Глава 27

Прилетевшее из Одессы пополнение и российских инспекторов "Восток" забирал в Находке. К нескрываемому сожалению мужской части экипажа, жаждущих наведаться в город, посмотреть местные достопримечательности, познакомиться с местными пивными, база в порт не заходила, к стенке не швартовалась, а бросила якорь на рейде, и через два часа пополнила судовую роль на семнадцать фамилий - пятнадцать "своих" специалистов, и двое российских инспекторов. Прибытие инспекторов никакой радости не принесло, хотя, если по большому счету, лишних проблем тоже не добавило, и для большинства членов экипажа прошло без внимания. Нахождение на борту инспекторов должно вызывать головную боль у начальства, а не у простых моряков, кои до бумажных дел и всяких там журнальных записей и учетов далеки как до Северного Ледовитого океана. Морякам с их двенадцатичасовым рабочим днем своих забот хватает, чтобы еще заниматься контролем и учетом выловленной рыбы.

Востоковцы все внимание уделили прибывшим коллегам, издали высматривая на приближающемся катере знакомых, и не скрывали радости, увидев Валеру Дзюбенко. Похудевший, бледный, радостно улыбающийся, Валерий стоял на палубе катера, задрав голову и подставив ветру темные кудри. Сверху казалось, что сварщик махал рукой и облепившим борт друзьям, и родному "Востоку". И еще казалось, что Дзюбенко за широкой улыбкой прятал заблестевшие на дальневосточном ветру глаза, скрывая свое состояние. Оно и понятно, ибо для настоящего моряка полтора береговых месяца значительный срок, чтобы успеть соскучиться по родному судну, по морю, по друзьям-товарищам, тем более полтора месяца, проведенных на больничной койке, когда решался вопрос о жизни-смерти, а не о море. Тем радостней возвращение. И для самого Дзюбенко, и для экипажа, как пример мужеству и стойкости, пример преданности избранному ремеслу.

На борт "Востока" прибывших забирали в пересадочной корзине, по два человека, предоставив первоочередное право ступить на борт базы российским инспекторам. Они гости, они если и станут членами экипажа, то временно, лишь на пару месяцев. Или вообще не станут, учитывая их "враждебное" положение. Россияне вышли из мягко опустившейся на палубу корзины, явив взору востоковцев свои лица.

- Ба, кого я вижу! - тут же раздалось из толпы. - Виталий?! Чабан?! Ты ли это? Какими судьбами?

К корзине, находившейся в зоне действия стрелы крана, подходить не разрешалось, и Анатолий Торба, востоковский начальник продовольствия, источал свои восторги от борта, на расстоянии. Ждал, когда Виталий приблизится сам. Усатый, улыбающийся во весь рот, подвижный как вьюн. Да, это он, давнишний знакомый Виталий Чабан, тоже моряк "Антарктики", технолог, и тем непонятней, каким образом и почему он вдруг оказался на "Востоке" в роли российского инспектора. Свой среди чужих, чужой среди своих… Или проявил не гостеприимство к россиянам, оттеснив одного из них от корзины. Но вряд ли, в поступках Виталия никогда не замечалось ни хамства, ни беспардонности.

- Здорово, Анатолий! - Чабан тоже не скрывал радости, что, впрочем, не помешало ему, обнявшись с товарищем, важно заметить: - Не Виталий, а Виталий Иванович. Я теперь, дружище, не технолог "Антарктики", а старший инспектор Росрыбнадзора. Прошу любить и жаловать. А ты кем здесь?

Свой вопрос Чабан задал едва слышно, хитро топорща усы. Он явно рассчитывал услышать про близость друга к провизионке, и своих надежд не прятал. Торба ответил также негромко, не для всех.

- Начальник продовольствия, почти как мой земляк Цюрупа.

Пшеничные усы инспектора пришли в движение.

- Я тебе говорил? - спросил он, и когда последователь Цюрупы отрицательно покачал головой, не догадываясь, о чем мог успеть сказать только что прибывший приятель, пояснил: - Что ты мой самый лучший друг? Говорил?

Торба со смехом похлопал друга по плечу.

- Говорил, и не один раз.

Виталий облегченно перевел дух.

- Фу, слава богу… Познакомься: мой напарник, инспектор Вадим Михайлович Ковалев.

