая, что милиции о деталях трагедии ничего не известно. А что известно, то не для чужих ушей. Пусть Никифор, или кто он там на самом деле, сам раскидывает мозгами, сам строит предположения, и заодно конкретно и доходчиво выложит мотивы и цель, ради чего организовал встречу, пошел на такой риск.
- Значит, следствие ничего не установило? - с сомнением переспросил Никифор, и пока полковник подыскивал ответ, добавил: - Это очень важный момент, Павел Юрьевич. Учитывайте это, прежде чем ответить.
Полковнику предостережение показалось едва ли не угрозой, полковник насупился. Но сердиться не стал, передумал. Поинтересовался вежливо:
- Что я должен учитывать? По-моему, учитывать должны вы, и в первую очередь такой вариант, что я не имею права отвечать на подобные вопросы. Неужели не знаете, что информация о ходе следствия не подлежит разглашению? Почему же решили, что я могу пойти на сговор с вами? Пока не знаю, кто вы и что вы, кто за вами стоит, но ваш повышенный интерес к происшествию на "Востоке" многое проясняет. Поделитесь секретом, господин Никифор, поведайте несмышленому полковнику, что делал водолаз под днищем "Востока"? Закладывал тайник, или, наоборот, изымал его?
Никифор негромко постучал зажигалкой по столу, и вовсе не для того, чтобы привлечь внимание посетителей. Он просил слова.
- Я попросил встретиться не для того, чтобы отвечать на ваши вопросы, - Никифор говорил хотя и негромко, но жестко и твердо. Если бы не посетители за соседними столиками, вообще перешел бы на командный голос. - Вопросы будете задавать у себя в кабинете, но не здесь, и не сейчас. Сейчас побудьте временно вторым номером. Не хмурьтесь, полковник, расслабьтесь, не привлекайте внимания. Вот так. А теперь продолжим. Вы должны учитывать, Павел Юрьевич, что каждый ваш ответ имеет определенную цену в конвертируемой валюте, причем независимо от своего звучания, от того, обнадеживаете нас или озадачиваете. Повторяю вопрос: к каким выводам склоняется следствие по "Востоку"? Цена ответа - пятьдесят тысяч долларов.
Акимчук хмыкнул что-то неопределенное, скрывая истинное состояние, не давая гневу прорваться наружу и отложиться на лице. Приложился к кружке, и не заметил, как почти опорожнил. Спохватился, увидев дно. Придется заказывать еще. Если, конечно, разговор продолжится. Усмехнулся:
- А какова цена молчания?
И удосужился искрометного колючего взгляда. Никифор "молчаливый" вариант не предусматривал, и ценовую политику по этому вопросу не проводил. Сказал неопределенно, с недобрым намеком:
- Большая цена, Павел Юрьевич, очень большая. Надеюсь, ее не придется платить, поэтому предлагаю эту тему больше не поднимать. Сами понимаете, в какое сложное положение мы себя ставим, пойдя на разговор с вами, и раскрывая свои карты, но все-таки идем. Рискуем, но идем. И очень не хотелось бы, чтобы этот разговор натолкнул вас на активизацию следствия.
Павел Юрьевич насчет карт не согласился, или он ничего не понял, или Никифор раскрыл не все козыри. Пока ясно только одно: Анатолий стопроцентно прав в своих догадках-подозрениях, преступники действительно использовали "Восток" в темных делишках. Размах махинаций нетрудно представить, если с такой легкостью предлагают пятьдесят тысяч долларов. Непонятно, за что. И ничего не опасаются, никого не боятся. Полковник почувствовал себя ущемленным. Огрызнулся:
- Хотел бы обратить ваше внимание, уважаемый, что я не веду следствие, и от меня, по сути, ничего не зависит. Вот чем надо было интересоваться в первую очередь, а потом уже раскрывать свои карты.
Никифора ответ не огорчил. Скорее, ободрил.
