Глава 33

Световой день начинался незаметно, вроде нехотя, виной чему был густой туман, постоянный спутник дальневосточной осени. Туман сопровождал моряков на всем протяжении промысла, он появлялся откуда-то во второй половине дня, наваливаясь на море вначале редкой полупрозрачной кисеей, и густел, наливался тяжестью и густотой по мере приближения сумерек. Ближе к вечеру туманная завеса становилась непроницаемой для глаза, скрывала суда друг от друга, поглощая в себе даже яркие прожекторные лучи. В такие часы район промысла наполнялся разноголосицами гудков, суда напоминали друг другу о своем присутствии, предупреждая о каждом маневре или передвижении. "Восток" тоже не оставался в стороне от общепринятых правил безопасности мореплавания, и время от времени содрогал пространство вокруг себя мощными зычными гудками, такими же густыми, как туман. Поначалу такие "переговоры" доставляли экипажу немало неудобств, проникая в каюты и не давая уснуть, но со временем стали восприниматься как дополнение рейса, как непременный атрибут романтики, и незаметно превратились в неназойливое звуковое сопровождение. Тем более туман с рассветом понемногу рассасывался, редел, и уходил куда-то также незаметно, как и приходил прошлым вечером. Ближе к обеду освобожденный от тумана водный простор открывался взору на несколько миль, иногда даже радуя южан ласковым солнцем, и поражая количеством судов по соседству с "Востоком". Такое скопище промысловиков оправдывало беспокойные ночные гудки.

Сегодняшнее утро для водолазов начиналось как обычно, хотя предстоящая работа на глубине, о чем они узнали еще вчера вечером, непременно должна была внести некоторые коррективы в распорядок дня. Собственно, никаких особых новшеств не ожидалось, за исключением того момента, что погружение на глубину всегда требует более серьезной и кропотливой подготовки и, разумеется, соответствующего морального и физического настроя. Такой настрой у Юрия Шевчука и Бориса Круглова, на чью долю выпала почетная и непростая миссия обследовать подводную часть корпуса "Востока", был, и не только, разумеется, сегодня, не только в данный час, а с самого начала рейса. Всегда, с того самого дня, когда сдали экзамены по специальности, когда получили водолазные корочки. Водолазам иначе нельзя, водолазам с дрожащими коленями, без веры в успех, без веры друг в друга на глубину лучше не ходить, снаряжение не мочить, и воду напрасно не мутить.

Юрий Шевчук о предстоящем погружении не думал, а если и думал, то вскользь, мимоходом, как о будничном рабочем дне, и ни на чем конкретном не заострял внимания. После сна главной заботой было умыться, побриться, и потихоньку двигать в направлении столовой. Юрий чистил зубы, когда в дверь негромко постучали. Юрий отошел немного в сторону, поскольку умывальник располагался возле входа, приоткрыл дверь. В коридоре с серьезным видом стоял Борис Круглов. Не случилось ли чего?

- Есть важный разговор. На миллион…

Шевчук перестал двигать щеткой, шагнул еще на шаг в сторону, пропуская напарника в каюту. Усмехнулся:

- На миллион? Заходи, умываться не даешь.

Борис сел не на диван, а возле стола, хотя для этого пришлось переложить со стула одежду. Шевчук закрыл дверь, вернулся к процедуре. Сделал несколько энергичных движений, уставился в зеркало, обозревая собственное отражение. Появление напарника настроение не улучшило, с этим ловеласом лучше бы вообще не общаться, такое впечатление, что рядом с ним постоянно витают какие-то проблемы, и только того и ждут, на кого бы перекинуться. Но и отмахнуться нельзя, напарники все-таки, одна команда, и уже сегодня в полдень пойдут вместе на глубину. Пусть выговорится, поделится соображениями. Сомнительно, правда, что поведает что-то важное, скорее всего, напустит туману, как всегда, наплетет с три короба, и "сдуется". Поэтому, наверное, и сел не на диван, возле иллюминатора, а посередине каюты, якобы подальше от чужих ушей, для пущей убедительности важности разговора. Интересно, что наплетет на этот раз. Жаль, что оставшиеся до завтрака полчаса придется провести не на палубе, на свежем воздухе, а в каюте. Потерять, другими словами, ибо никакого дела на миллион нет и быть не может. Юрий повесил полотенце, пригладил влажными руками вихры, и сел напротив. И впервые обратил внимание на вид напарника. Борис выглядел не то устало, не то озабоченно, или даже взволнованно. Может, плохо себя чувствует, приболел, хочет отказаться от погружения? Но с таким вопросом надо обращаться к Савве, он старший, он составляет график погружений и работ на глубине. Тем более вопрос простой, сегодня в воду идут двое, а их четверо. Замена есть.

- Может, после завтрака потолкуем, когда снаряжение будем проверять? До погружения время будет, два раза успеем обсудить и три раза решить.

Борис шмыгнул носом.

- Потом будет поздно... Надо сейчас все обмозговать и решить.

Судя по появившейся в голосе охриплости, он действительно волновался, и выглядел взбудораженным. Хм, с чего бы? Шевчук равнодушно кивнул:

- Тебе видней. Не тяни только, пока Саввы нет.

Юрий проникся важностью момента, поверил в серьезность разговора, если напомнил про Савву. Да, тот мог появиться в любой момент, и помешать разговору. Вообще сорвать. Борис с шумом выпустил собравшийся в груди воздух.