Напарником Чабана оказался парень лет тридцати пяти, одного примерно роста с Чабаном. Торба протянул руку, назвался, и с иронией подумал, что у россиянина нет никаких шансов на симпатию со стороны женской части "Востока".

- Вадим, - откликнулся инспектор, пожимая новому знакомому руку. Первому знакомому на украинской базе.

Рукопожатие инспектора было несильным, он просто протянул ладонь, причем вроде неохотно, и Анатолию показалось, что этим неприметным жестом инспектор пытался оттенить свою значимость. Правда, при этом улыбка россиянина выглядела искренней, не дежурной. Анатолий не удержался от "укола" в адрес дальневосточника, и полушутливо спросил у Чабана:

- Как тебя угораздило попасть к кацапам? Ты что, действительно приехал отстаивать чужие интересы, действительно будешь работать против меня, против своей родной "Антарктики"? Если так, то в провизионку лучше не заходи.

Пышные усы Чабана приподнялись к носу, стали еще пышней.

- Богатая провизионка, есть чем порезвиться? - заговорщицки поинтересовался он, и перешел почти на шепот: - Не волнуйся, все сделаем по уму, сколько надо, столько и напишем. Понял?

Торба вместо ответа вздернул большой палец, радуясь правильной позиции земляка. Хотя, если честно, начпроду Торбе инспекторские и прочие бумажные дела были до лампочки, он вообще не вспомнил бы про них, если бы не неожиданное появление на "Востоке" старого знакомого Витальки Чабана. Друга, рядом с которым чувствуешь себя комфортно, уверенно, спокойно, с кем всегда приятно пообщаться на досуге. И можно не бояться, что Виталия испортила нынешняя высокая и ответственная должность, для таких людей должность в общении с друзьями если и учитывается, то только в деловых вопросах, а не в личных отношениях.

Продолжить разговор помешал появившийся помощник капитан-директора по хозяйственной части, в обязанности которого входило размещение вновь прибывших по каютам, и обеспечение всем необходимым для нормальной судовой жизни. Собственно, он ниоткуда не появлялся, а все время стоял неподалеку, наблюдая за новичками, и готовый поведать каждому номер его каюты, заранее определенный, и при необходимости даже проводить до места "прописки". Инспекторам была отведена каюта на седьмой палубе, а остальным прибывшим надлежало испытать прелести "подселения", размещаясь третьими лишними в двухместных каютах. Такая участь коснулась и Валерия Дзюбенко, задержка на берегу стоила ему и потери должности сварщика, временно, правда, лишь на этот рейс, и места в каюте. Тоже на рейс. Валерий не обижался, понимал, что незаменимых людей нет, тем более никто не знал последствий травмы и дату возвращения на судно, так что при всем уважении к нему как к человеку и специалисту "Восток" не мог уйти в рейс без сварщика. Ничего обидного, все правильно, все справедливо, все по-людски. Трудности ерунда, морякам к трудностям не привыкать, главное, в него верили, за него переживали, его ждали. Все остальное - суета сует, все остальное - мелочи, недостойные внимания.

* * *

Начальник продовольствия Анатолий Торба появился через час, предоставив инспекторам ровно столько времени, чтобы они смогли распаковать и разложить вещи, принять душ, и на пару минут наведаться к капитану. Для знакомства. Анатолий появился не с пустыми руками, дабы не компрометировать свою должность, а с пакетом, размерами сравнимый с приличной сумкой. Он легонько постучал костяшками пальцев о дверь, или не постучал даже, а просто поскребся, и, не дожидаясь разрешения, ввалился в каюту. Радостный и сияющий дальше некуда. Как самовар.

- С прибытием, парни! С прибытием, земеля!

Уважительное и торжественное обращение земеля относилось к Чабану, разбиравшему папку с бумагами. Россиянин Ковалев никак не мог быть земляком херсонца Торбы, как, впрочем, и уроженец Одесской области Чабан не совсем соответствовал этому высокому званию. Виталий при виде друга сразу понял, что папку на некоторое время придется отложить, и встал со своей облюбованной нижней койки, занятой на правах старшего инспектора. Дедовщина имеет право быть не только в Армии, не только на военном флоте, а и на рыбном.