- Вам не надо вмешиваться в следствие, пусть этим занимаются те, кому поручено, ваше дело - информация. И все. Кто ведет дело, какие прорабатываются версии, какие шаги уже предприняты, какие в стадии разработки. Уверяю вас, сведения о следственной группе нам нужны исключительно в ознакомительных целях, чтобы максимально точно отслеживать и контролировать ситуацию, а не для воздействия на следователей. Нам ни к чему привлекать к "Востоку" дополнительное внимание.
В этот раз Павел Юрьевич почувствовал себя оскорбленным. Преступник на равных ведет себя с полковником милиции, даже выше, если диктует условия, не интересуясь его мнением, не заручившись согласием, и даже мысли не допускает, что в один прекрасный момент может оказаться за решеткой. Какую же крепкую опору надо иметь, какое прикрытие, чтобы так по-хозяйски себя чувствовать. В городе. Вообще в стране… Павел Юрьевич подумал про майора Днестровского, своего подчиненного, невольного виновника этой встречи, про подполковника Ковалева из Рязани, чьи имена хотят знать преступники, и едва не заскрипел зубами. Спохватился, сдержался. Не потому что испугался услышать традиционные для подобных случаев угрозы в адрес семьи, жены, восемнадцатилетней дочери, а потому что негоже полковнику милиции выходить из себя. Гнев и злость свойственны слабым людям, неуверенным, но никоим образом не начальнику городского отдела милиции. У него в руках сила немалая, ему ли бояться угроз всяких "крутых" и прочих "авторитетов". В Одессе он хозяин! И закон, знамо дело.
- Сто тысяч.
Акимчук не сразу понял, что означает названная цифра, а когда понял, еще больше нахмурился. Зубами, правда, не заскрипел. Понравилось, что собеседник неплохо разбирается в людях, если не прибегает к грозным фразам и выражениям, а избрал другой метод убеждения. Хм, уже сто тысяч… А ведь еще не вечер. Интересно, на какую сумму тянет вся заварушка, ставшая причиной гибели водолаза? На многие миллионы, поди. Акимчук вскинул брови.
- Приличная сумма. Внушительная. Дурно пахнет, правда, вот что смущает. Предательство нигде и ни в какие времена не считалось доблестью.
- Какое предательство, Павел Юрьевич? - изумленно зашептал Никифор. - О чем вы говорите? Вы всего-навсего информируете нас о ходе следствия. Кого вы предаете? Никого. Мы даже не призываем вмешиваться в ход следствия, пусть сыщики делают что хотят, хоть в землю зарываются, хоть в океан ныряют, хоть в космос летят. Через пару суток без вас все узнаем, но в том и проблема, что у нас нет этих суток. Сами знаете, что ложка дорога к обеду, а не после. Через двое суток эта информация ничего не будет стоить, вообще станет ненужной. Не упустите шанс, полковник.
Павел Юрьевич в очередной раз оценил предусмотрительность парня, очень уж грамотно он продумал встречу. И время грамотно назначил, когда до конца работы осталось всего ничего, и место определил, когда кругом люди, и кажется, что каждый из посетителей хорошо знает полковника Акимчука, косится в спину, догадывается о содержании беседы, и ждет не дождется момента, чтобы позвонить по ноль-два. Парень специально выбрал это кафе, поместив полковника будто под пресс, и не оставив времени на раздумье. Не будешь же торчать на видном месте битый час, ошеломленный цифрой, лихорадочно прикидывая все "за" и "против". Сто тысяч долларов… Двухкомнатная квартира для дочери, со дня на день готовой выскочить замуж, деньги на свадьбу, на подарки, личная машина, голубая мечта далекого детства… Служебная не в счет, сегодня ты при должности, сегодня тебя возят, уважение оказывают, а завтра вытурят на пенсию, и вмиг забудешь про всякие колеса. Даже про велосипедные.