- Есть возможность срубить сто штук баксов…

Шевчук не сразу осознал, о каких ста штуках идет речь, тем более, применительно к нему, и это спасло от потрясения. Юрий даже не удивился, и будь Круглов внимательней, наверняка заметил бы этот факт. Круглов не заметил, ему было не до того, чтобы следить за выражением лица напарника, ему надо было изложить суть вопроса, причем выглядеть при этом как можно убедительней, и услышать ответ. Желательно утвердительный, исключительно положительный, иначе натянутость в их отношениях перерастет в откровенную вражду. Даже трудно представить, как они смогут работать в одной команде, если Юрий заартачится. Такой вариант в самом страшном сне невозможно представить, такого не должно быть.

- По пятьдесят штук на каждого, представляешь? - Борис говорил негромко, немного торопливо, с придыханием, поэтому выглядел правдоподобно. Даже несмотря на сказочные цифры. - Не веришь? Я сам не поверил, когда первый раз услышал. Нельзя отказываться, Юра! Главное, дело плевое, никакой опасности, никакого риска. Сам посуди…

- Почему обратился именно ко мне? - холодно перебил Шевчук, окончательно поверив в цифру, и почуяв недоброе. - Не к Савве, не к Вовке, а ко мне? Нашел лоха? Думаешь, если один раз ножку подставил, когда из-за тебя, мудака, без квартиры остался, так и дальше ставить можно? Ты кому лапшу на уши вешаешь, приятель? Ты что задумал, парень?

Борис испуганно приложил палец к губам, призывая рассерженного собеседника к осмотрительности, и почти шепотом, но достаточно убедительно, сказал:

- Потому и обратился именно к тебе, чтобы вину свою перед тобой загладить. Честное слово! Думаешь, я забыл таллинскую историю? Не забыл, Юра, и никогда не забуду. И вину свою осознаю и не отрицаю, потому сразу про тебя вспомнил, когда услышал про эту сотню. Пятьдесят штук вполне хватит на "двушку", если не хватит, со своей пайки добавлю. Надо соглашаться, Юра! Такая лафа один раз в жизни выпадает, это круче лотереи. Главное, дело проще простого, обидно не использовать. Смотри сам…

Круглов выдержал короткую паузу, ожидая нового рассерженного всплеска, но Юрий промолчал. Неужели заинтересовался? Давно бы так. Выслушает, прикоснется к тайне, а потом пусть решает. Ничего страшного нет, не проболтается. Не дурак, понимает, чем в таких случаях, когда речь идет о сотнях тысяч "зеленью", грозит болтливость.

- Вся фишка в видеокамере, - шептал Круглов, не сводя с напарника блестевших от азарта глаз. - Днище нужно заснять так, чтобы ни у кого не возникло никаких вопросов, никакого беспокойства, чтобы на пленке все выглядело в ажуре. Кингстоны в норме, борт в норме, все причиндалы на месте. Понимаешь?

Юрий ровным счетом ничего не понял, поэтому спросил больше инстинктивно, по инерции:

- И это все? И за это сто тысяч баксов? Если я правильно мыслю, наше днище имеет какие-то изъяны, о которых никто не должен знать?

Круглов утвердительно кивнул.

- Сейчас никто не должен знать. В конце рейса пусть все узнают, но не сейчас. Не бойся, ничего страшного, никакой опасности для судна и для экипажа это не представляет. Я сам не знаю, почему такая высокая такса, сам не поверил бы, если бы хоть каплю сомневался в этом человеке… Гарантия стопроцентная, Юра. По рукам?

Борис положил на стол руку, ладонью кверху. Время пошло на секунды, теперь каждая имела новое исчисление. Или - или… Слышно было, как тикали часы, секунды уходили, а вспотевшая ладонь Круглова не находила ответного пожатия.

- В случае чего все возьму на себя, - Борис приводил последний аргумент, самый весомый.- В случае чего твое дело сторона, ты просто снимал на видеокамеру, и допустил оплошность. Вот и все, вот и вся твоя вина. За это даже выговора не дадут.

- Какая оплошность? - хмуро поинтересовался Шевчук, и неуверенно молвил: - Слишком просто все рисуется, прямо не верится.

- А ты сам посуди, - в очередной раз сказал Борис, приблизившись к самому уху соратника.

Довод был коротким, кратким, как все гениальное, и вместился в две-три фразы, ввергнув Шевчука в раздумья.

- Если все берешь на себя, то согласен. Но смотри, если что не так! Не дай бог. Второго плевка не потерплю. Понял?

Рука Круглова наконец то обрела пару, соединившись с ладонью товарища. Странно, ладонь Шевчука тоже была влажной. Волновался, стало быть. Неудивительно, учитывая важность разговора.

- Все будет о`кей, - заверил твердо Круглов, и для пущей убедительности добавил: - Если хочешь, твоя доля уже послезавтра будет перечислена на любой счет, какой назовешь. Желательно, конечно, не в Одессе.

Шевчук усмехнулся. Можно подумать, у него этих счетов несколько, и все разбросаны по всей Украине. Но предложение насчет счета дельное, надо подумать.

* * *

- Внимание экипажа!

Услышав объявление, Левченко изумленно уставился на Арнаутова, и даже прикрыл книгу. Переспросил удивленно:

- Кто это? Редакторша, что ли? Все, приплыли. Бабы захватили мостик…

Алексей приложил палец к губам, слушай, мол, что женщина скажет, своим мнением потом поделишься. А редакторша, кажется, сама не до конца верила выпавшему счастью попасть на мостик, по судовой связи пообщаться с экипажем, и потому после первых слов несколько секунд молчала.

- Растерялась, - негромко хмыкнул Левченко, вынудив товарища снова требовать тишины. Левченко с его басом не умел говорить тихо.