- Спасибо, земеля, - вместо Чабана искренне поблагодарил Ковалев, вызвав смех у напарника, и недоумение у Торбы. Виделось, что землячество с россиянином не входило в намерения херсонца, хотя безобидная шутка пришлась по душе. В принципе, Ковалев не так уж далек от истины, ибо совсем недавно они являлись гражданами одной страны, и за границей, на чужбине, вдали от Родины, с полным правом и искренне именовались земляками.

- Какой я тебе земеля? - притворно возмутился Торба, выставляя на стол бутылку водки, колбасу, хлеб, рыбу, фрукты-овощи. Пожаловался: - Спасу нет от этих кацапов, везде достанут, даже на Дальнем Востоке.

Чабан со смехом глянул на российского коллегу, потом на сказочно преобразившийся стол. Заметил миролюбиво, сглаживая не совсем тактичную жалобу друга:

- Нашел, где прятаться. Дальний Восток, Толян, территория не украинская, а наша, российская.

Торба испуганно вытаращил глаза.

- Ты что, принял кацапское гражданство? И молчишь? Предатель! - демонстративно вернул бутылку в пакет. - А я-то, наивный, со всей душой, с горилкой, а тут, оказывается, медвежье логово…

Торба возмущался, сокрушался, выискивая взглядом, что еще убрать со стола, но возмущался слишком сильно, наигранно, и потому угрозы-намерения покинуть медвежий угол большого впечатления не производили. Инспектора улыбались, смеялись, а когда Чабан демонстративно закрыл каюту на ключ, херсонцу ничего не оставалось, как беспомощно развести руками, и снова водрузить выпивку и припасы на законное место. Он сам не верил, что Чабан мог решиться на поступок со сменой гражданства, к тому же такой вопрос решается не за неделю, а за годы. Однако в своем любопытстве не остановился, и после первой стопки снова вернулся к судьбоносному моменту.

- Как же ты все-таки попал в российскую контору? Чем они тебя завлекли, какими коврижками? Длинным рублем? Но наши гривны, между прочим, не короче будут, а то и длинней. Так что не майся дурью, не мыкайся на чужбине, а возвращайся домой. Я верно говорю, Вадим?

Вадим вначале кивнул головой, поскольку на этот момент пребывал с набитым ртом, а потом уже подтвердил:

- Верно. Где родился, там и пригодился.

- Слышал? - Анатолий потянулся к бутылке. - Ну, еще по одной, а потом поговорим. Все расскажешь, от того самого дня, когда покинул солнечную Одессу-маму, и до дня сегодняшнего. До этой самой минуты. Понял?

Пышные усы Виталия пришли в движение, приподнялись, выдавая смешливое выражение обладателя. Похоже, строгое требование последователя наркома продовольствия Цюрупы, чье имя, кстати, носит один из городов Херсонщины, на российского представителя не произвело должного впечатления. Виталий Чабан все делал правильно, поступал по совести, поэтому никакой неловкости перед земелей не испытывал. Он сам не ожидал, когда ехал на пару месяцев на Дальний Восток, что командировка затянется на целых три года, что из простого рыбмастера превратится в наделенного немалыми полномочиями старшего рыбного инспектора. Российского, причем. Направленного на украинское судно, причем. На флагман рыбопромыслового флота. Такое во сне не приснится. Правильно говорят: человек предполагает, а судьба располагает.

Виталий улыбнулся.

- Рыба ищет, где глубже, а моряк - где рыба. Тут иваси стеной стоит, штанами ловить можно, вот и посуди, как и почему я здесь оказался.

Толян ехидно прищурился, глянул на Ковалева, посетовал:

- Сказывается кацапское влияние, кацапская школа. Ты не хитри, я тоже тут нахожусь, но на своем судне, в составе своего экипажа, а не в составе вражьей группы. Колись, как дошел до жизни такой, иначе больше не налью.

А сам уже в третий раз тянулся к бутылке. Радость от встречи нуждалась в реальном воплощении, а чтобы приподнятое настроение не сильно бросалось в глаза, не было слишком заметным, можно немного и побурчать. Даже нужно. Тем более в шутку, тем более напарник Виталия неплохой парень, простецкий, и на шутки не обижается.