Павел Юрьевич поискал глазами официантку, показал пустую кружку. В самый раз промочить горло. В ожидании официантки прошло несколько минут, и все это время полковник молча смотрел в зал, стараясь не встречаться взглядом с Никифором. Ловил себя на мысли, что его абсолютно не интересует происходящее в зале, ему вообще нет никакого дела до сидящих за столиками людей, ибо все мысли, все умственные силы заняты предложением. И еще полковник с легким холодком в груди, похожим на страх, осознавал, боясь признаться самому себе, что от предложения вряд ли сможет отказаться. Или, правильней сказать, не видит оснований для отказа. Если, конечно, Никифор не пойдет дальше, и не потребует имен. Этого не хотелось бы, поскольку придется засветить Анатолия, и его рязанского друга, крутого детектива Ковалева. Собственно, даже если назвать два имени, ничего страшного не произойдет, земля надвое не расколется, и мир в тартарары не провалится. Тем более что рязанский детектив не принял конкретного решения, и никаких обещаний участвовать в деле не давал. Может, возня вокруг " Востока" так и затихнет, не начавшись, и ограничится небольшим сумасбродством энтузиаста Днестровского. Другими словами, нельзя исключать, что никакого следствия вообще не будет, и вся информация, ради которой невесть откуда взявшийся Никифор рискует собственной головой, и за которую готов выложить целое состояние, получается голой, и ни к какому делу не прилепится. В этом случае вообще глупо отказываться от сказочного куша. От шанса, как верно подметил Никифор. Крайне глупо. Непозволительно глупо.
Павел Юрьевич с вежливой улыбкой проследил, как официантка поставила на стол кружку. Густая пена занимала едва ли не половину кружки, и осаждалась медленно, степенно, словно демонстрируя клиентам высокое качество напитка, и заодно предоставляя дополнительное время для продолжения разговора. Такая пауза для полковника Акимчука была кстати, он наблюдал за уменьшавшимся слоем пены, и обдумывал еще один весомый аргумент в свою пользу, он словно только что вспомнил, что энтузиаст майор Днестровский, поднявший эту бучу, находится в его непосредственном подчинении, и должен, таким образом, беспрекословно исполнять все высочайшие распоряжения Павла Юрьевича. Например, завести уголовное дело. Или, наоборот, закрыть дело. А если так, то какие могут быть раздумья, какие могут быть сомнения?
Повеселевший Павел Юрьевич припал губами к пенистому слою, сделал несколько глотков. На этот момент Павел Юрьевич уже принял окончательное решение, и образовавшаяся по его вине пауза объяснялась ни чем иным, как ожиданием ответного хода собеседника. Не мог же начальник Портового отдела милиции полковник Акимчук в открытую признать свое согласие сотрудничать с преступниками, для того и существует дипломатия, чтобы сглаживать острые каверзные углы в решении подобных вопросов. Слава богу, Никифор правильно вник в обстановку, и избавил полковника от ненужных щекотливых вопросов. Правда, не всех и не полностью.
- Деньги получите в любое удобное для вас время, - заверил Никифор, подытоживая разговор. - Хоть наличными, хоть на счет в любом банке.
Акимчук сделал еще пару глотков, не чувствуя ни вкуса напитка, ни живительной прохлады. В такой момент не до напитка. Пожалуй, "наличка" будет привлекательней, она хоть и опасней, рискованней, но зато намного надежней всяких переводов и счетов в банке. Чего доброго, могут "кинуть". Насчет времени передачи денег раздумывать тоже нечего, оговоренные сто тысяч долларов сегодня же должны перекочевать ему в карман, стать личной священной собственностью, чья неприкосновенность гарантируется государством. Ха-ха. Пожалуй, часа два следует переждать, еще раз хорошенько взвесить и продумать состоявшийся разговор, проанализировать каждое слово, а потом уже назначить место и время для "финансовой" встречи.
- Лучше наличными, - негромко обронил Павел Юрьевич, поразившись простоте, с которой принял гнусное предложение. Где-то в подсознании шевельнулась мыслишка о предательстве, о продажности, но надолго не задержалась, не окрепла, и совесть не зацепила. Полковник был уверен, что сделанный противозаконный шаг останется единственным, и никем незамеченным. - Желательно сегодня.
Никифор решение компаньона воспринял совершенно равнодушно, подтверждая, что сто тысяч долларов не те деньги, из-за которых следует напрягаться. Наличными, значит наличными. Достал из кармана ручку, написал на салфетке номер телефона. Протянул Акимчуку.