- Внимание экипажа! - повторила Зеленина, на этот раз голосом твердым и уверенным, обещая стать звонким и мажорным. - Дорогие востоковцы! Как вы знаете, сегодня наши доблестные бесстрашные водолазы работали на глубине, обследовали корпус судна. Некоторые скажут: будничная работа, ничего особенного, погружение на глубину не требует никакого мужества, никакого геройства, но это далеко не так, и редакция "Одесского рыбака" обязательно опровергнет мнение скептиков! В ближайших номерах планируется серия публикаций о наших водолазах, о специфике работы под водой, об опасностях, подстерегающих людей на глубине, их незаметном мужестве. Мы не ставим своей целью показать ребят в заведомо экстремальных ситуациях, создать вокруг них узел неправдоподобных трудностей, мы просто правдиво и доходчиво расскажем об их работе, и вы сами будете решать, насколько она опасна или проста, мужественна или обычна, романтична или скучна. Мы постараемся, чтобы вы не остались равнодушными, поэтому все очерки будут подкреплены видео материалами, подводными съемками, сделанных самими водолазами. Сегодня вашему вниманию предлагается первый такой материал, мы приглашаем вас на получасовую экскурсию в морскую пучину, предлагаем вместе с Юрием Шевчук и Борисом Кругловым побывать под днищем нашего "Востока". Фильм будет транслироваться на телевизионных мониторах в салоне отдыха команды и в кают-компании, начало трансляции в двадцать часов тридцать минут. Хорошего всем вечера!

Левченко машинально зыркнул на часы. Арнаутов рассмеялся:

- Боишься опоздать? Беги, занимай место поближе к телевизору.

До начала трансляции героического сериала оставалось семь минут. Валерий положил книгу на полку, встал, пророкотал:

- А ты не пойдешь, что ли? Пошли, глянем, все-таки наши ребята геройствуют, не японские ниндзя. Эти голливудские боевики уже надоели. - Проследил, как напарник выбирался с койки, и без улыбки предположил: - Хотя шут ее знает, эту редакторшу, может, состряпает такой боевик, что никаким суперменам не снился.

- Главное, при всех не смейся, - посоветовал Алексей. - Редакторша может не оценить твой тонкий юмор, и не пригласит нас на съемки, даже на роль статистов. Из-за тебя и я пострадаю.

Левченко разразился смехом. Такой радужной перспективы он почему-то не предусматривал.

* * *

Распорядок дня российских инспекторов обуславливался одним основным фактором - узнавать точные данные о полученной с промысловых судов рыбе, о количестве произведенных консервов, о тоннах продукции, направленной на заморозку, и дважды в сутки, вечером и утром, информировать об этом берег. И все, ничто остальное в деятельности рыбопромысловой базы интернациональную инспекторскую группу не интересовало, предоставляя массу свободного времени, и волей-неволей вынуждая искать какое-то занятие. Хоть и говорят, что от безделья никто еще не умер, но пассивное ничегонеделание для людей их возраста противопоказано, к тому же профессия моряка отличается от профессии пожарника. Это те могут спать по двадцать четыре часа в сутки, недаром при приеме на работу проходят тест на сонливость, а у моряков другие биологические часы, другая натура. Моряки народ деятельный, моряки даже несмотря на официальный двенадцатичасовой день после вахты не спешат в кроватку, а находят время и для хозяйственных дел наподобие постирушек, и для кино, и для игр, и для творческого рукоделия. Кто на что горазд, одним словом, хотя, если честно, среди моряков любители поспать тоже есть. Особенно среди пожилых мореманов, заросших ракушками, и за долгие морские годы уставших и от кино, и от игр-развлечений. От всего, но только не от моря.

Российские инспектора Чабан и Ковалев пребывали в том возрасте, когда от развлечений не устают, а наоборот ищут их, и на первых порах свободное время коротали либо в компании с херсонским начальником продовольствия, когда он был свободен от работы, либо за шахматной доской. Однако со временем круг знакомств ширился, и вместе с этим появлялись новые возможности для полноценного отдыха. Со всем комсоставом базы установился контакт, а Ковалев вскоре вообще до того набрался наглости, что стал захаживать даже к капитан-директору Полякову. Можно подумать, у капитана "Востока" не было иных забот, кроме как разглагольствовать вечерами с российским инспектором. Тем не менее, Яков Леонидович находил возможность выкроить из плотного графика несколько минут, а иногда минуты растягивались на целый час, что происходило, надо полагать, не в силу природной тактичности капитана, а в силу интереса и важности обсуждаемой темы.

И все же основными собеседниками стали в основном востоковские футбольные болельщики, с кем можно обменяться футбольными новостями, или просто переброситься парой фраз. Вполне достаточно, учитывая, что кроме общения можно пойти в кино, почитать книгу и, что самое главное, посидеть вечером в парилке. На "Востоке", как выяснилось, оказалась великолепная сауна, оборудованная по последней моде. Небольшой бассейн, ванны с забортной водой, всевозможные массирующие и простые души, комната отдыха, где можно выпить чая и побеседовать и, самое важное, прекрасный пар - все как в городской парилке, если не круче. Настоящий восстановительный оздоровительный комплекс, который посещал бы каждый день, если бы не строгое расписание. Южане, как ни странно, тоже любили погреться, поэтому сауна работала практически круглосуточно, почти без перерыва, с одним единственным санитарным днем в неделю. Инспекторам в порядке исключения, как важным персонам, по личному распоряжению капитана, разрешили посещать сауну дважды в неделю. В самый раз, больше и не надо, и Ковалев, в отличие от Чабана, гостеприимством одесситов пользовался сполна. Жаль, что иногда банные дни совпадали с важными делами, и отходили на второй план. Как сегодня, например. Сегодня Вадим Ковалев в очередной раз наведался к капитану, и о пропущенном оздоровительном мероприятии не жалел.

* * *

- Что скажете, Вадим Михайлович? Понравилась съемка? Если желаете, можем посмотреть еще раз.

Вопрос капитан-директора "Востока" Якова Леонидовича Полякова адресовался российскому инспектору Ковалеву, пребывающего в капитанской каюте в качестве гостя, и касался сделанных днем подводных съемок. Из-за припозднившегося гостя Поляков перенес на час "деловую" встречу с начальником снабжения. Точнее, с начальницей, ибо всем судовым имуществом, включая продуктовые запасы, ведала миловидная, привлекательная, сексуальная и, что самое важное, незамужняя женщина по имени Эльмира Сергеевна Власова. В меру полненькая, в меру пухленькая, немного ниже среднего роста, с милой улыбкой на круглом лице, Эльмира Сергеевна для многих моряков была объектом тайных воздыханий, своеобразной "зоной" повышенного внимания. Но не больше. Моряки могли рассчитывать лишь на многообещающую улыбку, на пару слов при случайной встрече где-нибудь на палубе или в коридоре, и все, ибо душа и сердце начальницы всецело принадлежали капитан-директору Полякову. Исключительно ему одному. Эльмира Сергеевна была морской любовью капитана, а первая половинка в лице законной супруги ждала на берегу.

- Не откажусь, - сказал россиянин, словно речь шла о чашке кофе или стопке коньяка. - Пожалуй, можно посмотреть еще раз.

Поляков взял с полки маленькую видеокассету, ту самую, побывавшую днем под "Востоком", и запечатлевшую "героическую" работу водолазов. Вставил в магнитофон, поставил на перемотку.

- По стопочке?

Инспектор вскинул брови, выискивая причину для отказа, и не нашел. Время детское, всего лишь начало десятого вечера, до восьми часов утра, до вахты, можно и посидеть, и поговорить, и пропустить по стопочке. Тем более с капитаном, чья власть на судне сравнима с властью Президента страны. А то и выше, учитывая, что на борту нет ни парламента, ни правительства, и капитану одесской базы нужно бояться только российских инспекторов, только они могут поставить палки в колеса, особенно уважаемый Вадим Михайлович. Непростой он мужик, очень непростой, хотя и приветливый, общительный, сговорчивый, но слабинки не дает. И правильно делает, так и спокойней работать, и повода потом не будет для ненужных разбирательств с дальневосточниками.

Вадим словно прочитал мысли капитана, и продемонстрировал свою сговорчивость во второй раз за последние пять минут. Улыбнулся:

- Не откажусь. - И пошутил: - Но не за счет вылова рыбы.

Поляков даже не улыбнулся. Болезненный вопрос затронул инспектор, щекотливый, особенно учитывая то обстоятельство, что в этих самых водах Поляков промышлял раз шесть или семь, но в качестве хозяина, а вот в качестве чужака - впервые. Подобные метаморфозы непросто осознать, и еще более тяжело признать их единственно верными, привыкнуть к ним. Промысел в лицензионной зоне имеет свои особенности, требует строгого учета, ставит в жесткие рамки. Работаешь как в клетке, хоть и в океане, под постоянным присмотром, а для капитана-промысловика нет ничего хуже ощущения несвободы.

Поляков достал из бара початую бутылку коньяка, заглянул в холодильник. Особой надобности в закуске не было, после ужина прошло немногим больше полутора часов, и гостеприимный хозяин ограничился бутербродами с сыром, горсткой конфет, и двумя яблоками. А вот рюмки наполнил доверху. Забыл, видимо, о скорой встрече с желанной Эльмирой.

- Будьте здоровы.

Тост прозвучал одновременно с коротким щелчком в кассете, магнитофон закончил перемотку ленты, и ждал новой команды. Поляков надкусил яблоко, потянулся к аппарату. Клацнул кнопкой, уставившись в ожидании фильма на экран, напомнил:

- Вы обещали раскрыть вашу задумку с водолазами, Вадим Михайлович… Не забыли?

Вадим положил свою половинку яблока на тарелку, вроде с намеком на вторую стопку. Почему не повторить, благо коньяк весьма и весьма недурен. В море любой крепкий напиток, даже самопальный, с каждым месяцем улучшается на звездочку, а уж про коньяк и говорить нечего. Улыбнулся:

- Не забыл, Яков Леонидович. Затем и пришел, чтобы обсудить фильм, и попросить организовать еще одну съемку.

Капитан оторвался от экрана, оторопело уставился на гостя.

- Еще одну съемку? Зачем? Когда?

И смотрел на собеседника настолько пристально, словно засомневался в его адекватности. С этим инспектором недолго выбиться из промыслового графика, более того, экипаж все эти игры-видеосъемки может принять за приоритетную задачу, и так расслабиться в самом начале рейса, что потом никакими гайками не закрутишь.

Россиянину до переживаний капитана не было совершенно никакого дела.

- Завтра, - сказал твердо, словно приказал. - Это очень важно, Яков Леонидович. Думаю, экипаж не будет роптать, наоборот, оживится. Водолазам тоже нет резона задавать лишние вопросы, они вообще рады будут возможности приплюсовать к своему подводному стажу несколько часов, повысить квалификацию, и вдобавок ко всему попасть в герои. Именно поэтому завтра должна пойти другая пара, и именно поэтому инициатива по-прежнему должна всецело исходить от Галины Андреевны.