- Это мой мобильник. Звоните, как только определитесь с местом и временем. Не волнуйтесь, после вашего звонка моя сим-карта будет немедленно уничтожена. Сами понимаете, нам нет никакого резона собирать на вас компромат, и уж тем более шантажировать. Не лохи, понимаем, чем это может привлечь дополнительное внимание к "Востоку".
Павел Юрьевич на этот счет не волновался, уже определив, с какого телефона автомата позвонит через два часа, и каким голосом будет говорить. Даже если Никифор сохранит сим-карту, она ничего ему не даст. Акимчук вместо ответа потянулся к кружке, напитка оставалось почти половина, а разговор близится к завершению. Не пропадать же добру. С минуты на минуты Никифор вернется к главному вопросу стоимостью сто тысяч баксов, и можно разбегаться. Самому проявлять инициативу не годится. Никифор решил обойтись без вопросов, сказал коротко:
- Я слушаю, Павел Юрьевич, - и по примеру компаньона на несколько глотков уменьшил содержимое своего стакана.
Тоже, видимо, не хотел оставлять сок недопитым. Акимчук хотел обернуться, оглядеться, но спокойный вид собеседника убеждал, что в зале все по-прежнему, внимания они не вызвали, и к их болтовне никто не прислушивается. Можно говорить спокойно. Акимчук взялся за кружку, и с нескрываемым облегчением посмотрел на оставшийся напиток. Глотка два-три, не больше, ровно столько, чтобы поведать информацию, и разбежаться по домам. Сказал негромко, буднично, будто поведал счет вчерашнего футбольного матча с участием "Черноморца":
- Вы правы, "Восток" привлек внимание. По факту гибели водолаза открыто дело, ведется следствие.
Никифор сделал еще один глоток, и смотрел при этом в стакан, будто обнаружил на дне что-то важное. Павлу Юрьевичу показалось, что Никифор прятал взгляд. Неужели заволновался? Или, может, разочаровался, ожидая услышать совсем не ту новость?
- Кто ведет следствие? Какие версии прорабатываются?
Вопрос, которого полковник опасался, все-таки прозвучал. Оно и неудивительно, учитывая цену вопроса.
- Майор Анатолий Днестровский, - равнодушно промолвил Акимчук, показывая, что за намерением узнать имена оперативников не усматривает ничего предосудительного и тем более ничего опасного для их жизни. И все же счел уместным высказаться по этому поводу. - Надеюсь, имена нужны для полноты информации, а не для физического воздействия на оперативников?
- Боже упаси. - Отмахнулся Никифор, и допил сок. - Не дураки, понимаем, чем нам грозит силовое противостояние вашей конторе. Будьте покойны, Павел Юрьевич, только для информации. Мы должны знать, кто нам противостоит. Кто знает, может, с майором тоже придется организовать такую же встречу. С вашей помощью. А, Павел Юрьевич? Разумеется, небескорыстно. Но будем надеяться, что до этого не дойдет.
Акимчук не встревал в словесный поток, терпеливо ждал завершения разговора, и внутренне настраивался на очередной вопрос. Сто тысяч баксов слишком большие деньги, чтобы заполучить их за один-единственный ответ. А Никифор и не думал отступать, вцепился мертвой хваткой, и следующим вопросом заставил Павла Юрьевича напрячься.
- Нас в первую очередь интересуют ваши люди на "Востоке".
Он говорил о том, что пока еще только прорабатывалось, и потому было известно только троим: начальнику Портового отдела полковнику Акимчуку, "автору" проекта майору Днестровскому и кандидату на роль моряка "Востока" рязанскому детективу Ковалеву. И, стало быть, еще одному человеку - Никифору. Собственно, Никифор ничего не знает, а всего лишь предполагает такой вариант развития событий, но от этого не легче. Тем более, очень уж уверенно говорит о своих догадках. Никифор раздумья собеседника расценил по-своему. Сказал негромко:
- Накидываю еще пятьдесят тысяч. За каждое имя ваших людей на "Востоке".