Поляков переместился взглядом на телевизор, на экране которого в освещенном подводными фонарями квадрате виднелось обросшее мелкими ракушками днище, и два водолаза, два чужеродных обитателя пучины. Оператором был Юрий Шевчук, поэтому главным героем съемки стал Борис Круглов. Он двигался под днищем деловито, важно, внимательно осматривая корпус судна. Вот вцепился рукой в решетчатое ограждение кингстона, прильнул, заглянул вовнутрь, будто искренне надеялся там что-то увидеть. Повернулся к объективу, вздернул вверх руку. Все нормально, все о`кей, двигаем дальше.

Оператор послушно двинулся следом. Объектив показывал успокоители качки, тоже обросшие мелкими ракушками, потом прошелся по слабо блестевшим овальным цинковым пластинам, протянувшихся ровной полоской вдоль борта. В середине судна Борис припал к корпусу, словно прилип, и пытался то ли что-то отковырнуть, то ли просто проверяя силу соединения металла с морским моллюском. Можно подумать, что нашел ракушку с огромным прекрасным жемчугом. Оператор не стал ждать, не стал высматривать, что нашел напарник, и повел объективом дальше, снова демонстрируя будущим зрителям ровную полоску пластин.

Поляков потянулся к бутылке.

- Пока на экране нет ничего любопытного, давайте еще по одной. Вот когда доберутся до винта, тогда посмотрим.

Кажется, капитан-директор проникся высокоидейным замыслом редакторши, и всерьез увлекся литературным проектом. Вспомнил, видимо, утверждение, что страна должна знать своих героев. Ну, если не вся страна, то хотя бы друзья-востоковцы. К удивлению Полякова, инспектор на экран почти не смотрел, уделяя внимание стопке и нехитрой закуске. Такое впечатление, что инспектор за тем и пришел, чтобы побаловаться на халяву коньячком, расслабиться в компании с капитаном-земляком. Однако охладевший интерес россиянина к фильму объяснялся другой причиной.

- Я самое интересное уже увидел, - пояснил он, и поскольку рука хозяина замерла на полпути к бутылке, торопливо добавил: - Но кино посмотрим до конца, может, на корме еще что-то обнаружится.

Поляков наполнил стопки. Подержал рюмку в ладонях, согревая напиток, и предоставляя гостю право провозгласить тост. Должны же они знать, за что пьют, за кого пьют, ибо без тоста самая интеллигентная компания превращается в пьянку. Ковалев тоже подержал напиток в ладонях, наблюдая за темно бордовой жидкостью, и совершенно забыв про телевизор. Забыл, похоже, ради чего пришел к капитану, отодвинув на целый час встречу с желанной женщиной, и спутав все планы на вечер.

- За все хорошее, - буркнул россиянин, поднимая рюмку.

Полякову тост понравился. Коротко, без вычурностей и, главное, от души. За хорошее можно выпить. Это ясно и без тоста. Капитан выпил, захрустел яблоком. На экране Шевчук и Круглов уже миновали подруливающее устройство, еще несколько метров, и взору предстанет один из важнейших узлов судна - винт и перо руля. Ничего с ними не случится, и случиться не может, это ясно как божий день, но посмотреть нужно.

Поляков отложил недоеденное яблоко, чтобы не хрустеть, не заглушать подводные звуки, и снова отметил равнодушие компаньона к экрану. Инспектор смотрел на экран лишь ради уважения к гостеприимному "киномеханику", подтверждая, что свой интересный момент он действительно уже увидел.

Что же он там разглядел, интересно знать… Или, наоборот, ничего не заметил, что ожидал заметить, потому и просит организовать повторное погружение, провести повторную киносъемку. Снять "дубль два", как говорят киношники. Повторить на бис, как говорят театралы и концертные зрители. Что ж, организуем. Без проблем, как говорят моряки.

* * *

Как ни старался Борис скрыть волнение, как ни пытался напустить на лицо безмятежность, у него это плохо получалось. Совсем не получалось, недаром Светлана, едва любовник вошел в каюту, строго заметила:

- На тебе лица нет, весь экипаж перепугаешь. Не раскисай, пока еще ничего не ясно.

Борис плюхнулся на диван. Встревоженный вид парня и впрямь бросался в глаза, и мог вызвать ненужный интерес, нелицеприятные вопросы. Борис сам прекрасно понимал это, однако навалившаяся растерянность походила на страх, отнимая хладнокровие. Перед ребятами еще держался, хранил выдержку, но едва оказался в каюте любовницы, не вытерпел, дал волю чувствам. Светлана села рядом, накрыла ладонями его руку, посмотрела на любовника-соратника строго, и потому это воспринималось успокаивающе. Пусть лучше выпустит пар здесь, а не на чужих глазах. Не ожидала, правда, что крутой парень "сдуется" при первой же опасности. Ошиблась, выходит, не того выбрала, не перед тем душу раскрыла, не перед тем ноги расставила. Собственно, другой кандидатуры просто не было, старший водолаз Савва уже дедушка, такого проблематично затащить в постель, в его возрасте непросто решиться на сексуальные игры с молоденькой девицей, и не из-за разницы в возрасте, а из-за жизненных и моральных принципов. Если уж в молодости не изменял жене, то на старости лет ни к чему менять привычки, людей смешить. Юрий Шевчук отпал по этой же причине, хотя и по возрасту, и, главное, по моральным устоям подходил на роль любовника. Жаль, что это выяснилось лишь вчера. Еще один геройский парень Володя Козявкин не рассматривался ни в каком качестве, поскольку на судне пребывал бок о бок с законной супругой. Тут уж без вариантов.

- Это конец, Света… - Борис то ли улыбался, то ли кривился в жалкой усмешке. - Они специально все устроили… Они давно обо всем знали, и балаган со съемками специально организовали, чтобы вывести нас на чистую воду. И газетные публикации о героях-водолазах тоже специально задумали, чтобы пыль в глаза пустить. Мы в луже, Света, мы пропали…

Борис не замечал, как ладонь Светланы нежно гладила его руку, кажется, не заметил даже легкого поцелуя. Или заметил, но воспринял за стремление хоть как-то загладить свою вину перед ним. Осознала, стерва, в какую пропасть затащила, какой высокий забор воздвигла перед его будущим. Поверил, идиот, на поводу пошел, и так дешево купился. В сказку поверил, о квартире размечтался. Будет тебе квартира, будет. Без удобств, но зато с полным государственным обеспечением. Хорошо, если только ему одному, без Юрия. Впутал парня ни за что ни про что в авантюру, во второй раз, причем. Наобещал с три короба, а в результате? Вслух ничего не сказал, и Светлане нравилось, что соратник не снизошел до огульных обвинений в ее адрес, и все будущие неприятности, какими бы тяжкими они не ожидались, делил на двоих. По мужски.

- Не паникуй, - мягко сказала Светлана, расстегивая ремень на его брюках. Этот жест Борис заметил, но сразу же отверг. Сейчас не до секса, и так вырвался всего на минутку, чтобы поведать услышанную утром новость о погружении Саввы с Козявкиным, предупредить, поставить в известность. Как оказалось, она уже все знала. Это хорошо, может, уже все обдумала. - Не паникуй, Борюсик, ничего ведь не произошло. Что тебя встревожило, робкий ты мой? Что подозрительного ты увидел в этом замысле, что тебе не понравилось в подводном фильме, кинокритик ты мой? Какая опасность тебе почудилась, мнительный ты мой?

Голос Светланы источал искреннюю нежность и одновременно непоколебимую твердость, причем в ее спокойствие не было наигранности. Она сохраняла железное хладнокровие, и имела на это все причины. Если разобраться, ситуация не так уж страшна и безнадежна, ведь даже если любознательный "кинокритик" вник в детали съемки, а он уже вник, иначе не было бы повторного погружения, то что он мог заметить, кроме одной единственной странности? Ничего. Сейчас пытается осознать, небось, случайно или неслучайно возникла эта странность, и по чьей оплошности - Шевчука или Круглова. Неудивительно, если не сегодня-завтра героев будущего очерка пригласят к редакторше на беседу, и попросят еще раз поделиться подводными впечатлениями. Интересно, кто он, этот таинственный "кинокритик"? Редакторша? Вряд ли. Помполит Запорожченко? Тоже вряд ли. Капитан? Возможно, но опять же маловероятно, ибо у капитана своих забот полон рот, чтобы еще быть следователем или опером. Как бы то ни было, а опасность появилась не вчера, а с того самого дня, когда не устоял перед заманчивым соблазном. И потянул за собой друга. Вот в чем главная заморочка, вот в чем самая большая проблема и заковыка. Светлана должна это понимать. Борис положил ладонь поверх руки Светланы, глянул в глаза требовательно, без недавней растерянности.

- Что сказать Юрию? Я ведь с твоих слов обещал ему деньги на квартиру. Не забыла? Дело не во мне, я на свою пайку не претендую, я могу у родителей пожить, а у Юры семья, ему не с руки по чужим углам ютиться. Поэтому и пошел на сговор. Что ему сказать, Света? Он обязательно напомнит о вчерашнем разговоре, он не простит обмана, вот увидишь. Не тот он парень, чтобы подставлять другую щеку. Надо что-то придумать, лишние неприятности ни к чему. Ни мне, ни тебе.

Последняя фраза прозвучала грубовато, и походила на легкий шантаж, но Светлана либо не заметила этого, либо не придала значения. На круглом безмятежном лице не появилось ни тени обеспокоенности, разве лишь легкая досада. Как оказалось, на соратника.

- Мне не нравится твое настроение, Боря… Ты что, засомневался во мне? С каких это пор? Почему вдруг решил отказаться от денег на квартиру? Разбогател, олигархом стал? Не валяй дурака, несмышленый ты мой, не забивай голову глупостями. И ты свои деньги получишь, до последнего доллара, и твой друг Юра. Так ему и скажи.

Борис смотрел на благодетельницу широко открытыми глазами, пораженный не столько неслыханной щедростью любовницы, сколько ее неограниченными возможностями. И финансовыми, и властными. Королева, право слово.

- Но мы ничего не сделали, - возразил Борис, однако настолько слабо, что фраза прозвучала неуверенной дежурной репликой, лишь бы не молчать. - А то, что сделали, Савва с Вовкой перечеркнут, пустят насмарку, и не заметят.

Борис хитрил, и своими сомнениями делился не для того, чтобы отказаться от сказочного куша, и даже не для того, чтобы выработать линию поведения на случай возможной беседы с "кинокритиком" или с его замаскированными представителями, а исключительно для того, чтобы убедиться насчет денег. Какие деньги, если вышло все наоборот, если они не только не успокоили "кинокритика", что от них требовалось, а вызвали дополнительные вопросы, навеяли подозрения. Завалили всю посевную, проще говоря. Тут как бы свои сбережения сохранить, не то что раскатывать губу на гонорар. И не раскатывал бы, не заикнулся даже, если бы не Юрий.

Светлана немного погрустнела. Вздохнула:

- Да, Савва наверняка превзойдет вас в съемке, но вас это не должно тревожить, вы сделали все, что требовалось, и сделали правильно. Главное, запомните вот что: накладка вышла случайно, вы даже не думали, что этот ляп имеет какое-то значение, и вообще не понимаете, почему вдруг разгорелся такой сыр-бор. Понятно?