Павлу Юрьевичу нестерпимо захотелось в туалет, три кружки пива начинали давить на мочевой пузырь, требуя выхода. Возраст есть возраст, раньше по пять-шесть кружек выпивал, и ни про какой туалет не думал. Или, может, виной тому не возраст, а совсем другие цифры? Волнение, может. Или чрезмерная умственная нагрузка, выпавшая на мозговые извилины за какие-то полчаса, ибо каждый момент надо семь раз обдумать, а потом оглашать. Шепотом, негромко. Вначале Анатолия сдать, теперь вот про рязанского детектива надо прикидывать. А что, собственно говоря, прикидывать? Еще неизвестно, согласится ли рязанец впутываться в эту заварушку, к тому же у него тоже есть собственное руководство, и попадет ли он вообще на "Восток". О чем тут раздумывать? Павел Юрьевич пожал плечами, сказал прямо, надеясь на честность Никифора накинуть полсотни штук.
- Не ручаюсь за точность, но Днестровский на второй или третий день после происшествия встречался со своим давнишним сокурсником по Рязанской Высшей школе милиции...
- Откуда вам об этом известно? - перебил Никифор. Теперь ясно виделось, что он действительно волнуется. - Где они встречались?
Павел Юрьевич убедился, что обещанные пятьдесят штук "зеленых" будут приобщены к первоначальным ста. Слишком уж оживился Никифор.
- Он прилетал в Одессу. Ковалев Вадим Михайлович, подполковник. Со слов Днестровского, это один из лучших рязанских сыщиков, якобы, гений российского сыска. Не знаю, насколько это верно, но на меня он произвел большое впечатление.
- Вы с ним знакомы? - изумился Никифор, поняв, откуда Акимчук знает про визит рязанца в гости к одесскому сокурснику, и посчитав правомочным заменить вопрос. - О чем они говорили?
Никифор удивлял своей недогадливостью.
- О "Востоке", о чем же еще. Оказывается, рязанец не просто первоклассный сыщик, а еще и профессиональный моряк, хоть и в далеком прошлом, поэтому и вспомнился Днестровскому.
Никифор молча буравил взглядом пустой стакан. Прошло с полминуты, наверное, пока пришел в себя от потрясения. Потребовал:
- О чем конкретно они говорили? Каким образом россиянин попадет на украинское судно, если для этого нужны кипы документов?
Павел Юрьевич вспомнил, что о том же самом они говорили тогда в кафе, при встрече с рязанцем, но ни до чего конкретного так и не договорились. Жаль, эта информация была бы кстати, была бы хорошим довеском к ста пятидесяти штукам. Придется ограничиться предположениями.
- Они могут обратиться к высоким чиновникам, и вопрос с документами решится в течение нескольких дней. Не думаю, правда, что рязанец захочет вмешиваться в эту кашу, он все-таки иностранец, а это немалые проблемы. Скорее всего, Днестровский вызывал его для консультации, а все остальные разговоры носили чисто профилактический характер. Хотя бы для того, чтобы убедить меня, своего непосредственного руководителя, в необходимости открыть дело. Должен признать, дружки были очень убедительны в своих аргументах, если я не нашел довода отказать. Если на "Восток" пожалуют оперативники, то это будут, скорее всего, наши, украинские хлопцы, а не москали.
Никифор последние слова проигнорировал, постучал легонько пальцами по столу.
- Значит, Ковалев Вадим Михайлович… Что ж, Павел Юрьевич, пора разбегаться. До вечера. Жду вашего звонка.
Никифор промокнул губы платком, надушенным настолько густо, что запах расползся, кажется, по всему залу, аккуратно сложил вчетверо. Прежде чем уйти, поднял руку, бросил коротко:
- Спасибо за компанию. Пока.
- Счастливо, - совершенно искренне пожелал тот. Не столько для Никифора, сколько для отвода глаз.
Павел Юрьевич не стал дожидаться, пока Никифор уедет, а заторопился в туалет. В этот момент заведение с буквой "М" было самым важным и первоочередным, причем настолько важным, что начисто отнимало все другие мысли и желания. Павел Юрьевич воспринимал это как облегчение, очень уж непростой шаг он только что сделал, о чем как бы не пришлось пожалеть, и который не мешает забыть хотя бы на ближайшие две-три минуты.
|