Борис кивнул. Трудно не понять, ведь он действительно ничего не знает, даже ни о чем не догадывается, лишь строит предположения. Единственное, что не вызывает сомнений, так это двойная жизнь молоденькой официантки. Красавицы Светланы, чьи пухлые губы и горячее тело доводят до исступления, чьи выразительные глаза источают теплоту и нежность, и вместе с тем отдают таким холодом, что чувствуешь себя на глубине колодца.

* * *

- Как быстро летит время, - с добродушной улыбкой поведал гость, едва войдя в кабинет. - Кажется, всего несколько минут назад вышел отсюда, еще кофе не остыло, еще коньяк не выветрился, а прошел уже целый день. Ровно сутки, если быть точным. С такими темпами рейс пролетит как один день, и не заметите.

Поляков указал рукой на кресло возле стола. Сам сел на диван, заметил резонно:

- Пусть летит, не жалко. Чем быстрей, тем лучше. Главное, успеть рейсовый план выполнить, а время никуда не убежит. Ну что, Вадим Михайлович, программа вчерашняя - кино и по стопочке?

Ковалев со смехом водрузил на стол объемистый пакет.

- С удовольствием, Яков Леонидович. Я тут прихватил кое-что, не всегда же на ваши припасы уповать.

Российский инспектор пребывал в приподнятом настроении, в отличие от капитана "Востока". На столе появилась литровая бутылка с непонятного цвета жидкостью, далеко не белого, и с таким же странным отростком внутри, похожем на хрен. Отсутствие этикетки свидетельствовало, что гость заводскому продукту предпочитал домашние настойки.

- Корень женьшеня, - поведал важно, с гордостью. - Напиток богов, для мужчины самый полезный, не сравнить ни с одним коньяком. В Одессе такой благодати днем с огнем не сыскать, ни за какие деньги не купить. Да что в Одессе, это лекарство даже на Дальнем Востоке в большом дефиците.

Инспектор освободил горлышко от изоленты, добрался до пробки.

- Все по инструкции, как положено. Иначе напиток потеряет силу, и превратится в обычный алкоголь. Ваше здоровье, Яков Леонидович, - поднял рюмку, и с улыбкой добавил многозначительно: - И за здоровье вашей дамы.

Поляков рассмеялся. Земляк специально упомянул Эльмиру, чтобы оттенить полезность напитка. Не совсем корректно по отношению к даме, но обижаться не на что. Хорошая шутка, как и напиток. Нет, напиток еще лучше. Намного лучше. Для такого вывода Полякову хватило двух глотков, жидкость вначале отозвалась во рту приятным терпким вкусом, а потом теплом внутри тела. Действительно, напиток богов. Поляков проследил, как гость смело опорожнил рюмку, и последовал его примеру. Непередаваемое ощущение, лет на десять помолодеет, наверное. И это с одной-единственной стопки, а что будет, когда бутылка опустеет? Ну, Эльмира, держись…

Капитан усмехнулся. Действительно, содержательный напиток, если в мыслях сразу же возникла женщина, отодвинув все остальное на задний план. Даже вторую серию кино, ради чего Чабан проявил такую щедрость. Да, это не коньяк, это намного круче. Пожалуй, надо срочно переходить к делу, пока вторая стопка окончательно не затмила деловую часть встречи. Поляков встал, прошел к полке, на которой по соседству с книгами уместились несколько видео - и аудиокассет. Посмотрел на гостя.

- Всю кассету будем смотреть, или часть?

Смотреть съемку полностью капитану не хотелось, ничего нового Добринец и Козявкин не запечатлели, поэтому вполне хватит вчерашнего просмотра. То же самое днище, те же самые ракушки, только в этот раз водолазы двигались не от носовой части к корме, а наоборот, от кормы к носу. К счастью, россиянин придерживался такой же точки зрения. Тоже, видимо, не забывал о напитке.

- Всю не обязательно, посмотрим только ту часть, где запечатлен центр судна.

- Мидель-шпангоут, - поправил капитан, клацнув кнопкой "перемотка". До начала второй серии оставалось несколько минут, времени вполне достаточно, чтобы еще раз наполнить рюмки. И, естественно, опорожнить. Так и сделали.

Вторая стопка еще больше усилила впечатление, но от работы, слава богу, не отвлекла, и из памяти цель встречи не выветрила. Поляков клацнул другой кнопкой, прервав беспорядочное мелькание кадров, на экране высветилась фигура водолаза, размерами и силуэтом похожая на Козявкина, и подводная часть борта. Экран показывал те же самые кадры, что и вчера. Ничего нового. Хотя…

- Что это? - Поляков ткнул пальцем на экран, и удивленно уставился на собеседника. Можно подумать, российский инспектор знал "Восток" лучше капитана, или, что еще невероятней, нес ответственность за судно. - Видите, не хватает двух антикоррозийников? Куда они делись, если вчера были?

Инспектор хранил спокойствие, кажется, таинственное исчезновение двух цинковых пластин с борта "Востока" его нисколько не тронуло. А вот утверждение капитана вызвало сомнения.

- Вы уверены, что вчера пластины были на месте?

В голосе инспектора чувствовалась легкая ирония.

- Абсолютно уверен! - воскликнул Поляков, не понимая сомнений собеседника. Вместе вчера смотрели съемку, от начала до конца, и никакой "пропажи" не заметили. Или ушлый инспектор все-таки что-то заметил, неспроста же попросил о повторной съемке. - А вы как считаете?

- Отмотайте, пожалуйста, назад, - попросил тот, и когда на экране на фоне ровного ряда пластин появились два пустых квадратика, вздернул руку: - Стоп!

Лента послушно замерла на нужном кадре. Борт судна, обросший ракушками, белая цепочка пластин, и два темных прямоугольника посредине этой цепочки, свидетельствующие, что совсем недавно на этом месте были такие же пластины. И исчезли. Причем сравнительно недавно, даже ракушки не успели толком облюбовать освободившиеся места. При таком изображении трудно определить точную дату утери пластин, можно лишь предполагать, что не меньше месяца. Как раз до встречи с сухогрузом, состоявшейся полтора месяца назад. Выходит, до швартовки с сухогрузом пластины были на штатных местах… Интересно, что по этому поводу думает морской волк Поляков?

Виталий взялся за бутылку. На экран уже не смотрел, а в ответ на взгляд капитана небрежно махнул рукой:

- Можете выключить, я уже насмотрелся.

Поляков клацнул кнопкой. В этот раз рюмку опорожнил без прежней торжественности, без ощущения изумительного вкуса, без ожидания приятной теплоты в теле, а просто за компанию. Поляков понял, что за исчезновением пластин просматривается гораздо более серьезный момент, нежели утеря двух антикоррозийников. Похоже, пластины были частью того самого звена, из-за которого по личному распоряжению генерального директора "Антарктики" перед выходом в рейс пришлось оставить на берегу несколько членов экипажа. Пятнадцать человек, если быть точным, включая травмированного сварщика Дзюбенко. Но с какой целью, зачем это было сделано, Поляков до конца не понимал. Предполагал, что с целью прислать с группой сотрудника милиции, следователя или оперативника, но такой вариант не вызывал веры. Среди пятнадцати человек выявить чужака не составит проблемы. По прибытию на судно все новички на первых порах воспринимаются как носители свежих новостей с берега, становятся объектами повышенного внимания, и уже через час можно знать, кто есть кто. Особенно того, кто впервые оказался в море. Да и какие они новички, все флотские ветераны, все в ракушках, и, главное, все свои, из "Антарктики". Даже среди российских инспекторов и то затесался одессит, бывший технолог родимой "Антарктики" Виталий Чабан. Странный, правда, инспектор, учитывая его украинские корни. Действительно, свой среди чужих, чужой среди своих. Может, никакой он не технолог, не рыбинспектор, а тот самый сыщик? Тот самый засланный казачок? Очень даже может быть, принимая во внимание чрезмерное любопытство ко всем сторонам жизни "Востока". Ведет себя, правда, тише воды, ниже травы, лишнего вопроса не задал, лишнего шага не сделал, тихой сапой тоже можно проникнуть во все щели, провести полную рекогносцировку судна. Тошный парень, принципиальный, дальневосточники не прогадали, доверив ему защищать свои рыбные богатства от посягательств коллег-земляков. Чабан он и на Дальнем Востоке Чабан. И тем беспочвенней выглядят предположения о его причастности к следствию, какой, на хрен, из Чабана следователь, если вся его жизнь связана с "Антарктикой". Школа, институт, море. И все, и никаких поворотов в сторону милиции, никаких шагов к этой конторе, никаких кивков головой. Он если и заходил в милицию, то разве лишь за паспортом.

Для такой роли больше подходит Ковалев, недаром весь сыр-бор с осмотром подводной части судна поднял, недаром подкинул идею написать серию публикаций о героях-водолазах, именно благодаря ему на экране монитора появились исторические кадры, запечатлевшие прогулку ребят Добринца, и отразившие вместо исчезнувших цинковых пластин две темные прямоугольные проплешины на борту. Вот и думай после этого что хочешь.

Поляков посчитал, что пауза немного затянулась, и посмотрел на бутылку. Посудина была почти полная, кажется, чудодейственный напиток обладал свойством не заканчиваться, а лишь незначительно уменьшаться в объеме. Инспектор взгляд капитана понял правильно, и без раздумий потянулся к бутылке.

- Как вы считаете, Вадим Михайлович, - буднично поинтересовался Поляков, стараясь за равнодушным тоном скрыть истинный смысл вопроса. - Как вы думаете, Круглов вчера случайно закрыл собой от видеокамеры пустые квадратики, или специально? Сами понимаете, момент очень серьезный, ведь если водолаз действовал преднамеренно, если обдуманно пытался скрыть от нас, от зрителей, скажем так, факт утери антикоррозийников, то это навевает определенные вопросы. Главное, почему, с какой целью он пытался это сделать? Почему действовал неадекватно, с точностью до наоборот. Не подскажете?

Брови на лице инспектора пришли в движение, вначале шевельнулись из стороны в сторону, потом поднялись кверху. Там и остались. Капитану показалось, что инспектор ответ пытался спрятать за усмешкой. Или вообще не хотел отвечать, судя по блеску в глазах, устремленных на вожделенную рюмку.

- Ваше здоровье, Яков Леонидович.

Поляков понял, что кроме тоста ничего путного не услышишь, и не дождешься. Ни сейчас, ни позже. Непонятно, на чем строятся все эти недомолвки, почему к нему за помощью идут, просят организовать погружение водолазов, но ничего не по этому поводу объясняют? Почему создают какую-то тайну, скрывают правду? От капитан-директора, не от экипажа. Почему отделываются одними недомолвками и намеками? Непонятно. Или на базе действительно происходит что-то серьезное, о чем даже капитану не положено знать, либо инспектор сгущает краски, напускает на себя важности. Однако заварушка на базе началась еще на берегу, когда Полякова попросили отстранить от рейса несколько человек, без особой причины, причем, и когда никто не знал и не слышал о прибытии на борт "Востока" российского инспектора Ковалева и его напарника с исконно "русской" фамилией Чабан… Действительно, на судне что-то происходит. Или уже произошло. Час от часу не легче.

- Спасибо, - буркнул капитан, в два глотка осушив рюмку. На этот раз напиток показался почему-то безвкусным и пресным, словно взятый из другой бутылки.